– Напугать? – удивился Антон Владимирович. – У вас это получилось, – буркнула я. – Ну да. – Стас совсем растерялся. Теперь со своим подбитым глазом он выглядел совсем жалко. – Зуева в последнее время думает, что самая умная! Вот пускай и получает. Внезапно окно первого этажа с треском распахнулось, и показалась старушка в теплом вязаном берете. – А я все видела! Антоша, здравствуй. – Здравствуйте, Алевтина Степановна, – откликнулся Антон Владимирович. – Вот эти трое голубчиков погнались за девочкой. Если бы не Юра с третьего этажа со своей Бусей, не знаю, чем бы все закончилось. Я все видела! Надо будет – в милиции расскажу! – В полиции, – зачем-то машинально поправил старушку Антон Владимирович. А потом как-то странно улыбнулся, будто ему только-только пришла в голову светлая мысль. – Алевтина Степановна, понятой будете? – Буду! – со всей серьезностью важно кивнула старушка. – Я уж думала, что зря в окне сутками торчу, так вот же – пригодилось. – Какой еще понятой? – растерянно отозвался Стас. – Мы ж ничего не хотели ей сделать даже! – А это еще надо доказать, – сказал Антон Владимирович. – И доказывать это в суде будете, охламоны, – пригрозила Алевтина Степановна. Стас совсем перепугался. Стоял белый как смерть. Дружки его принялись бормотать что-то в оправдание и сзади подталкивать Калистратова. Мол, ты во что нас втянул? – Мы просто прикольнуться над телкой хотели, – сообщил один из них. – Вот видишь, Стас, сколько свидетелей вашего бесчинства, – вздохнул Антон Владимирович. – Еще про Юрика с дочкой не забывай, – снова подала голос Алевтина Степановна. Она так и не закрывала окно. При каждой ее фразе изо рта вырывалось облачко пара. Она недружелюбно косилась в сторону Стаса и его приятелей. – Алевтина Степановна, что же вы, простудитесь, – словно опомнившись, быстро проговорил географ. – В случае чего привлечем вас в качестве свидетеля. Старушка гордо кивнула и закрыла окно. Конечно, никуда заявлять Антон Владимирович не собирался. Но Стас знатно струхнул: – Антон Владимирович, честное слово, это шутка была! Согласен, неудачная. Больше не повторится. Не надо никакую полицию… Пожалуйста. Мы бы Зуеву и пальцем не тронули, клянусь! Наташа, ну хочешь, всем скажу, что я эти стихи из инета скачал? Что это глупая шутка. – Со стихами сама разберусь, – глухо отозвалась я. – Чтобы не видел тебя больше рядом с Наташей или моим братом, ты меня понял? – внезапно перейдя на «ты», обратился к Калистратову Антон Владимирович. От его тона я даже слегла опешила и удивленно уставилась на географа. По выражению лица Антона Владимировича было ясно: он не шутит. И Стас тоже ему поверил. Затравленно закивал: – Конечно, конечно! Только бабушке не говорите, что я сегодня здесь был. Что я над Наташей… Ну… Пошутить хотел! Бабушке волноваться нельзя, у нее сердце. – Взялся бы ты за ум, Калистратов, и поберег свою бабушку, – сердито ответил Антон Владимирович. – А теперь проваливайте, пока полицию не вызвали. Стаса и его приятелей уговаривать не пришлось. Они тут же сорвались с места и уже спустя несколько секунд скрылись в арке. Во дворе тихо падал снег. После теплого подъезда меня охватила дрожь. – Наташа, вы мне оставьте свой номер телефона, – нарушив тишину, попросил Антон Владимирович. Географ просит мой номер… Не об этом ли я мечтала, как только увидела его в нашем классе? Мечты имеют свойство сбываться тогда, когда нам это уже совсем не нужно. – Зачем вам мой номер? – быстро спросила я. Получилось немного грубовато. Антон Владимирович закашлялся. Несмотря на то что он был старше, смутить его было намного проще, чем младшего брата. – Вы ничего такого не подумайте, – откашлявшись, начал он. – Я бы вам написал, когда Тимур домой вернется. Вижу, как вы волнуетесь. Я тут же продиктовала свой номер. Антон Владимирович записал его, но смартфон не убирал. Озабоченно осмотрел двор и проговорил: – Я бы вам все-таки вызвал такси. Мало ли… – Ой, ну что вы, – запротестовала я. В то, что Стас может вернуться, мне не верилось. Он был здорово напуган после разговора о свидетелях и «понятых». И все-таки Антон Владимирович вызвал такси. Пока мы ждали машину под светом фонаря, между нами произошел еще один странный и короткий разговор. – Если бы мне в семнадцать лет кто-нибудь посвятил такие стихи, я бы от счастья с ума сошел, – вдруг сказал Антон Владимирович. Я удивленно подняла на него глаза. – Вы очень хорошая, Наташа. Талантливая, умная и справедливая. И я рад, что у моего брата такая девушка. – Где же он? – растерянно спросила я. На улице давным-давно стемнело. Высоко над крышей ярко загорелась большая звезда. Где-то вдалеке прозвучала полицейская сирена. В памяти всплыл тот день, когда Алина, расставшись с Эдиком, долго-долго бродила по улицам и вернулась только ближе к ночи. – Придет, куда он денется, – вздохнул Антон Владимирович. – Честно признаться, я даже не знаю, с кем он дружит. И кому можно позвонить в случае чего… – Вы его любите? – все-таки прямо спросила я, перебив географа. Теперь Антон Владимирович удивленно посмотрел на меня. А потом, как мне показалось, вполне искренне ответил: – Конечно, люблю. Ведь он мой брат. – А Тимур считает, что вы его ненавидите. Антон Владимирович не успел мне ответить. В этот момент во двор въехал темный «Солярис» с эмблемой такси. – Это за вами, Наташа, – сказал Антон Владимирович. Я смущенно кивнула на прощание и направилась к машине. Выезжая со двора, смотрела в окно. Антон Владимирович не зашел в подъезд, пока машина не скрылась в арке. В такси играли «Огоньки»[2]. Старая песенка, от которой мне почему-то хотелось плакать. Вот тебе и взросление. Одни неприятности. Город за окном машины плясал, крутился, мигал праздничными огнями. Из задумчивости меня вывел звонок Казанцевой. Подруга сообщила грустным голосом: – Я дома. – Дома? – обрадовалась я. – Ага, – отозвалась Яна. – Мама плачет. Говорит, так переволновалась… Все больницы обзвонила и уже самое страшное себе представила. На ней лица нет. Плачет все время и обнимает меня. – А отчим? – спросила я. – Я его не прощу, – жестко сказала Яна. Но я знала, что подруга отходчивая и рано или поздно все равно поговорит с ним. – И с Димой встречаться не перестану. А будет запрещать – снова убегу. Я ничего не ответила. Только вздохнула в трубку. – А ты где? – почему-то насторожилась подруга. – И как вообще после сегодняшнего? С Макеевым поговорила? Я вспомнила холодный взгляд, и сбитые костяшки Тимура, и разговор с Машей, и своих преследователей, и признание Антону Владимировичу… Внезапно почувствовала, что у меня совсем нет сил. Ни на что. – Все завтра, – пообещала я. – «Код красный», забыла? До отъезда на турбазу нужно встретиться. А пока – проведи время с мамой. Яна что-то недовольно пробурчала и, попрощавшись, первой положила трубку. Дома я быстро приняла душ и переоделась. Наряжать сегодня елку настроения не было. Отказавшись еще от ужина, я решила пораньше лечь спать. Конечно, несмотря на усталость, сна у меня не было ни в одном глазу. Слава богу, что мама не лезла с расспросами о том, куда я сорвалась «на ночь глядя». Я думала, что такие разговоры будут меня только грузить, но, оставшись наедине со своими мыслями, поняла, что не справляюсь. В дверь постучали. Я выдохнула с облегчением. И все-таки мама не выдержала… – Войдите! – великодушно разрешила я. В комнату сначала проникла полоска желтого света. А затем раздался шепот Алины: – Ты не спишь? – Не-а. Тогда сестра бесцеремонно щелкнула по выключателю, и в глаза ударил яркий свет. Я сощурилась. – С ума сошла? – Я тут тебе кое-что принесла, – проговорила Алина. Привыкнув к свету, я увидела в руках сестры тарелку с сэндвичем. – На ночь? – поморщилась я. – Зачем? – Потому что спать мы пока не собираемся, – важно проговорила сестра. – У тебя ведь уже начались каникулы? – Вроде того. – Отлично! Тогда будем болтать. Вижу же, что тебе надо выговориться. И вообще, когда ты в последний раз ела?