– Принесите, пожалуйста. Хаслер быстро вернулся и положил папку на стол. – Больше ничего, господин инспектор? – Нет, Хаслер, спасибо. Можете быть свободны. Ниммер вдруг сделался мрачным, насупил брови и погрузился в изучение отчета. В заключении экспертов было несколько фактов, свидетельствующих о том, что погибшему помогли уйти из жизни. Самым очевидным из них являлось то обстоятельство, что машина приземлилась слишком близко от края обрыва (это Ниммеру сообщил и Юрген Раух, а тот повидал на своем веку множество аварий), что означало, что машину просто столкнули. Эксперты пришли к выводу, что погибший умер от сильного удара лбом о камень, однако в то же время обнаружили след от менее сильного удара по темечку. Делался вывод, что до падения машины жертва была оглушена ударом по голове. Экспертам удалось исследовать обгоревшую шину автомобиля, на которой был обнаружен прокол, характерный при наезде колеса на полицейский еж. Предполагалось, что таким образом была остановлена машина. Наличие полицейского ежа у преступников не удивило Ниммера. Такие случаи применения криминальными элементами ежей бывали. Он лишь подумал, что водитель все же смог остановить машину и не свалиться в обрыв. Еще он подумал, что если преступники имели целью не только убийство, но и завладение какими-то вещами из машины, то способ остановки машины был выбран неправильно. Ведь водитель мог и не суметь остановить машину и свалиться в обрыв, а тогда вряд ли преступники смогли бы получить то, что хотели. Видимо, такой способ остановки был предусмотрен для экстренной ситуации, когда не сработает какой-то другой, предусмотренный первоначально. Далее следовали еще несколько менее значимых фактов, на которых инспектор Ниммер не стал сосредотачиваться. Первых трех было достаточно, чтобы прийти к выводу, что он имеет дело не с обыкновенным несчастным случаем. Только один факт свидетельствовал против версии убийства. Его не было в отчете экспертов. Ниммер сам обратил на него внимание. Он подумал об очевидности того, что нападавшие хотели, чтобы жертва сгорела вместе с машиной. И тогда они должны были бы заблокировать дверцу машины, чтобы водитель не выпал до того, как остановится падающая машина. Поскольку погибший был обнаружен гораздо выше сгоревшей машины, Ниммер сделал вывод, что этот факт говорит в пользу несчастного случая. Потом он подумал, что преступники просто забыли в спешке заблокировать дверь. И тогда все же произошло убийство… Ниммеру очень хотелось, чтобы это был несчастный случай, но ничего не получалось. Вдруг пришла мысль, что любой технический эксперт, пожалуй, высмеял бы его рассуждения, указав на то, что уже при первых кульбитах машины вся блокировка могла бы пойти коту под хвост. Впрочем, это уже было не так важно. Все остальное говорило против несчастного случая. Итак, убийство. А мотивы? Их может быть сколько угодно, когда речь идет о жертве, которая сама занималась преступным промыслом. Но ведь он, инспектор Ниммер, знает совершенно определенно, что погибший завладел какой-то информацией. И эта информация может представлять интерес не только для него. Так что наиболее вероятная версия все же – убийство. Инспектор Ниммер вздохнул и принялся за процесс возбуждения нового уголовного дела. 35 Вечером того дня, когда машина, упавшая в овраг на четвертом автобане, уже даже не дымилась, Курт Зибер вернулся в Эрфурт. Всю дорогу он не переставал недоумевать, почему любимый и единственный старший брат проигнорировал столь яркое событие, как освобождение Курта. Не хотелось верить, что брат про него забыл, но факт оставался фактом. За неимением необходимых денежных средств ему пришлось отказаться от поездки на экспрессе и ехать на пригородных, пересаживаясь на промежуточных станциях. Дорога заняла много времени, и в течение всей поездки Курта не покидало острое чувство собственной ненужности. Срок он тянул за торговлю наркотиками, и постоянный контакт с таким товаром привел к тому, что Курт стал его потребителем. Он еще не дошел до «фанатизма», охватившего некоторых его знакомых, но чувствовал, что это лишь дело времени. Тоска продолжала давить на психику, и по мере приближения к дому Курт все острее ощущал желание «уколоться». В Эрфурте на вокзале он сразу решил, что не поедет домой. Ему не хотелось видеть опухшее лицо матери, тем более слышать проявления ее щенячьей слюнявой радости по поводу его возвращения. Курт достал из кармана мобильный телефон и, отметив про себя, что модель наверняка сильно устарела за время его отсидки, стал перебирать содержимое телефонной книги. Ему все же было любопытно, что могло случиться с Паулем. Номер телефона его подружки Моники показался подходящим, чтобы справиться о нем. Он знал ее еще до колонии, часто видел вместе с Паулем в компаниях. Она сразу ответила, но не узнала его по голосу. – Моника, я брат Пауля, – сказал он. – Боже мой, Курт, как же изменился твой голос! Никогда бы не узнала, если бы ты не признался. Вы уже в Эрфурте? – Кто «вы»? – Ты меня разыгрываешь? Пауль и ты, разумеется! – Нет, я один. – Но ведь он поехал тебя встречать. – Я ничего об этом не знаю, Моника. Меня никто не встретил. Молодая женщина решила не тратить время на бесполезный телефонный разговор и сказала: – Срочно приезжай ко мне. Будем разбираться здесь. Помнишь, где я живу? – Найду. Обида на брата постепенно уступала место тревоге. Курт вскочил в трамвай. Моника впустила его, никак не выразив своей радости. На лице ее можно было прочесть крайнюю обеспокоенность. Она сразу же начала ему рассказывать об обстоятельствах отъезда Пауля, не забыв упомянуть о его опасениях. Курт спросил: – Что за опасения, Моника? – Он не рассказал подробно, Курт. Но опасался полиции. Я думаю, что неспроста… Еще говорил, что скоро станет богатым. Был очень рад, что ты освобождаешься. Я еще подумала, что вопрос с этим «богатством» окончательно не решен и он нуждается для его решения в тебе. Ты что-нибудь знаешь о богатстве? – Никакого понятия, Моника. Наступила пауза, в течение которой Курт сделал несколько бесцельных шагов по прихожей, Моника же стояла безмолвно, опираясь на стену. Потом она неуверенно произнесла: – Что ж мы стоим, Курт? Ты наверняка хочешь есть. Проходи в комнату. Сейчас мы все равно ничем не можем помочь Паулю. Надо попытаться как-то выяснить, что произошло… Кстати, он поехал на моей машине… Она сама не знала, зачем об этом сказала. Замечание никоим образом не объясняло, что могло случиться. Курт же подумал о цене женской преданности, о том, что если Пауля сцапала полиция и он снова лишится свободы, то такая Моника быстро найдет себе нового дружка. Курт опустился в кресло, в котором еще не так давно сидел брат, и воскликнул: – Неужели Пауля арестовала полиция?! – Можно, конечно, позвонить в полицию. Но если это не так, то мы его просто подставим. Ведь нельзя исключить, что его уже разыскивают правоохранительные органы. Она сходила в кухню и вернулась с бутылкой пива. – Вот, утоли пока жажду. Я придумаю что-нибудь поесть. Думала она недолго, потому что ее кулинарные возможности ограничивались в основном умением порезать что-нибудь готовое. На этот раз ей не пришлось делать и это. Она просто принесла множество упаковок, в которых продукты были уже нарезаны. Моника разорвала упаковки и вывернула из содержимое на большую тарелку. Потом принесла еще хлеб. И тот оказался нарезанным. Курт жевал кусок ветчины, иногда прихлебывая пиво, и думал о том, что этот ужин очень напоминает ему тюремный. Там тоже очень любили все резать и порционировать. Потом он подумал, что удел таких, как он или Пауль, всю жизнь довольствоваться такими подружками-неумехами, которые ждут от них только денег и удовольствий, порционно же отдавая взамен свою любовь. От этого стало еще тоскливее, и мысль об универсальном «лекарстве» от всей этой жизни еще настойчивее застучала в виски. Но Курт пересилил себя, так как вспомнил, что в его голове до сих пор не возникло никакого плана по выяснению судьбы брата. Он оторвался от еды и сказал: – Что будем делать, Моника? Включи, что ли, пока телевизор. Она нажала кнопку и передала ему пульт дистанционного управления. Он стал лениво перебирать программы, продолжая – так ему казалось – думать. Выбрав местный канал, начал слушать новости. Вдруг на экране появился черно-белый портрет мужчины. Курт напрягся и крикнул: – Посмотри-ка, Моника! Она взглянула на экран и вскрикнула: – Очень похож на Пауля! Несколько секунд, пока диктор не начал говорить, они сидели, потеряв дар речи. Диктор заговорил, и оба обратились в слух. «Как сообщила дорожная полиции Эрфурта, сегодня ночью на четвертом автобане недалеко от съезда Эрфурт-Запад произошла автомобильная авария. Водитель, предположительно не справившийся с управлением, выехал за край обочины, и машина марки «Фольксваген-Гольф» сорвалась в овраг, где воспламенилась и сгорела. Водитель не сгорел вместе с машиной только благодаря тому, что выпал из автомобиля раньше. Тем не менее он погиб от травм, полученных, вероятно, в результате ударов о камни. Никаких документов при водителе не обнаружено. Всех, кто знает этого человека, просим сообщить полиции Эрфурта по следующим телефонам». Курт сидел бледный, едва сдерживая слезы. Моника робко проговорила: – Может быть, все-таки это не он… – Чт-то ты говоришь, Моника, – заикаясь, сказал Курт, – посмотри, как похож. Какой марки была твоя машина? – «Фольксваген-Гольф»… Но это ничего не значит. Их полно на наших дорогах. – И все они катаются глубокой ночью вокруг Эрфурта? – постепенно приходя в себя, спросил Курт. – Не смеши меня, Моника. Я сочувствую тому, что ты лишилась машины, но ты купишь другую, а у меня не стало брата. Монике все еще не хотелось верить в случившееся. – А что это за портрет? Я мало в этом смыслю, Курт, но, по-моему, это называется фоторобот… Почему? – А ты хотела, чтобы они выставили на экран фото трупа? Чтобы пощекотать нервы телезрителям? Для меня это лишь означает, что опасения, о которых говорил тебе Пауль, не случайны. Его давно разыскивают, а фоторобот сделан по показаниям свидетелей. Теперь они его нашли, и дело всего нескольких дней, чтобы полицейские установили его имя. Правда, это им уже ничего не даст… – Ты считаешь, что незачем идти в полицию? – А зачем? Хотя в конце концов пойти все равно придется… Ведь кто-то же должен похоронить Пауля. Моника вздрогнула, вдруг ощутив реальность произошедшего. Она выключила телевизор, сделала несколько шагов по комнате, глядя при этом в пол и сжимая виски ладонями. Потом вдруг резко повернулась к Курту: – А вдруг это не авария? – А что? – Он твердил о каком-то богатстве. Где гарантии, что еще кто-то не знал о его планах? Курт пока не знал, как жил Пауль эти два неполных месяца на свободе. Не авария? Почему бы и нет? Он знал неуемный характер брата, знал о его вечных стычках с другими представителями уголовного мира. Курт размышлял о том, с чего начать свой новый этап жизни на свободе, и вот теперь его первые шаги уже предопределены внезапной смертью Пауля. Взглянув на Монику, Курт сказал: – Все же в полицию придется идти. Может быть, удастся познакомиться с полицейскими версиями произошедшего. – А что потом, Курт?.. – Молодая женщина запнулась. – Если окажется, что это не авария? – Тогда, Моника, это убийство. И убили не только Пауля, но и смертельно ранили меня. Я буду мстить. Она взглянула в его сделавшиеся страшными стеклянные глаза и внутренне содрогнулась. 36 – Мы нашли его, частный детектив. Думаю, я значительно приблизился к пункту «икс», в котором мы должны встретиться, – сказал Ниммер. Макс приятно удивился, услышав, как ловко инспектор Ниммер использовал его собственную манеру разговора с ним, и в тон ему ответил: – И обошлись, конечно, без моей дедукции?