– Заметил. А еще… даже не знаю – сказать, нет. – Да говори, чего ж. – Тебе не показалось, что он только притворялся ну… пьяным вдрабадан? – А, тебе тоже показалось? – подхватила Оля. – Глазки его уж очень ясные были, но я тоже подумала, что… – Еще кое-что, – помолчав, добавил Коля. И замолчал. – Что же? – Я пока не уверен. – А чего ж начал тогда? – Ну ладно, ладно. Шарики, видишь ли… – начал он – и вновь затих. – За ролики? Ты с ума сошел? – предположила она. – Не уверен, – уже улыбаясь, повторил он и притянул девушку к себе. – Слушай, пошли прямо сейчас к маме с Палычем и все им скажем. – Что именно? – испугалась Оля. – Им-то зачем? – Тьфу, пропасть! Не про то! Что женимся, что ты со мной уедешь. – Ой, сейчас не надо, – заволновалась девушка. – Давай попозже. – А когда? – Пусть все уляжется, – туманно, но твердо заявила Оля. 7 Отвели сначала Настю до дома, потом пошли в сторону дома Светки. Болтали. Светка рассказывала про свою жизнь, и внезапно выяснилось, что есть у них общее. – Так он не родной вам брат, Саша? – уточнил Рома. – То-то я смотрю: вы умница, а он просто малый не дурак… ну и дурак немалый. Светка хоть и чувствовала себя иудой, но не сдержалась, хихикнула. – И Иван Мироныч мне не родной. Когда в войну я один остался, он меня спас. – Да? – не к месту обрадовалась Светка. – А от чего спас? – Ну… была карательная операция. Расстреливали, он и… не важно, не хочу вспоминать на ночь глядя. – Ой, это я еще как понимаю, – с жаром подхватила девчонка. – У самой душа не на месте. – Конечно, такое творится вокруг. – Нет-нет, грабителей я не боюсь. У меня нечего брать. А вот я вам сейчас расскажу… хотите? – Если тайна, то лучше не надо, – заметил серьезно Рома. – Не то что тайна, – замялась Светка. – Я о вас беспокоюсь. – Спасибо. А что такое? – Как же! У вас же рядом и соседей нет – случись что, и помочь будет некому. – Не беспокойтесь, мы заговоренные, – легкомысленно отмахнулся Сахаров. – Если бы вы знали, кого я видела тогда… ну когда тетю Тамару убили. – Что за фантазии, Светочка? Она же сама. – Что вы! Все знают, что нет! От того, что сейчас она выдаст свою Страшную Тайну номер один, Светку разбирал нервный смех. А может, потому что она была счастлива, что вокруг тихо и темно и почему-то уже не страшно, что он идет рядом, под руку, успокоительно поглаживая ее пальчики – мол, я тут, такой добрый, красивый, сильный, и тебе нечего опасаться. – Я убийцу видела, – выпалила Светка. Рома лишь вежливо удивился: – С чего вы взяли? – А кто это еще может быть? – возмутилась Светка. – Вас там не было, дяди вашего – тоже, а назавтра уже тети Тамары и не стало. – Я сразу понял, что вы умница, – ласково заметил Рома. – Просто не забивайте свою красивую голову всякой всячиной. Зачем сразу плохое подозревать? – Что ж, всем верить, как дура?! – возмутилась Светка. – Я вот верила – и… – И что? Светка промолчала, а потом вдруг брякнула, переводя разговор на другое: – А котик-то кошечкой оказался. – Какой котик?.. А, тот рыжий? – Да, которого вы у Сашки с Алешкой на пистолеты сменяли. Ой, как же вы тогда правильно все сказали про войну, про жестокость! Я вот тоже думаю, что все беды от того, что с детства люди не приучаются жалеть живое. – Да-да, вы правы. Светка, видя, что над ней не смеются, не прерывают, осмелела: – Вот рождается человек, столько мама с папой над ним бьются, воспитывают, а тут приходит какой-нибудь гитлер и вот, нет человека! А ведь не только его нет, но и его детей, внучков, целого дома нет, города, деревни… Все начинается с этих вот палок, казаков-разбойников. Парень серьезно заметил: – Вы очень верно все понимаете. Иначе нельзя, вы девушка. Девушка! Непривычное звание зазвенело в ушах, и снова навернулись на глаза слезы счастливо-несчастливые, поскольку Он был рядом, но уже подошли к дому, пора прощаться. Рома, прощаясь, пожал руку. Из Светки же так и рвалась наружу, завывала Страшная Тайна номер два: «Я тебя люблю! Как же ты не догадываешься?» Вдруг он, наклонившись, отчетливо подмигнул: – А Яша-то как же? Все? Побоку? Светка вспыхнула, вырвав руку, развернулась и припустилась бежать. Цукер же, усмехаясь, думал: «Обратно меня чуть не ссильничали. И что за халоймыс у бикс этих в головах? И ведь гайка-то у нее та самая, со скупки. Откуда она у нее, вызнать бы…» Он, позевывая, отправился восвояси, но отошел, правда, недалеко: его нагнал Анчутка, выскочивший из кустов, как черт из табакерки. Подлетел, схватил за плечо, сжал сильно, точно лошадь укусила. – Ты ж скотина! Мразь! Ты что творишь, падаль?! Я ж тебе говорил – и не думай, щупай шмар в другом месте, не то… – Шё ты имеешь сказать дяде? – кротко спросил Цукер, закуривая и выпуская кольца – одно, второе, третье. Глядя сквозь табачный дым на синего от злости Яшку, неторопливо проговорил: – Ты мозгами-то раньше часу не двинься, что тот сильно загорелый, который девку в театре задушил. Ша, остынь. Не то сперва морду начищу, а потом куда следует схожу и все выложу: и про шалман, и про подворотню у Трех вокзалов, и про того, кто повязочку дружинника гопстопщикам одалживал и для чего… – Так и я выложу, – зло перебил Яшка. – Ты скупку брал, на бульваре парня с лестницы спустил… Если Цукер и смутился, то на долю секунды, нашелся враз. – До первого понятий не имею, до второго – я не нарочно, – ерничая, покаялся он. – Ты ж отказался пособить, а Гриня, как оказалось, ненадежный. Так вот еще, мерси за напоминание: я-то не нарочно, а ты, стало быть, мародер? Гайку со жмура снял и девке презентовал? Яшка лишь глаза лупил и впустую клацал челюстями, точно пожирая невидимый харч. – Захлопнись, – посоветовал Цукер и развернулся, собираясь уходить.