С учетом искусственных волокон, усиливающих динамику движений, получилось душевно. Снайпера согнуло на вдохе. Рэдрик тут же занес было руку для второго удара в сочленение края шлема и бронированного воротника, дожидаясь, когда цель опустится достаточно низко, чтоб точно ударить, куда наметил… но тут она резко сместилась вперед. Удар шлемом в грудь был не особо сильным, больше тяжелым, нанесенным всей массой тела, отчего Шухарт не удержался на ногах и рухнул на спину. Пока летел, хотел извернуться – не получилось. Только сгруппировался маленько, по привычке сберегая затылок от удара об землю, хотя это не особо и нужно было в бронекостюме. И тут же по факту приземления получил удар предплечьем в кадык. Не было бы горло защищено броневоротником с амортизирующей подкладкой, кирдык бы настал тому горлу. А так Шухарт лишь захрипел, да в глазах слегка помутилось. Что, впрочем, ничуть не помешало ему резко встать «на мостик», сбросив с себя тяжелого противника. И даже вскочить на ноги получилось, и в боевую стойку встать, хотя больше хотелось кашлять, отплевываться и мотать головой, прогоняя пелену, нависшую перед глазами. Снайпер стоял напротив, тоже со сжатыми кулаками, правда, слегка согнутый – по ощущениям, в «солнышко» ему Рэд попал нормально. Это удар пули умный костюм распознает и распределяет по всей площади. А тупой удар, неопасный для жизни, доводит до хозяина на уровне обычного болевого ощущения – мол, не надо оно тебе, спасайся, пока не поздно. И если бить точно в болевые точки, можно, по идее, ненадолго вывести из строя врага, одетого в суперкостюм. Только кто ж на реальной войне будет драться с противником на кулаках? Рэд поднял забрало шлема, кашлянул пару раз, прочищая горло, сплюнул вязкую слюну. – Значит, душа у тебя все-таки есть, – произнес он. – Значит, не все потеряно. – Насчет не все потеряно – аналогично, – слегка сдавленным голосом произнес Снайпер. – Только в твоем случае, если эмоции зашкаливать не будут, так вообще отлично. Кстати, думаю, то, что сейчас произошло, нам обоим нужно было. Чисто для обмена опытом. Драться учился где? – На улице, – сказал Рэд, кашлянув еще раз, чисто для проверки, все ли в порядке со слегка помятой дыхалкой. – Самая лучшая школа рукопашного боя, – кивнул Снайпер. – Когда твоей шкуре все уязвимые места голыми кулаками простучат, сразу доходит, что к чему. Намного лучше получается научиться реальной драке, чем в перчатках. И быстрее. – Это точно, – согласился Рэд. – В общем, поговорили по душам, и хорошо. Даже как-то полегче стало. – Не без этого, – отозвался Снайпер. – Только после удара в «солнышко» лучше сразу второй рукой сверху бить, не дожидаясь, пока противника как следует скрючит. Если удар поставлен, его по-любому согнет, так что если в себе уверен, бей сразу «низ-верх». Японцы называют этот прием «заходящее солнце». – Учту, – кивнул Шухарт. – Ну и хорошо, – отозвался Снайпер. – Кстати, о главном. Долго нам еще? – Да не особо. Вон там, за холмом оно и будет. – Тогда давай перекусим и в путь. Что-то мне подсказывает, в ближайшее время нам привалов не светит. Рэд спорить не стал. Тем более что его чутье подсказывало ему то же самое… Глава 5 Посещение Посещение имело место на самом деле, но оно отнюдь не окончилось. Фактически мы сейчас находимся в состоянии контакта, только не подозреваем об этом. Пришельцы угнездились в Зонах и тщательно нас изучают, одновременно подготавливая к «жестоким чудесам грядущего». Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине» Костер разводить не стали. Снайпер достал из вещмешка остатки былой роскоши и быстро срезал с копченого мяса потемневший верхний слой – здесь, в Зоне, любые продукты портятся моментом, поэтому сталкеры предпочитают консервы. Но не пропадать же добру. – Всё, остальное придется выбросить, – с явным сожалением сказал он, протягивая напарнику кусок окорока в полфунта весом. – Хороший у тебя нож, – отметил Шухарт, принимая еду. – По мясу ходит, словно по воздуху. – Что есть, то есть, – согласился Снайпер. – Уникальный экземпляр. Нож – это наше всё. Как говорится, будет нож – будет пища. Здесь, в Зоне, да и вообще по жизни, без хорошего ножа никуда. Перерезать веревку или запястье врагу, тянущему руки к твоему горлу. Открыть банку консервов или бутылку вина (кстати, очень просто – аккуратно воткнул и вывинтил пробку, если штопора нет под рукой). Выкопать схрон для трофеев или могилу погибшему другу. Знакомый у меня был, ученый-археолог, так он говорил, что первым предметом, который сделал первобытный человек, был именно каменный нож-рубило, универсальное орудие для войны и охоты. – Похоже, это твоя любимая тема, – заметил Рэд, запивая еду остатками вина из кожаного меха. – Ножи люблю, – не стал спорить Снайпер. – Их, в отличие от автомата, гораздо труднее сломать. А еще у них никогда не заканчиваются патроны… Внезапно он замолчал, прислушиваясь. Там, за холмом, что-то явно происходило. Гудело что-то, звук будто из-под земли шел. Сначала тихо, еле слышно, но звук быстро набирал силу. – Что это? – обернулся Снайпер к Шухарту. – На вертолет не похоже… И вправду, гудение было какое-то странное. Жуть в нем присутствовала, нотки какие-то инородные, от которых очень хотелось развернуться и бежать не разбирая дороги, подальше от источника инфернального шума. – Это «Бродяга Дик» на старом заводе опять шалит, – мрачно проговорил Рэдрик. И, видя непонимание в глазах Снайпера, пояснил: – Аномалия такая. То ли звуковая, то ли хрен ее знает. И сталкеры ходили на тот завод, и ученые. И ни один не вернулся. С вертолета смотрели – нету на территории того завода ничего интересного, пусто, как в кармане после запоя. Артефактов вообще нет, одни развалины и аномалий прорва, еще больше, чем возле Института. А когда «Бродяга» беснуется, в ту сторону даже вертолеты не летают. Все, что летали посмотреть, какого беса там происходит, тоже сгинули. Так что нам из-за холма лучше не высовываться, пока он не отгудит, целее будем… – Верные признаки крайне интересного места, – проговорил Снайпер, экстренно дожевывая свою порцию. Закон Зоны и войны одинаков: если есть хоть малейшая возможность, доешь свою порцию сейчас. Дальше может или времени не быть, или еды, или того, чем жевать. Но гул продолжал нарастать, мерзко взбивая в желудке только что проглоченную пищу. Еще немного, и обед обратно попросится, а вместе с ним волосы повылезают, зубы из десен повыпадают и ногти отвалятся – именно такое было ощущение. Все, что не плоть, словно своей жизнью зажило, завибрировало, норовя покинуть тело и расползтись по покинутым кротовьим норам… – Бродяжий зуд, – поморщился Рэд. – Слишком близко мы подошли к заводу, в Хармонте он почти не ощущается. Только… – Что только? Рэд помрачнел. – Дети Зоны на него реагируют. Те, кто в сталкерских семьях родился после Посещения. И слепки мертвых, вернувшиеся туда, где раньше жили… – Зомби, что ли? – переспросил Снайпер. – Какие зомби на хрен?! – взъярился Рэдрик. – Я тебе сказал – слепки, живые копии. Живые, понял? Снайпер внимательно посмотрел на напарника. Что-то очень личное было в его ярости, больно много боли в глазах напарника увидел стрелок, будто полыхнуло у него изнутри той болью… – Понял, – кивнул он, вытряхивая из вещмешка остатки пищи в неглубокую канавку. – Это все не мое дело. В каждой Зоне свои особенности. У нас зомби, у вас – слепки. Твою мать, когда ж этот гребаный гул уже закончится? – Еще минут на пять, – сказал Рэд, остывая. И правда, чего он на русского кинулся? Он же не в курсе, что Мартышка, его отец, да и Гута уже тоже… Додумать не получилось. Внезапно там, за холмом, что-то нехило рвануло. Гул прервался тут же, будто отрубило. – Что-то не так, – пробормотал Шухарт. – «Бродяга Дик» так себя не ведет. Он постепенно затухает. – Ну, значит, самое время посмотреть, что там не так, – сказал Снайпер, взваливая на плечи сильно полегчавший рюкзак. Рэдрик покачал головой, но ничего не сказал. Русский отчаянный и везучий, в этом он убедился еще в украинской Зоне. Так что как знать, может, и вправду с ним получится вытащить своих из лабораторий Института. Если, конечно, еще есть кого вытаскивать… Шухарт мотнул головой, отгоняя страшные мысли. Потом бросил в канаву огрызок окорока и пустой мех, после чего обрушил ее край на остатки пищи. Свой мусор, свои отходы, свои мысли гнилые надо хоронить вовремя. Иначе Зона удачи не даст и ничем не поможет слабаку, а при первой возможности и похоронит его, как хороший санитар избавляя мир от бесполезного биологического хлама. Поэтому Рэд прикусил до крови губу, чтоб мозги против воли о ней думали, а не о настоящей боли, не отвлекаясь на эмоции. Прикусил, проверил наличие снаряженного магазина в тяжелом пистолете, что никогда не лишне, и пошел следом за русским, который уже почти поднялся на вершину холма. С вершины открывалось зрелище, величественное в своей страшной красоте. Справа, над полосой холмов, поросших мутировавшим лесом, маячили верхушки высотных зданий – корпусов Института. Слева высокие горы кутали свои вершины в грозовые тучи, а возле их подножия рассыпались светлые кирпичики зданий – Рексополис с его странными жителями. В отличие от Хармонта, Зона не пришла к ним, затухла на полпути, словно выдохшееся цунами, лишь слегка лизнув краем условную границу города. Казалось бы, радуйся, что не за кордоном живешь, а лишь рядом с ним, и что дети у вас нормальные рождаются. Так нет, тамошний народ в большинстве своем испытывал недетскую зависть к хармонтцам. Мол, сидят на артефактах, собирают их, словно грибы после дождя, богатеют день ото дня. Как известно, в чужих руках всегда «пустышка» толще. Хотя, надо признать, рядом с Хармонтом Зона была намного щедрее на свои опасные дары, чем та ее часть, что граничила с Рексополем. Правда, и цену за это сомнительное счастье хармонтцы платили сполна… А прямо перед сталкерами, в полумиле от холма, раскинулась территория огромного заброшенного завода. До того, как его поглотила Зона, это было гигантское предприятие, на котором работали три четверти мужского населения Хармонта. Оно и сейчас было величественным, тоскливым в своем великолепии, словно труп древнего динозавра. Полуразрушенные коробки цехов, напоминающие фотографии времен Второй мировой войны… Гигантские кауперы, похожие на зачарованных великанов, закованных в ржавую броню… Цепочка открытых грузовых вагонов, застывшая возле конусообразных куч желтой породы… И повсюду рельсы, рельсы, рельсы, во всех направлениях перечеркивающие территорию старого завода. – О как! – сказал Снайпер. – А ваши инопланетяне знали, где устраивать свой пикник. По ходу, их на радиацию тянет, как нас на свежий лесной воздух. – Не понял, – произнес Шухарт. – А что ж тут непонятного? – пожал плечами русский. – Это завод по переработке урановой руды, рядом с ним – город, обеспечивающий предприятие рабочими руками. Очень мне все это Чернобыльскую атомную электростанцию напоминает и Припять рядом с ней. И катастрофу на той ЧАЭС, причины которой так никто толком и не объяснил, хотя многие пытались. Рэдрик аж зажмурился от осознания аналогии. Человек ко всему привыкает. Когда с детства живешь на помойке, как-то и не особо задумываешься о причинах такого существования. А тут приходит человек с другого конца планеты со свежим взглядом и сразу видит то, на что у тебя глаз давно замылился. Как говорится, со стороны виднее. Ну ходил отец на завод, работал как все. И что пацану за дело, какую продукцию тот завод производит? Да и большинству жителей на это плевать было. Есть работа – и спасибо, у многих в Америке ее нет и не предвидится, в вагончиках тусуются, словно крысы в мусорных баках. А тут дома, квартиры, премиальные… Радиация – это ж не голод и не пустота в кармане, ее не ощущаешь, пока не накопится у тебя в теле критическая доза и не даст о себе знать… Но ведь люди и просто так, ни с того ни с сего болеют и умирают, а тут – деньги, жилище, стабильная зарплата. Даже если и знал кто, молчали, потому что доллар – видимый, настоящий, осязаемый – всегда перевесит невидимую смерть… Так, может, не только Зона виновата в мутациях? Может, копилось оно десятилетиями в генах хармонтцев, а Посещение лишь катализатором той заразы стало, запалом, толчком, благодаря которому и выплеснулось наружу все накопленное?.. Размышлять – дело полезное. Мозги развивает, воображение подстегивает. Давно известно – качать надо не только мускулы. То, что внутри черепушки находится, тоже тренировать надо. Главное, чтобы думы об устройстве мира и воспоминания о прошлом делу не мешали, потому как всему свое время. Вон из пролома главного корпуса дымок черный выползает, крадется вверх по стене, стелется, словно пытается незаметным стать. Но не получается у него, на фоне мертвых зданий любое движение хорошо заметно. – Там рвануло, – сказал Шухарт. – И, думаю, это как-то с «Бродягой» связано. То ли взорвал его кто, то ли сам лопнул от натуги, чего ему давно все хармонтцы от души желали. – Все может быть, – философски заметил Снайпер. – Пошли посмотрим, что ли. С холма сталкеры спустились относительно быстро. Обоим чутье подсказывало, что с этой стороны завода путь чист – по местным меркам, конечно. Старая, большая, ленивая «комариная плешь», обросшая по краям отходами собственной жизнедеятельности, что лежала на пути к заводу, не в счет. Такую аномалию и новичок обойдет без промеров. Малый «электрод», задиристо потрескивающий слева, тоже не опасен, если, конечно, ты не пьян вдрабадан и ничего вокруг не видишь. В общем, быстрым, но осторожным шагом минут за десять добрались до полуобвалившегося бетонного забора, что некогда неодолимой преградой окружал секретный объект. Прошли через ближайший пролом, свободно, словно через ворота без створок, – и замерли, пораженные невиданным зрелищем. В воздухе резко пахло озоном. Гигантские «электроды», в изобилии разбросанные по территории завода, двигались. Причем не хаотично, а словно кто-то управлял ими, выстраивая вокруг главного корпуса завода непреодолимую линию электрических разрядов. Меж «электродами» еще наблюдались разрывы, но уже сейчас понятно было, что еще пара минут – и эти дыры закроются, замкнув вокруг главного заводского корпуса ограждение из потрескивающих белых молний толщиной в руку каждая. – Туда, – не раздумывая произнес Снайпер, бросаясь в сторону ближайшего разрыва. «Твою мать, это ж верная смерть!» – пронеслось в голове Шухарта, но мысль свою он не озвучил. И не потому, что не успел. Просто если решился на что-то, надо идти до конца. А думать и озвучивать мысли насчет того, что, может, не надо этого делать, лучше потом. После того, как все сделано. Если, конечно, будет чем думать и озвучивать. Они успели. За их спинами раздался треск – это сомкнулись разряды двух огромных «электродов». В воздухе уже не просто пахло озоном, как во время хорошей грозы – все пространство вокруг постепенно заполнялось голубоватым газом, отдающим хлором. Снайпер закашлялся и прикрыл рот рукавом: – Быстрее! Теперь выход был один – бежать в главный корпус, одна из стен которого была неслабо разрушена, того и гляди крыша обвалится. Но выбирать не приходилось, и оба сталкера рванули вперед, к пролому, по краям которого угрожающе торчали обрывки ржавой арматуры. В мрачный полумрак огромного цеха, откуда вновь слышалось гудение.