Обладатель багра подошел со спины к женщине, которая при виде внезапно открывшейся ей картины завизжала, словно ее резали по живому. Он занес багор и со всей силы всадил его острый конец в череп — женщина перестала кричать и завалилась рядом с мужчиной. — Господи… — прошептал Трошин. — Да что, черт возьми, происходит, кто-нибудь мне может объяснять? Как это называется? Бледный Лукин стоял сбоку. Он силился что-то вспомнить, но картина убийства потрясла его, он лишь шевелил губами. Подбородок мелко дрожал. — Эти… эти двое… — наконец он смог перебороть себя. — Эти двое… убитых, они были в группе Б. — То есть? — повернул голову Трошин. Его глаза блестели. — То есть… они были здоровы. Им кололи вакцину, но… разумеется, не для выздоровления, а для проверки аллергических реакций. — Вроде у нас слепое тестирование? — осторожно спросил Золотов. — То есть… мы не знаем, кто заражен, а кто здоров. Ведь так? — Да, — ответил Лукин. — Вы не знаете. Комиссия не знает. Никто не знает. А я знаю. Я взломал систему тестирования. Не для того, чтобы там что-то подделать. Просто было интересно. — Сукин ты сын, — сказал Трошин. — Разумеется, наш сукин сын. Лукин опустил глаза. Он, конечно, знал, что совершает как минимум должностное преступление, а как максимум, уголовное, но ничего с собой поделать не мог. Все, что касается компьютеров, было его слабой стороной. — Я просто знал, кто из них кто… чтобы в случае чего быстрее прийти на помощь, — сказал он после минутного молчания. — Мне кажется, это очень страшно, когда тебя заражают каким-то вирусом, а потом безо всяких гарантий испытывают на тебе свои новые лекарства. Которые могут и не подействовать. Я знал, кому помогать в первую очередь, а кто кривляется. Золотов, хоть и выглядел напуганным, тем не менее был явно раздражен. — Из-за тебя все тестирование могло накрыться медным тазом. Или вообще весь институт. Ты это понимаешь? — Похоже, что он и без меня накрылся, — парировал Лукин. — А что ты еще знаешь? — спросил Золотов. — Расскажи подробнее, чем их заражали и как? Тем временем толпа, не обращая никакого внимания на убитых, начала расходиться — через дверь позади они медленно просачивалась наружу. Трошин подскочил к окну. — Они садятся в автобусы. Или сейчас или никогда, — воскликнул он. — Боюсь, сейчас придут за нами. — Выпускай дрон! — крикнул Золотов, кидаясь к столу. — Поздно, заметят! Дайте мне шокер, заправляйте шприцы! — Они заправлены, — Трошин распахнул дверцу шкафа, выудил оттуда аптечку. — Держи, — протянул он Золотову наполненный шприц. — Коли в мягкие ткани. Шея, руки, задница, ну худой конец. — Давайте шокер, — Лукин протянул руку к Золотову и тот после секундного колебания протянул ему аппарат. — Все, идем! Они выстроились возле входной двери, первый Лукин, за ним Золотов и сбоку — Трошин. Сосредоточенные лица, взмокшие от напряжения спины. — На счет раз-два-три. Раз, два, три, — сосчитал Лукин и открыл дверь. Глава 13 2012 год Сначала он ничего не понял. Только что они сидели и пили чай в ветхой картонной лачуге, а теперь… …кто-то тормошил его за плечо. Немилосердно, жестко, больно. И снова холодно. Он вспомнил двух собак со странными, очень странными, даже жуткими именами. Как их звали? Химера? Нет. Ти… Тифон и Ехидна. Точно. Имена соответствовали виду. Бешеные псы — такие могли встретиться только на свалке, куда свозят химические отходы. А что еще могло быть в бочках, которые разгружают по ночам под усиленной вооруженной охраной? Какая-то мерзость, которую отказались брать даже специализированные полигоны. В ваших силах это прекратить, в ваших силах это прекратить, в ваших силах это прекратить. — Да заткнись ты уже! — крикнул он… и проснулся. Макс, редакционный водитель, крепко сжав руль, прокладывал путь по раздолбанной извилистой дороге — фары то и дело выхватывали валуны и поваленные деревья на обочине. — Андрюха, с тобой все нормально? — спросил он испуганно. — Гена тоже дрыхнет, вы как спустились, сразу оба и завалились. Ты всю дорогу мямлишь ахинею беспрестанно. Что-то там прекратить… Это про свалку, наверное. Андрей понял, что никто его не будил и не тряс, он просто бился плечом о холодное стекло. — Прилично выпили, раз водку назад не принесли? Хотя… — водитель втянул носом воздух, — запаха нет. Странно. Андрей глянул в лобовое стекло — но определить, где они проезжают, не смог. — И давно мы спустились? — А ты не помнишь? Во дает. Минут двадцать назад. То-то я смотрю, вы какие-то странные оба. Как прибитые. Я посмотрел, с виду целые, у Гены камера на шее болтается — значит все в порядке. Сели и захрапели. Ни слова не сказали. Но вы же брали водку с собой на взятки аборигенам, я и подумал, что выпили. Тем более, такой холод. Андрей силился вспомнить, как они ушли, как спускались по склонам, усеянным стеклом, арматурой, ломаными досками — один раз оступиться хватит, чтобы наверняка угодить в больницу, если не в морг — но, тем не менее, на них нет и царапины. Только этот запах… Андрей поднес рукав куртки к лицу и сморщился. — Удачно хоть? — водитель посмотрел в зеркало заднего вида. — Узнали, что за вонь? Когда начало смеркаться, я даже испугался, вокруг тени ходят, бомжи или кто это — залез в машину, закрылся — но так еще страшнее, как будто кто-то наблюдает за мной, ждет пока закемарю. Тьфу ты, мать его за ногу! Чтоб я еще раз сюда поехал, даже не проси! — он сильнее вдавил педаль газа. Было видно, что ему не терпелось убраться отсюда подальше и побыстрее. — А сколько мы там пробыли? Уже, наверное, часов десять вечера? Водитель покосился на Андрея. — Вы и правду там чего-то нюхнули, раз не пили. Тогда где водка? Сейчас пять часов, а пробыли вы там всего час. Еще не хватало. — Час? — Андрей не мог поверить его словам. — Ну, может минут сорок. Не больше. Мы кружили вокруг, Гена фотографировал, потом нашли дорогу с северо-восточной стороны, остановились. Вы начали взбираться на гору мусора, хотя я сразу сказал, что дело гиблое. Резко стемнело, как это сейчас бывает и почти сразу вы вернулись. И то хорошо, что не пришлось лезть за вами. Хотя я бы и не полез. — И что, вот так просто спустились, и все? Ничего не говорили? — Кажется… я впотьмах не разглядел, вроде бы кто-то вас провожал. С собаками. Жуткие псы. И худые. Я залез в машину от греха подальше. Боюсь бродячих собак. — Мы все узнали, — сказал Андрей сдавленным голосом. — Похоже, это химические отходы. Их привозят по ночам под усиленной охраной. Так нам сказала одна… местная. — А-а-а, — протянул Макс, доставая сигарету и щелкая прикуриватель. — Тогда все понятно, почему вы такие… — он сдавленно кашлянул, — ну и вонь же тут, наверное, ветер опять на город идет. Он прикурил и вцепился в руль. Когда они миновали указатель «Город — 15 км», в кармане куртки Андрея зазвонил телефон. Из радиоприемника шелестел умиротворяющий джаз, Андрей смотрел в окно, и падающие снежинки в свете фар убаюкивали, гипнотизировали. В вечернем сумраке плыли отражения бурелома по краям дороги, черные ветхие лачуги, застывшие в безвременье, и редкие фигуры людей, больше похожие на приведения, бредущие неизвестно откуда и куда. День стал вечером, а вечер стал ночью в один миг — так всегда происходит в конце ноября. В отражении бокового стекла он вдруг явственно увидел ту женщину — в черном платье, подчеркнуто торжественном, будто не с фермы она только что явилась, а с аристократического бала; она держала дочку за руку, а за ними — в дверях, стояли две огромные худые собаки, Тифон и Ехидна. Дочка, протягивала Андрей чашку чая — он потянулся за кружкой, чтобы освободить ее от этой ноши, но, когда их пальцы соприкоснулись, он взглянул ей в глаза и замер, не в силах пошевелиться. Это была его дочь. Саша. Машину тряхнуло на колдобине и видение стерлось, провалилось в небытие мертвенно-холодной ночи. Звонка-то и не было, он не сразу понял, что его беспокоит, а когда понял, испугался, что не успеет достать телефон, отчаянно вибрирующий во внутреннем кармане куртки. — Алло, — сказал он в трубку. Надпись на экране сообщала: «Нет ID абонента». — Андрей Лосев? — спросил безжизненный женский голос, который мог принадлежать и роботу-информатору. Такими голосами не впаривают быстрые займы до получки, очередную финансовую пирамиду, не рекламируют таблетки для похудания и даже не сообщают о размере задолженности перед банком — этот голос был предвестником. Каждый человек хоть раз в жизни слышал его — в телефонной трубке, за дверью квартиры, или сидя на приеме у доктора, который старательно прячет взгляд. Таким голосом провозглашают торжество неизбежности. Он ответил, вцепившись правой рукой в пластиковую пассажирскую ручку. — Да, это я. — Час назад в отделение реанимации поступила ваша дочь, Саша Лосева с диагнозом «анафилактический шок», предположительно после проведения вакцинации. — Механические слова проникали ему в голову и там вибрировали невыносимым эхом. Он слышал их словно со стороны, а тело его, начиная снизу — немело, погружаясь в могильный холод — он чувствовал, как что-то ужасное, мертвое приближается к его сердцу и точно знал, если оно затянет его, то пути назад не будет. — Вы меня слышите? Макс повернул голову и посмотрел на Андрея. Тот сидел смертельно бледный, таращась в темноту. — Эй, — сказал он. — Тебе плохо, Андрей? — он похлопал его по ноге. — Я… слышу, — прохрипел Андрей. — Где… что с ней? Она жива? Голос издалека кашлянул и продолжил: — Она жива, вовремя проведенные реанимационные мероприятия спасли ей жизнь. Она в городской больнице. Пока без сознания. — Я сейчас приеду, — выдавил Андрей. — В палату никого не…