— Да, скор ты на расправу! Но это правильно, иначе ничего у нас не выйдет. Но остается еще вопрос: как к этому отнесутся индейцы? — Поддержат нас, я уверен. Пойду, на всякий случай переговорю с ними. Жди меня здесь! Вернулся гамбусино не один. С ним были вождь мойо и шесть его воинов, седьмой остался при мулах. — Они согласны, — прошептал Бенито Пахаро. — Банкир — наш, коротышки достаются им. Но они не хотят никого убивать. Аррьерос и пеона придется убирать нам самим, так что бери-ка ты оружие в руки. — Ладно. Когда мы этим займемся? — Немедленно. — Как будем действовать? — Мы с тобой подползем к ним с той стороны, где сидят аррьерос и пеон, а индейцы — с другой. Как только прогремят наши выстрелы, они бросятся на немцев, разоружат их и свяжут. Все! Пошли! Уже возле самого входа в пещеру гамбусино прошептал эспаде: — Я беру на себя аррьерос, а ты — пеона. Стреляем им в головы, как только я произнесу «три», понял? — Да, — спокойно ответил Перильо и взял ружье на изготовку. — Целься! Итак, раз, два, три! Несчастные, ничего не подозревающие аррьерос и пеон были убиты, а немцы связаны и обезоружены. После этого индейцы быстро обшарили трупы, забрав у них все мало-мальски ценное, а потом вынесли их наружу, бросив возле входа в пещеру как попало. Пролитая кровь возымела своеобразное действие на вождя Острие Ножа: он всячески старался подчеркнуть, что относится к гамбусино с большим почтением. С угодливостью лакея он быстро развел костер, сложенный особым образом, специально для того, чтобы при его свете гамбусино и эспада могли показаться пленникам в полный рост. И те не преминули воспользоваться возможностью произвести на своих врагов дешевый устрашающий эффект. — Добро пожаловать в горы! — произнес деланно-торжественным тоном гамбусино. — Счастлив приветствовать вас здесь! Мне всегда приятно видеть вас. Как поживаете, господа? — Благодарю вас, сеньор, очень хорошо, — ответил Фриц совершенно спокойно, потому что сразу решил: что бы ни случилось, эти мерзавцы не увидят его испуганным и униженным. — Ах вот как? Даже очень хорошо? — Да. Если бы вы знали, что сейчас творится у меня на душе, то, пожалуй, стали бы мне завидовать. — На что мне знать про состояние вашей душонки? Меня гораздо больше интересует ваш кошелек. Как он — полон или нет? Короче: вы богаты? — Очень. — Значит, вы сможете заплатить выкуп за свою жизнь? — Какие тут могут быть сомнения! — Но денег при вас, я так понимаю, нет? — К сожалению. Ими распоряжается мой банкир. — Ничего страшного. Вы дадите мне доверенность на право распоряжаться вашим вкладом. А как обстоят финансовые дела вашего спутника? Приват-доцент слышал этот вопрос, но, в отличие от Фрица, не мог заставить себя спокойно вести беседу с негодяем, его слуга понял это и ответил за него на свое собственное усмотрение: — О, он не богаче церковной крысы, горсть боливаров в кармане — вот и все его состояние. — Тогда он умрет. Я не так богат, чтобы дарить кому попало жизнь без выкупа. — А зачем ему умирать? Я же заплачу за него, как делал это уже не раз. Какая требуется сумма? — Десять тысяч боливаров за вас обоих, и учтите: это очень дешево по нынешним временам. — Прекрасно! Вы получите эти деньги! Распорядитесь принести сюда чернила, перья и хорошую бумагу Я напишу доверенность на ваше имя. — Можете не спешить! Во всяком случае, я вас не тороплю, сначала мне нужно посоветоваться вон с тем сеньором. — И он кивнул в сторону Энгельгардта. — Узнаете меня, сеньор Энгельгардт? — спросил он банкира, заискивающе и одновременно нагло глядя тому в глаза. — Нет, — ответил банкир. — Нет? Жаль, право. Но ничего, вы еще успеете познакомиться со мной как следует, а если, по примеру этого маленького сеньора, благоразумно расскажете мне о том сколько у вас денег, наше знакомство может оказаться взаимно приятным и… — Во сколько вы оцениваете мою свободу? — прервал это издевательски-приторное словоизвержение Энгельгардт. — Это зависит от размера вашего состояния. Я не грабитель какой-нибудь и не требую всего, что вы имеете, но на определенный процент, я думаю, я вправе рассчитывать, скажем, на… На этот раз его прервал вождь мойо, прошептав ему на ухо: — Сеньор, мы здесь не одни. Один из моих воинов видел какого-то человека, пробиравшегося к пещере ползком. — Но он не мог принять зверя за человека? — Нет, сеньор, это был человек. Как только он понял, что замечен, вскочил на ноги и бросился наутек. — А вы не пытались догнать его? — Догнать? Да тут такая темень, что хоть выколи глаза! — Какая досада! Надо уходить немедленно! Черт его знает, кто этот разведчик! — Кто же еще, как не Отец-Ягуар! — с видом человека, фатальное предчувствие которого наконец-то сбылось, произнес подошедший к ним Антонио Перильо. — Нет, кто угодно, только не он, потому что он-то уж непременно напал бы на нас сразу, чтобы немедленно отбить своих приятелей. Впрочем, может, я и ошибаюсь, и он замышляет против нас какую-то сложную игру, но ничего у него не получится, мы сумеем обвести этого умника вокруг пальца. Он приказал загасить костер в пещере и отдал очень тихо приказ отвести мулов пленных и убитых к своим животным, а затем доставить в лагерь и связанных немцев. Собравшись в одном месте, увеличившийся отряд почти сразу же тронулся в путь. В наступившей тишине послышался стук копыт. Всякому, кто прислушался бы в этот момент к нему, стало бы ясно, что ехала целая группа всадников, но не по направлению к Салине-дель-Кондор, а в противоположную сторону. Возле пещеры, где только что прогремели роковые выстрелы, больше не раздалось ни звука… А совсем недалеко от нее, опершись о каменную стену, стояли двое — Ансиано и Аука. — Они заметили тебя, поэтому и удрали так быстро! — произнес старик. — Но мы еще сможем их догнать, о мой господин! — Не стоит, дорогой Ансиано! Они только и мечтают пустить нас по ложному следу, но мы же не позволим себя провести, а? Наши ноги быстрее копыт их мулов. Нам надо как можно скорее найти Отца-Ягуара, это — сейчас самое главное. И оба инки растворились в ночи. С поручением, которое им дал Отец-Ягуар, они справились. Именно он приказал им провести разведку в окрестностях Салины, чтобы обнаружить местонахождение негодяев Пахаро и Перильо. У Карлоса Хаммера в отношении них уже имелся определенный план военных действий: добраться до ущелья Смерти прежде, чем это удастся им, и расставить своих людей по всему его периметру. Глава XX ЗАВЕЩАНИЕ ИНКИ Барранка-дель-Омисидио, или ущелье Смерти… Невольно вздрогнешь, произнося эти два слова. Потом подумаешь: скорее всего такое название — преувеличение, дань местным суевериям, и не более того, мало ли на свете мест, названия которых тоже связаны со всякими ужасами, однако на самом деле ничего сверхъестественного в них не происходит. Но что касается Барранки-дель-Омисидио в Андах, то здесь как раз тот самый случай, когда название «ущелье Смерти» точно отражает, если не историю, то характер места, которому принадлежит. Солнечные лучи, способные оживить казалось бы, любой ландшафт, здесь бессильны: им никогда не скрасить этой мрачной, безотрадной картины — столько в ней кроется зловещей угрюмости. Ущелье стерегут лишенные каких-либо признаков растительности суровые горы-великаны, чуть ниже острые скалы протянули к небу свои крючковатые уступы-пальцы, словно грозя кому-то. Но и в небольших долинах между ними не найдешь ни травинки, не увидишь пробегающего зверя, даже ящерицы избегают заходить в это мертвое царство. То, что называется собственно ущельем, — каменный разлом в земной коре — недоступно для всадников на лошадях. Кое-где на стенах и дне ущелья, а чаще всего на его краях встречаются довольно чахлые растения, их выступающие между камнями и сухими комьями земли сухие корни могут служить хорошим топливом для костра. Возле края ущелья тянется неширокая ровная каменная полоса, по которой может пройти мул, но о том, чтобы спуститься верхом на животном в глубь ущелья, не может быть и речи: его стены совершенно отвесны, а дно усыпано острыми камнями. Передвигаться здесь можно только пешком, но и это далеко не всякому удается. Среди скал, окружающих ущелье, выделяется одна, секрет которой известен далеко не всем: она похожа на карниз, нависающий над одной из отвесных стен ущелья, под которым имеется выступ, где вполне может удержаться человек. Это отличное укрытие для того, кто хочет что-то разведать, сам оставаясь незамеченным. Примерно шагах в пятидесяти от этой скалы и разбила свой лагерь экспедиция Отца-Ягуара. Задумчиво глядя на карниз, он произнес, обращаясь к Херонимо: — Вот здесь и лежал Антонио Перильо, когда выслеживал Инку, прежде чем убить его. — Почему ты уверен, что именно здесь? — Покойный капитан Пелехо довольно точно описал мне это место перед свой смертью. — Да, похоже, все именно так и было, как он говорил. Инка — и Херонимо указал рукой в глубь ущелья — поднимался примерно оттуда, значит, где-то там и должны быть спрятаны сокровища. На этот раз они вели речь о сокровищах инков, ни от кого не таясь. Моральное право на это им предоставили не кто-нибудь, а старый Ансиано и юный Аукаропора: в последние дни они совершенно открыто говорили обо всем, что до сих пор составляло тайну, известную лишь им двоим. После того, как они узнали людей Отца-Ягуара с самой лучшей стороны, их отношение к этим парням можно было исчерпывающе охарактеризовать двумя словами — полное доверие. Ансиано открыл также Отцу-Ягуару и Херонимо, что знает точно, где расположена сокровищница. — А Ауке это место известно? — спросил его Хаммер. — Пока нет. Но, поскольку ему уже исполнилось шестнадцать лет, я должен очень скоро, согласно воле его покойного отца, открыть ему эту тайну. — Ты посвящен в нее полностью? — Нет, всего не знаю и я. Могу показать туда дорогу наследнику Инки, но на этом мои полномочия кончаются.