Я подобралась поближе. – Смотри, Сонома, – прошептал Бенни, протягивая мне предмет, который я сначала не узнала. – Это мамино. Это мой секрет. Я взял у нее из машины. Сюда наливают кофе и пьют, когда едут за рулем на работу. И кофе не проливается. Бенни продемонстрировал, как надо пить из моей старенькой кофейной чашки. – Тут написано название маминой работы. – Я увидела надпись «Шэнан энд Льюис Риэлторс». – Мама ходила туда каждый день. Эта фирма продает людям дома. Мамочке вручали награды, потому что она работала хорошо. Она была самая лучшая! Я действительно работала весьма успешно, но даже не догадывалась, что Бенни известно об этом. Я испытывала гордость, но в то же время чувствовала себя так, словно меня застали за чем-то не вполне приличным. Или как будто я хвасталась. – А это мамин коврик для «мышки», – прошептал Бенни и забавно наморщил носик и скривил губы – мой малыш всегда делал так, когда о чем-то крепко задумывался. И я точно знала, о чем он думает. Он думал, как объяснить собаке, что же такое коврик для «мышки». В конце концов малыш решил обойтись без объяснений. – На нем наша фотография. Это папа снял нас с мамочкой, а потом картинку напечатали на коврике. Мы катались на санках по Нью-Йорк-лэйн. Я тогда был совсем маленьким и не мог сам пойти покататься. Вот это мама, а это я. Я очень любила эту фотографию. Трехлетний Бенни, сидящий передо мной на санках. Оба мы раскраснелись от быстрой езды и безудержного смеха. На Бенни серебристый комбинезон, который мы надели на него впервые в то Рождество, чтобы посадить на колени к Санта-Клаусу. Сейчас Бенни давно уже из него вырос. Бенни подсунул мне под нос фото на коврике. – Похоже, как будто волосы у нас с мамой одного цвета. Но это не так. Зато когда-то было именно так. Ты просто забыл, малыш. За последние два года твои волосы сильно потемнели. А мои остались прежнего цвета. Коврик вернулся обратно в коробку, откуда тут же было извлечено нечто, завернутое в тряпицу. Бенни держал это с таким трепетом, что становилось ясно: внутри что-то особенное. – Смотри! – прошептал мальчик, демонстрируя мне последнее из имеющихся у него сокровищ. Сережки. Простые металлические сердечки, на каждом из которых было выгравировано «Маме». Сэм и Бенни купили мне их ко Дню матери в киоске в торговом центре. – Мамочка их очень любила. Говорила, что они красивые. Когда она проснется, я снова подарю ей. Как только она проснется… – Я прижалась покрепче к Бенни, и он обнял меня за шею. – Я говорил папе, а он сказал, что мама может не помнить, как я подарил их в прошлый раз. Но я думаю, она вспомнит. А ты как думаешь? Бенни не плакал, но я утешительно лизнула его в щеку. Я точно знала, что непременно вспомню. Я всегда с симпатией относилась к отцу Сэма, хотя они с сыном совершенно не похожи друг на друга. Если Сэм спокойный, непритязательный и добрый, часто замкнутый с посторонними, то Чарли из тех, для кого придумали прозвище «душа компании». Чего я не знала, так это насколько здорово с Чарли теперь, когда я стала собакой. Мне нравилось шутливо рычать на старика, от этого в горле сладко щекотало, как при долгом полоскании. Чарли сражался со мной за обладание игрушечным фазаном почти столько, сколько мне хотелось. Мы играли в кухне, пока Чарли не вытянул меня на улицу и не свалился на крыльце. Я позволила ему открыть свой рот, чтобы он мог взять игрушку и зашвырнуть ее подальше в темноту сада. Что он и сделал. Потом еще раз. Потом снова и снова. Все равно недостаточно. Мне хотелось еще. Но Чарли уже выдохся. Как быстро они все выдыхаются! А я могла бы носиться туда-сюда за фазаном хоть всю ночь. Сэм вышел из дома с двумя бутылками пива и протянул одну отцу. – Жарко, – заметил он. – Если не возражаешь, давай посидим в доме. С кондиционером сейчас лучше. – Только не для меня. Мне нравится во дворе. Отличные дни для собаки. Бенни заснул? – Наконец-то. – По-моему, он держится молодцом. – Ты хорошо действуешь на него, пап. Мне кажется, он слишком тихий. – Ты был таким же. – Чарли глотнул пива, и в животе у него тихонько заурчало. У него по-прежнему была густая русая шевелюра. Но с годами он стал круглее и мягче в тех местах, где у Сэма были сплошные острые углы. – Очень тихим мальчиком. Наверное, поэтому и решил стать фокусником. – Но Бенни любит поговорить. – Это уж точно. Не умолкая ни на секунду. Но с ним все будет хорошо, Сэм. Честное слово! – Конечно, я знаю… – Отличная идея – взять эту собаку. – Ну… Что это еще за «ну»? – Она без поводка. Не боишься, что убежит? – Это невозможно. Собака ходит за нами, как тень. – А когда вас с Бенни не будет целыми днями? Он в школе, ты на работе… Я замерла и даже прекратила обнюхивать газон, а потом подбежала поближе. Какая еще работа? У Сэма – работа? – Собака приучена к дому. Лужи не делает. – Да, но быть запертой целыми днями – для такой большой собаки это очень плохо. Я чувствовала себя медиумом. Кажется, мне удалось внушить Чарли мысли на расстоянии. – Я взял бы ее к себе, но у нас там ограничение на вес питомцев. Чарли жил в интернате для престарелых в Сильвер-Спринг. Какое великодушное предложение! Я благодарно ткнулась носом в его руку. – Меня больше беспокоит не Сонома, а Бенни. – Сэм поставил пиво на ступеньку и достал колоду карт, которую всегда носил в кармане. – Очень плохо, что меня не будет дома, когда он станет приходить из школы. – И что же ты будешь делать? – Наша соседка предложила брать его к себе. У нее двое мальчишек возраста Бенни, так что может получиться неплохо. Моника? – Ммррр! – Не сейчас, Сонома! – Сэм решил, что я хочу играть. – Что ж, звучит неплохо. Должно сработать. Дети быстро привыкают, – философски заметил Чарли. – Когда они такие маленькие, то могут привыкнуть практически ко всему. И так далее, и так далее. Я перестала слушать. Моника Карр будет каждый день забирать моего мальчика из школы? Почему? А где будет в это время Сэм? – Дама пик! – А теперь расскажи мне о своей работе! – сказал Чарли, выбирая произвольную карту из колоды, протянутой ему Сэмом. – Дама пик, – подтвердил он, не удивившись, и вернул карту сыну. – Не совсем то, чего я хотел. Надеялся устроиться на неполный день, но это оказалось нереально. С тех пор как я ушел с рынка, прошло много сокращений и слияний. Пришлось брать, что дают. Двойка треф. Чарли снова выбрал карту и кивнул: – Двойка треф. Но ты ведь ненавидишь эту работу. – Нет, пап, не говори так, – невесело усмехнувшись, Сэм сосредоточился на колоде у себя в руке. – В любом случае это неважно. Я должен зарабатывать. – Мне очень жаль, что приходится продавать дом на реке. Сэм кивнул и пожал плечами. – Я знаю, ты связывал с ним большие надежды, – тихо продолжил Чарли. – Хотел проводить больше времени с Лори и все такое… Неужели это правда? Я попыталась разглядеть в полумраке выражение лица Сэма. Неужели он так хотел купить и отделать этот дом, чтобы проводить там больше времени со мной? Чарли похлопал сына по колену, а когда я подошла ближе, стал трепать меня за уши и дуть мне на нос. Я отчаянно виляла хвостом, изображая готовность к игре. – Ирония судьбы, – вдруг сказал Чарли. – Ты о чем, пап? – Лори всегда хотела, чтобы ты вернулся к работе. Я обиделась и отошла от Чарли. И вовсе это было не так! А если и так, то Чарли не мог об этом знать. И Сэм не мог. Потому что я ни разу не произнесла этого вслух. Я смотрела на мужа, ожидая, что он скажет отцу, что тот не прав. – Лори… – начал Сэм и осекся. Ну же, говори! – Лори считала, что выходит замуж за актуария. И не ее вина, что она оказалась в результате женою фокусника с непостоянной занятостью. – Ах вот как? – Чарли вдруг резко выпрямился. – Что ж, насколько я помню, ты ведь тоже не думал, что женишься на… Эй, папа, не надо! – … на амбициозном трудоголике, на женщине, которую…