— Шутка? — удивился Фриц. — Я и не подозревал, что эта история может оказаться шуткой! Хотел бы я посмотреть на этого шутника, когда на нем сидели бы пятьсот пиявок! — Какие пятьсот? — воскликнул дон Пармесан. — Их было всего-то девяносто, по тридцать в каждой фляге. — А, по-вашему, это мало? Боже мой! Девяносто пиявок покушались на мою жизнь! Они прокусили мои вены и хлебали во все горло драгоценную немецкую кровь, как будто я карась какой-нибудь глупый! В каждой этой твари теперь, наверное, по полфунта моей крови, всего, значит, они у меня ее вылакали сорок пять фунтов. — В человеке не более, чем десять фунтов крови, по-латыни «сангвис», — вставил Моргенштерн. — Да целых десять фунтов «сангвис», вы представляете! — гневно повторил Фриц. — Кто вернет мне потерянное? — Я! — ответил хирург горячо и отчасти заискивающе. — Я верну вам если не все, то большую часть того, что вы потеряли! — Интересно, как вы это сделаете? — Тут вокруг много убитых крокодилов. Вы можете напиться их крови. Он говорил совершенно серьезно. И остался серьезным даже после нового взрыва хохота. Не смеялся один только Фриц, потому что он просто онемел от изумления. Прошло, наверное, с полминуты, прежде чем он вновь обрел дар речи и сказал, немного заикаясь: — Ка… Ка… Как вы советуете мне поступить? Напиться крокодильей крови? Кажется, вы не понимаете, что для немецкого парня это совсем неподходящий напиток. Ну, ничего, я вам это разъясню! Все поняли, что сейчас произойдет. Фриц уже сжал кулаки, но его остановил Отец-Ягуар. — Пожалуйста, герр Кизеветтер, — сказал он, — давайте обойдемся без драки. Надо как следует осмотреть вас. Я помогу дону Пармесану. И они втроем прошли за кусты, где Фриц был раздет догола. Очень скоро из-за кустов донеслись его истошные вопли, а потом вышел и он сам, голый до пояса, и жалобно запричитал: — Сеньоры, взгляните на меня! Разве я похож теперь на человека? Я просто скелет, обтянутый кожей, и то не целой, а истерзанной в клочья! Действительно, выглядел он ужасно: тело его было почти сплошь покрыто кровоточащими ранками. Следом за ним из кустов вышел хирург. Он был в полном отчаянии. — Все! Все они погибли! Кто вернет мне моих пиявок? — А кто мне вернет мою кровь? — Я думаю, вы квиты, — сказал Хаммер, медленно подходя к ним. — И это вы называете «квиты»? — ответил ему Фриц. — Да разве капля моей крови может сравниться с десятью тысячами этих жутких тварей, червей каких-то, фу, не приведи Господи! Кто возместит мне то, что я потерял? Вернет мне вновь человеческий облик? — Дон Пармесан. — Ну, наконец-то прозвучало первое разумное слово за этот день. Но я все же не понимаю, как именно он это сделает. — Мне потребуется помощь, — сказал дон Пармесан. — Я помогу вам, — сказал Шутник. — И сделаю это из сострадания к несчастным созданиям, умершим в расцвете своих лет. — Моли Бога, чтобы ты дожил до расцвета своих лет, — сказал Отец-Ягуар, давая понять молодому человеку, что шутка шутке бывает рознь. Наконец вся эта история стала клониться к финалу. Оба ее главных героя были помещены в воду и как следует вымылись под присмотром всей остальной компании — все-таки крокодилы были совсем рядом. Фриц потихоньку вновь обретал присущую ему великолепную способность смотреть на все с юмором. — Благодарю вас, сеньоры! — сказал он аргентинцам. — Те незабываемые острые ощущения, которые я пережил с вашей помощью, убедили меня в том, что во мне еще достаточно жизненной силы. Дон Пармесан, вашу руку, дружище! Мы оба пострадали и должны помириться! Если бы вы покрепче привязали свои фляги, то ничего бы не случилось. — Я заткнул их так плотно, как только мог, — ответил хирург и недоуменно покачал головой: — И все-таки я не понимаю, как они могли оттуда выбраться? Произнося эти слова, он попытался взять одну из фляг в руки, но не смог сделать этого, она была прочно связана с двумя другими. И тут хирург заметил, что на всех трех флягах не было крышек. И воды в них тоже не было — ни капли. Заметив его удивление, Шутник поспешил дать разъяснение: — Дон Пармесан, все это объясняется очень просто: первая вышедшая на свободу пиявка развязала тряпку, которой было обкручено горлышко фляги, а последняя, понимая как существо высокоразвитое, что после себя надо все оставлять в порядке, снова связала все три фляги. Все засмеялись. А хирург задумчиво посмотрел на него. — Очень может быть, что именно так оно все и было, — сказал он. — Но не вы ли, сеньор, и были той последней пиявкой? В таком случае, обязаны теперь помочь мне. — С большой охотой, сеньор, но только не сейчас, я вижу, что Отец-Ягуар уже седлает свою лошадь, — ответил ему парень. Глава XI АНТОН И АУКА НА ТРОПЕ ВОЙНЫ В пути по пескам прошло еще полтора дня, и вот он, последний из четырех источников — хранителей военной тайны заговорщиков — источник Близнецов. Назван так он был потому, что здесь из земли бьют очень близко друг к другу два примерно равных по силе ключа, которые затем сливаются в один ручей, впадающий в озеро почти идеально круглой формы с изумительно чистым и гладким зеркалом. Диаметр его — более тысячи шагов. Растительность вблизи озера напоминает о том, что экватор совсем близко: берега заросли тростником такуара [64], кое-где вымахавшем до десяти метров в высоту, дальше идет полоса лавровишневой поросли, в которой изредка мелькают отдельно растущие акации. Здесь можно было увидеть и так называемые крокодиловые пальмы, а там, где почва была достаточно влажной, — разросшиеся вширь и ввысь древовидные алоэ фантастических форм. На душе у усталого путника становится веселее, и, пораженный зрелищем этих великолепных кущ, он забывает свою недавнюю скуку, навеянную монотонностью пустынного пейзажа. Среди деревьев снуют во множестве яркие, звонкоголосые птички, по преимуществу колибри. На сочной и густой траве то тут, то там виднеются свежие вмятины — это следы зверей, приходивших к озеру на водопой. — Похоже, здесь мы сможем подкрепиться не только рыбой, — с воодушевлением гурмана, приглашенного на званый обед в дом, славящийся своей изысканной кухней, сказал Херонимо, рассматривая одну из цепочек таких следов: — По-моему, это след оленя. — Похоже, пустыня кончилась, — отозвался в тон другу ехавший рядом с ним Отец-Ягуар, — олени распространенных в Аргентине видов обычно не заходят слишком далеко в пески. А колибри никогда не улетают на большое расстояние от джунглей, и, значит, мы можем смело предположить, что скоро начнется тропический лес или, по крайней мере, пампа. Но, имей в виду, Херонимо, там, где прошел олень, очень скоро может появиться и хищник. Надо быть постоянно настороже, однако и бояться его тоже не стоит, зверь, даже такой злой и коварный, как ягуар, сам боится человека. Это настроение своего вожака — предвкушение новых приключений, которые уже не за горами, разделяли и остальные члены экспедиции, а пока занялись кто чем — большинство отправилось на рыбалку, остальные — искать вход в очередной тайник оружия. Нашли его на этот раз очень быстро, несмотря на то, что оазис у источника Близнецов был куда обширнее оазиса у Крокодильего источника, и не менее быстро опустошили, благо опыт по этой части уже имелся. Теперь надо было решать, как погрузить всю эту массу оружия и амуниции на лошадей. Они и так уже выбивались из последних сил под тяжестью мешков из первых двух тайников, не говоря уже о том, что такая нагрузка, конечно, не могла не сказываться на их скорости. Но гораздо больше Херонимо волновало сейчас другое. — Нам нужно удвоить свое внимание и быть теперь гораздо осторожнее, чем до сих пор, — сказал он, обращаясь к самым бывалым членам экспедиции. — Это еще почему? Разве и тут водятся пиявки? — изобразил из себя наивного простака Шутник. — Да брось ты, наконец, свои смешки! — ответил ему Херонимо. — Не до того нам сейчас. Солдаты капитана Пелехо уже, вполне возможно, добрались до Пальмового озера. — Херонимо, насчет того, что надо быть осторожным, ты полностью прав, это никогда не повредит в таких предприятиях, как наша экспедиция, но что касается солдат Пелехо, то я убежден, что их на Пальмовом озере еще нет, — сказал Отец-Ягуар. — Почему ты так уж в этом уверен? — Мы опережаем их по времени. — А мне так не кажется, — ответил, с сомнением покачав головой, Херонимо. — После происшествия у Рыбного источника прошло пять дней. Этого времени вполне достаточно для того, чтобы солдаты смогли добраться от Матары, Качипампы или Миравильи до той местности, в которой, по нашим предположениям, находится Пальмовое озеро. — Совершенно верно. Но солдаты будут идти также и из Крус-Гранде, и из Канделарии, а это, как ты знаешь, очень далеко, им при всем желании никак не успеть добраться за это время до озера. — Насколько это вероятно или невероятно, мы узнаем позже, но солдаты из тех гарнизонов, которые я назвал сначала, уже вполне могут купаться в озере. — Сомневаюсь, потому что им, во-первых, не до купанья, а во-вторых, и это самое важное в данном случае обстоятельство, для определения диспозиции им необходим грамотный и опытный офицер, умеющий объединять разрозненные отряды и брать на себя ответственность в незнакомой обстановке, но такого офицера с ними нет. А кроме того, не забывай — там совсем рядом граница, за которой — враг. Я уверен: капитан Пелехо составил свои приказы таким образом, чтобы все отряды прибыли к озеру в один и тот же день и даже, может быть, час. — Наверное, ты и на этот раз, как всегда, прав, — вынужден был признать неоспоримость логики своего друга Херонимо. — Значит, пока мы не берем в расчет то, что у Пальмового озера нас может ожидать неприятная встреча? — Напротив! Гораздо более, чем солдат, нам следует опасаться индейцев. Относительно того, что мы не встретим их на Пальмовом озере, у меня как раз нет уверенности. Они ведь очень ждут прибытия обещанного им белыми оружия и наверняка уже давно выставили там по всей округе свои дозоры. — Признаю, Карлос, твоя правда! Что же нам делать, учитывая все это? — Я думаю так: остановимся на северном берегу озера, он не так опасен, как южный. Костров разводить не будем. Есть будем рыбу, которую зажарим заранее. — Знаешь, а мне кажется, что и на северном берегу для нас будет не очень-то безопасно. — Почему? — Да потому, что скорее всего именно на северном берегу озера, как это обычно бывает, находятся источники, ну, и водопой для лошадей, само собой. — Это так. Но я забыл сказать тебе вот что: Пальмовое озеро в этом отношении — особенное, там и на южном берегу есть источники, они, правда, не слишком крупные, но их там немало. И двойных источников, ну точно таких же, как здесь, там тоже предостаточно. И еще там есть широкая поляна, как будто специально созданная для лагерной стоянки. Кстати говоря, очень вероятно, что и на южном берегу этого озера тоже может обнаружиться какой-нибудь небольшой родничок — такое уж тут строение почвы. — Карлос, а ты не допускаешь мысли, что из-за своего нетерпения они могут время от времени совершать контрольные рейды к тайникам с оружием, например, сюда? — Нет, не допускаю. Белые в этой стране давно горьким опытом научены, что о таких вещах, как местонахождение тайника, да еще и с оружием, индейцам нельзя говорить ни слова, ни полслова. Единственный, кто может быть в курсе местонахождения тайников, — вождь Бесстрашная Рука, но, учитывая то обстоятельство, что он ведет с белыми сложную дипломатическую партию, он, конечно, ничего своим соплеменникам не сообщит про тайники. Более того, именно он, я думаю, посоветует им держаться непременно и исключительно южного берега, опасаясь, чтобы они, не дай Бог, не наткнулись случайно на тайник. — На это мне, откровенно признаюсь, нечего возразить, — признал Херонимо. И тут раздался короткий, пронзительный, трижды повторившийся звук, от которого у всех невольно пополз мороз по коже. — Карлос! Ты слышишь? — встревоженно спросил Херонимо, понизив голос. — Слышу, слышу! Это ария [65], — ответил Отец-Ягуар, коснувшись своего затылка, словно хотел проверить, по-прежнему ли свободно вращается его шея, а потом дотронулся до головы. — Ария, — подтвердили почти хором все остальные и тоже дотронулись до своих затылка, шеи и головы.