– Трясите его, матерь вашу!! Осторожно только. Сёма, особо не рассуждая, встряхивает тельце. Один, другой, третий раз. – О, мля!!!..!..!…!!! Бог есть. Да… Изо рта, скользнув по моем пальцам выкатывается, весь в слюне, оранжевый каучуковый мячик… Снова на стол, дыхание рот в рот, массаж сердца. – Сема, звони «03». Говори – врач вызывает на себя детских «шоков». Ситуация Р! Подробности потом. Пацаны, встречайте бригаду. Открывайте подъезд, встречайте на улице. Блокируйте лифт, чтобы они быстрее добрались. Бегом!!! Все наше застолье, бессильно топочась вокруг, вдруг стремительно выметается прочь. – Тихо всем!!! Прижавшись к груди ребенка слышу тихое и слабое «ту-тух…ту-туххх» и, как райская музыка – судорожный долгий всхлип-вдох… …Отчитавшись перед фельдшером шок-бригады об обстоятельствах и о проделанном, врач с сестричкой в этот момент активно занималась ребенком, отхожу назад и тихо сливаюсь из квартиры. Сёма, увидев мой кивок, повторяет маневр. Наколов на вилку шматок остывшего мяса «по-мушкетерски», смотрю на пустую рюмку перед собой. Картинка еле заметно подергивается в такт биения сердца. Гарик, поймав мой взгляд, торопясь наливает. Всем наливает. За столом тихо. В расширенных глазах каждого «тени Платона» отражение всего сущего на стене пещеры в неверном пламени костра… – Ну, за здоровье пацана! Сёма лихо заряжает в организм неслабую порцию «молочка из-под бешеной коровки» и смачно захрустывает огурцом. Хочется также лихо, но вдруг начинают трястись руки. Торопясь, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, выпиваю и закидываю в рот мясо… Гарик открыл было рот, но обведя всех взглядом, промолчал. Некоторое время раздавалось только звяканье приборов и посуды. Молчали и ели. Вторая пошла… «Тангаж, рысканье в норме. Семь секунд, полет нормальный». – Фу-у-у, пацаны, ну вы даете… Это что, часто у вас так? – Леша, а помнишь, как ты пытался девицу в общаге реанимировать, а она не хотела? Гы-гы-гы. – Гарик, чья бы корова мычала! Кто у нас от вида собственной крови валится, а? – Все остыло, блин, может подогреть? – Сёма не подпрыгивай, сейчас все сожрем без всяких капризов. Вот самогонище согрелся, это действительно – бяда-аа-а… Надо как-то его привести в соответствие. Пока пойдем, покурим. Кто со мной, пацаны? Сижу в углу дивана, гоняю во рту кусочек сала с чесночинкой, а в голове только сейчас перестает звенеть раскрученная адреналином турбина, расслабляя зажатые мышцы, запуская приторможенные процессы в организме. Те, второстепенные, которые не так важны во время боя. «Справились. Успели. Хорошо». 45 Неотложная медицинская помощь – это конечно основная функция и идея службы скорой. Но куда девать сопровождающие вызовы обстоятельства? Ну, те самые поступки, слова, истории, интриги, страсти, недостатки и достоинства человеков, которые приводят к необходимости неотложной посторонней помощи. «Болезнь, она не выбирает!» – утверждают с умным лицом корифеи философии, жуя несвежую бороду. «Еще как выбирает!» – готовы отстаивать свое мнение многочисленными примерами скоропомошники. По факту, каждый пациент – «творец своего счастья». Будь то травма или профузный понос. А потому истории о работе скорой будут неполными без описания обстоятельств возникновения событий… Вот, например, история про Василия. Василий был тихим графоманом. Продуктивным по количеству и безобидным по качеству. От него страдали только леса Сибири, которые перерабатывали на бумагу, воспитуемые пенитенциарной системой, преступники. От лесоповала до Васи у ёлки был короткий и печальный путь. И в лесу не повезло, и после переработки… Хуже только у туалетной бумаги судьба. Василий писал роман – произведение всей его жизни. Роман был содержательный и толстый. Как автор. О жизни и судьбах встреченных Васей людей. Почти о каждом по чуть-чуть. С отражением всех своих детских и подростковых фантазий и комплексов Вася напряженно выписывал центральную сюжетную линию. Историю любви. Учительница русского языка и литературы, безответственно поставившая в школе Василию «тройку» по своему предмету, несла кармическую ответственность за восходящую литературную «звезду». Особенно трепетно Вася относился к деталям описания взаимоотношений мужчин и женщин. Почти срываясь в эротическое пике, он парил в своих тестостероновых фантазиях высоко и далеко. Теоретические рассуждения сделали его просто монстром обольщения в его горячих снах. Но вот в реальности… Вагинальный лектор – профессия несложная, но требует постоянной практики. Василий всегда носил рукопись с собой. Вдруг гениальная мысль посетит в трамвае? Или в конторе, где он терпеливо высиживал зарплату бухгалтера? Небольшой потертый портфельчик с заветной папкой был неделимой соучастью его земного бытия. Однажды, по дороге с работы домой, Вася оказался очарован раскованностью поведения, красотой походки и деталями фигуры некоей милой девушки. Проходящей вообще-то мимо, но натоптавшей в его творчески непорочной душе. Проследив пару дней, он вычислил место жительства и занятий предмета внезапного обожания. Купил пучок кавказских цветочков, симпатичную бутылку легкого дамского вина и двинулся напролом, тропою Донжуана. Оказалось, что алгоритм отсева случайных ухажеров в женском общежитии был отработан лучше, чем система управления спутниками в стране. Кандидата встречала боевая группа из представительниц разных возрастов, весовых категорий и степеней испорченности. Василий с ходу наивно предложил руку и внутренности на рассмотрение женского коллектива общежития текстильного техникума, строго по, ранее написанному в собственном романе, сценарию. Был послан в географическую экспедицию. Кажется на севере Перу есть подходящий городок. Поинтересуйтесь, да… Там собираются все ранее посланные. «Далеко!» – скажете вы! А вот не надо было раздражать коллектив непристойными предложениями и нереальными обещаниями. «А то, иш?! Шампанским напою! На такси покатаю! Джинсы куплю!!! Гадский гад!!! Кусок засранца!» Разговор с женской делегацией быстро перешел в риторику переговоров двух африканских государств. Чей сосуд терпения оказался переполнен первым, история умалчивает… …Я приводил в порядок Василия, накладывал транспортную лонгету на неочевидный перелом лучевой кости справа, обрабатывал ссадины перекисью водорода и йодом. Залепил стерильной салфеткой рассеченную бровь. По разрисованному безвкусными промышленными комиксами стенам фойе общежития техникума блуждали отражения битв и бродило эхо сражений. По полу были раскиданы листы неизданного романа. Вася сидел на потрепанном диванчике с остановившимся взглядом. Сухо цедил отдельные слова. В глазах кипели скупые слезы недополученных грез. Быть битым девичьим спецназом – серьезное испытание для мужской гордости и самолюбия. Грамотно исчезнувшие одновременно с приездом скорой амазонки, постепенно подтягивались обратно в фойе. Двое начали собирать разбросанные листы рукописи. Недолгих минут моей работы с пациентом хватило девушкам, чтобы прочесть пару абзацев того, что было у них в руках. Тихим ветерком прошелестело: «Ой! Он – писатель! Писатель?! Настоящий? Про любовь, про жизнь роман пишет. Вот и название, и имя автора на первом листе. Ой, девки! Чего натворили-то! Настоящего писателя… А он же взаправду хотел, он же с цветами пришел. Ой, бабы, дуры мы какие. Маришка, ты где?! Маришка, иди к нему! Маришка, он же к тебе пришел с серьезными намерениями. Эх-ма… Может и правда – любовь! Вот гляди. Он же про это и пишет!!!» На моих глазах возникал монумент возмущенной мужской гордости и чести. Поцарапанное и побитое тело безмолвно вопило: «Еврибади гоу нахрен! (Ах оставьте нас, любезные! Наедине…)» Вася смотрел поверх волнующейся и увеличивающейся группы сочувствующих и непричастных. Он зрел и взрослел с каждой минутой. В машине, в травмпункт мы ехали вчетвером. Я с водителем в кабине. Василий и Маришка в салоне. Притихшая, озадаченная, ошеломленная громадой перемен девушка и будущий популярный писатель-романист. * * * Пациент ловил коленями брошенную ему игривой женой чугунную статуэтку Дон Кихота. Поймал. Диагноз: «Ржавая пика в яйце пациента» был хитом смены. * * * Сказ про то как вытаскивали даму из машины. После бурного секса. Вывих тазобедренного сустава и ущемление седалищного нерва в дополнение к мультиоргазму пациентку совсем не радовали. О чем дама шумно и цветисто сообщала. Особенно трогали комментарии к качеству продукции отечественного автопрома и совершенству сексуального партнера. Аппарат стоял, стыдливо зажмурившись и прикидываясь случайным металлоломом. Партнер шипел сквозь зубы разное, пытаясь высвободить зажатую в просторах автомобиля ногу, руку и голову. Весна щедро пригрела кроликовые шапки. Граждане познали сезонную любовь и захотели ядерного секса. Страсть затуманила мозги и нашим гуманоидам, и кинулись они совокупляться в легковой машинке, для этого не предназначенной. Поначалу все шло хорошо и весело. До той поры, пока не захотелось поменять позу и расширить горизонты ощущений. Расширили. Забыв о габаритах и конструкционных особенностях «жигулей». Это на «диванах» американских шоссейных лайнеров можно было принимать эротические позы без риска порвать нужное сухожилие или выбить партнеру ребро. В 21-й «Волге», рассказывают ветераны, тоже было условно комфортно. Но вот в «шестерке»… Оргазм перешел в спазм и судороги незнакомых ранее скелетных мышц. При попытке самостоятельно размотать декоративную эротическую икебану, бьющийся, аки окунь на льду, мужчина испытал приступ клаустрофобии (боязнь замкнутых пространств) и начал делать анатомически неправильные движения. Самодеятельность закончилась вывихом левого тазобедренного сустава и ущемлением левого же седалищного нерва у фемины. Фемина кустодиевских форм познала глубину нейронной боли. О чем во весь голос сообщала всем желающим. В начале окружающие не совсем разобрались в ситуации и искренне пытались разглядеть картинку в запотевших во всех окнах, мотающейся на жидких колесах, машинке. Разглядев, некоторое время беззлобно смеялись и давали ненужные советы. Потом кто-то испытал приступ извечной русской тоски и жалости и все-таки позвал специалистов по распутыванию. Повторяю, на улице была весна. Солнышко, птички-чирикалки, мороженые сопли. Нормальная сибирская оттепель, –5 без ветра. Приоткрыв двери у машины, мы убедились, что вызвали нас не напрасно и что без нашей помощи дорогим товарищам в этой машине остается только жить-поживать да детей наживать. Любая попытка потянуть за случайную конечность вызывала взрыв воплей возмущения и затейливых матов на тему секса на природе. Наконец, чуток разобравшись в многомерной топографии скрученных тел, мы вывернули из лабиринта мужчинку. Тот, торопливо натянув бельишко, начал давать толковые советы. Мы конечно могли бы и подождать, но вот застрявшая барышня начала мерзнуть и дрожать. Вправлять вывихнутый тазобедренный сустав в присутствии ущемленного седалищного нерва не учат даже при полевых допросах диверсантов. А тут пациентка еще и в эротической позе рака-отшельника внутри машинки. Ни подползти, ни уколоть! Но вынуть-то как-то даму надо! Постепенно наступал кризис воображения: предложения «отпилить ногу», «поджечь машину – сама выскочит», «рвануть за все, что торчит» – не нашли понимания у пациентки. О чем она трубным гласом немедленно сообщила. Занимательная идея: «Раскурочить крышу или вообще вырвать ей стойку домкратом» – спровоцировало нехорошую бледность на лице и временную импотенцию владельца автомобиля. Вопрос решился героическими действиями санитара Лёшки, который подкрался злобным ниндзя и нахлобучил несчастной женщине маску от наркозного аппарата. Струя закиси азота почти мгновенно одолела бурнодышаший организм, сменив страшные генитальные проклятия на застенчивое хихиканье. Мы ждали этого момента, реализуя свой коварный план. Тётеньку аккуратно выдернули из автомобиля, сохранив «ракообразную» позу и перенесли в карету скорой помощи. Охальники из окруживших место действий зрителей успели прокомментировать наши манипуляции. «Кудыть её скоряки то потащили? Доедать понесли!.. А-а-а…» Вывих бедра оказался неполным и потому наши транспортные маневры с пациенткой в рауш-наркозе чудесным способом помогли самостоятельному вправлению сустава. Ущемленному седалищному нерву, правда, это не сильно помогло. Грыз тёткину полужопицу как надо! Потому, щедро поделившись с пациенткой всякими вкусными анальгетиками, мы отвезли ее в неврологическое отделение горбольницы. Обстоятельства получения ущемления вызвали нездоровый ажиотаж и завистливое уважение персонала приемного покоя, а также безотлагательную госпитализацию. «Боевая травма», чего уж там! Провожали хором санитарок и барабанной дробью на стерилизационных биксах. * * * Гоша-сапожник – удивительный городской персонаж. Я столкнулся с ним на банальном вызове скорой по поводу гипертонического криза у взрослого пациента. Стандартный вызов в среднестатистическую многоэтажку. Хорошо хоть не на последний этаж. Открыли. Принюхался. Вошел. Пахло странно, но об этом позже. Оценив аккуратные половички и чистоту полов, снял ботинки, накинув предложенные тапочки, и прошел в комнату. Женщина лет пятидесяти с блеклым, уставшим лицом встречала, сидя у стола с расползающейся грудой больничных выписок и тарелочкой для пустых ампул. Опережая мои вопросы, привычно сообщила всю необходимую информацию для карточки. И пододвинулась ближе, для измерения АД. Хлюпая грушей, отловил искомые пределы артериального давления и неожиданно встретился взглядом с совершенно удивительными глазами. Синими, прозрачными, широко открытыми. Сияющими от абсолютного незамутненного счастья. Мужчина неопределенного возраста в поношенной домашней одежде стоял в дверном проеме, ведущим в прихожую, и прижимал к своей груди… мои ботинки! Оценив степень моего изумления, он широко улыбнулся и, подергивая клочковатой бородёнкой, забормотал что-то, совершенно невнятное. – Это мой сын Гоша, доктор. Он слабоумный от рождения. Не обращайте на него внимания. Он совершенно безобиден. – А-а-а… да я как бы… вот только он мои ботинки зачем взял? Он же перепачкается! Да и вообще как-то… – Доктор, не волнуйтесь. Вы у нас первый раз, потому еще с ним не знакомы. Единственное, что его интересует – это обувь. С детства. Он с ней играет. Причем когда-то его научили обувь чистить. И это для него наивысшее удовольствие и развлечение. Особенно если это обувь незнакомого человека. Не беспокойтесь, все будет хорошо… Женщина устало прикрыла глаза и протянула мне для внутривенной инъекции руку… Лекарства подействовали, давление снизилось, самочувствие улучшилось. Пора ехать. В прихожей на чистом коврике стояли мои ботинки. Их сияние затмевало сияние улыбки, сидящего на корточках Гоши. Состояние «зеркала»! Такого качества поверхности обувной кожи не сможет добиться даже злобный старшина в роте кремлевского караула. Может быть Гоша и родился идиотом, но в чистке обуви он был непревзойденным гением. – Спасибо тебе Гоша! Спасибо большое! Гоша в ответ радостно закурлыкал, забулькал, заплескал руками. Принял от меня тапки и аккуратно пристроил их на полочке в прихожей. Как иной книжку в своей библиотеке определяет. Через полтора часа были на Станции. Подошел к «аквариуму» сбросить на контроль заполненные карточки с вызовов. Рядом остановился коллега. Дописывая на планшете карту, вытянув шею, посмотрел куда-то вниз. – А-а! У Гоши-сапожника был? Теперь будешь всю смену пациентов чистотой обуви пугать! Даже не знаю, чем Гоша мне ботинки натер, но около недели продержалось состояние, когда достаточно было обмахнуть пыль бумажной салфеткой, и сияние, обласканной золотыми руками обуви, возвращалось вновь.