– Человека более жалкого, чем ты, сложно найти, – парировала я. И снова в моей фантазии я должна была стоять перед Стасом, гордо вскинув голову, но на деле мой голос предательски дрожал. – С тобой ведь никто даже не дружит. И уж точно не будет расстраиваться, когда ты свалишь из нашей школы. Наоборот – выдохнут с облегчением. Лицо Калистратова исказила злая гримаса. И все-таки мои слова задели его за живое. – Уж лучше быть одному, чем с кем попало, – произнес Калистратов высокопарно. Я не смогла сдержать улыбку. Всегда улыбаюсь, когда мне некомфортно, – ничего не могу с собой поделать. Стаса моя ухмылка еще больше рассердила, поэтому он продолжил: – Пусть я один, зато ты бегаешь за географом как собачка. Все уже над тобой смеются. – Кто это надо мной смеется? – нахмурилась я. – Да вся параллель! Я же сказал: ты, Зуева, жал-ка-я! Влюбленная малолетка, которая думает, что стихами можно цепануть взрослого мужика. Да и стихи твои полное… Тут уж я не выдержала и с силой пихнула Калистратова в грудь. Не хватало стоять перед этим ничтожеством и выслушивать его оскорбления. Я ведь не Сабирзянова – глотать обиду не буду. Калистратов отшатнулся в сторону окна, а потом внезапно налетел на меня в ответ. Схватил за ворот рубашки и с силой тряхнул. – Ты что делаешь? – заверещала Яна, в ответ хватая Стаса за руки. Кажется, в последнее время ей часто приходится помогать мне выпутываться из некрасивых ситуаций. – Отвали! – рычал Стас, еще сильнее потянув меня воротник. Я думала, он порвет мне рубашку или чего хуже – заедет по лицу, но тут в нашу потасовку вмешался третий – Макеев. Снова, подобно супергерою, молча отпихнул меня от Калистратова и схватил его за грудки. – Опять ты? – чуть не плача, проканючил Стас. Сразу же как-то обмяк и ссутулился. Только его ноздри продолжали некрасиво раздуваться. Все-таки Калистратов был очень зол. – Зря стараешься и бегаешь за ней, Макеев! Зуева с географом после уроков в кабинете закрывается и на улице с ним милуется. Я сам видел. Наташа твоя – обычная учительская подстилка! После этих слов Тимур изо всей силы вмазал Стасу в скулу. Теперь уж мы с Янкой обе заверещали. Калистратов пошатнулся и беспомощно ухватился за подоконник. Потом вдруг поднял голову, усмехнулся и грязно выругался. – Ударь меня еще раз, Макеев, – улыбаясь, сказал Стас. – Тогда тебе, как и этой подстилке учительской, недолго в этой школе придется оставаться. Просить Тимура дважды не пришлось. Макеев снова ударил Калистратова. Один раз, второй… Тут же на наши с Казанцевой вопли из классов выскочили другие ребята. Парни кинулись разнимать, хотя там и разнимать было нечего. Просто кое-как оттащили в сторону Макеева. Это больше походило на избиение, а не на драку. Стас сполз по стеночке и теперь прикрывал голову руками. Вскоре рядом с нами очутилась разъяренная директриса. – Макеев! – кричала она, бросившись к Стасу, который выглядел просто жалко. Из его носа потекла кровь. – Макеев!.. Директрису буквально трясло от ярости. Худенькая, сухонькая старушка в пиджаке, который был явно больше на пару размеров. – Ты знаешь, Макеев, что в школе драки запрещены! – продолжала она. Калистратов, как нарочно, распластался на полу и чуть ли не рыдал. Мне было ни капельки его не жаль. Наоборот, хотелось подойти и пнуть. Несмотря на поговорку «лежачего не бьют». – Стасик! – кинулась перед ним на колени директриса. – Стасик, мальчик мой, ты как? Не тошнит? Сотрясения нет? – Стас получил за дело! – подала я возмущенный голос. Директриса посмотрела на меня снизу вверх таким озлобленным взглядом, что мне стало не по себе. Ясно как божий день: во всем, что происходило в этом декабре со Стасом, они всей семьей винили меня. Но меня это не пугало. Меня потряхивало от несправедливости. Я упрямо продолжила: – Если кто и виноват в том, что случилось, так это ваш внук! Он первый меня схватил, а Тимур… – Хватит! – выкрикнула директриса. Вокруг нас, несмотря на урок, собиралось все больше людей. – Хватит, Зуева! Замолчи! Мы что, животные, выяснять отношения таким образом? И мы еще поговорим о твоей распущенности в школе. Не знаю, что вы задумали против Стасика, но я этого так не оставлю! – Но так и есть, – подключилась Яна. – Я – свидетель! Всем было ясно, что единственный свидетель на нашей стороне. Больше свидетелей не наблюдалось. Директриса поднялась на ноги и одернула край пиджака. – Я буду готовить документы на отчисление Макеева. Это угроза жизни. Причем не в первый раз. Но для начала, конечно, поговорю с твоими родителями, Тимур. Пускай завтра мать или отец придут в школу. Я растерянно взглянула на Тимура. Он стоял молча, упрямо глядя в другую сторону. Да, вот это подарочек на Новый год. Представляю, как влетит Тимуру от отчима. Но отчислять его?! Я просто не находила слов. Все вокруг тоже помалкивали. Когда директриса, стуча каблуками, направилась к своему кабинету, я бросилась к Тимуру, но он посмотрел на меня исподлобья. – Наташа, не надо сейчас, – негромко сказал он, устало потерев переносицу. Я уставилась на его сбитые костяшки пальцев. А потом Тимур развернулся и пошел прочь. Я знала, что его задели мои стихи, которые я посвятила якобы Антону… Знала, что он по-прежнему не верит мне. Только потому, что я так и не набралась смелости признаться ему в том, как он мне дорог. Стас так и не поднимался с пола. Этот спектакль мне надоел. Я повернулась к нему и зло спросила: – Может тебе эвакуатор вызвать? Чтобы тушу твою гнилую наконец с пола подняли. – Наташа… – Казанцева осторожно тронула меня за локоть. – Мне плохо, дура, не видишь? – закрыв ладонями лицо, проговорил Калистратов. – Я жду врача. Вдруг у меня сотряс? – Пришибить тебя мало, – сказала я. Стас отнял руки от лица и посмотрел на меня. А потом хрипло рассмеялся. Из-за размазанной по лицу крови выглядел он жутковато. И смех получился злодейским. – Хоть одного из братьев вышвырнуть из школы удалось. Потому что справедливость должна восторжествовать. Хотя посмотрим, что Антошке будет за совращение малолетней. Я покачала головой и вздохнула: – Какой же ты придурок, Калистратов. Развернулась и быстрым шагом направилась к лестнице. Яна засеменила за мной. – Как думаешь, Макеева правда исключат? – спросила она, заглядывая мне в лицо. Я едва сдерживала слезы обиды. Навстречу нам попалась встревоженная медсестра. Директриса снова семенила за ней, но теперь я ее и взглядом не удостоила. Противная старуха! – Понятия не имею, – буркнула я. – А о каких братьях говорил этот идиот? Ты что-нибудь знаешь? Только тут я заметила в противоположном конце коридора Машу Сабирзянову. Она стояла у расписания и смотрела прямо на нас. Наверняка Маша тоже стала свидетельницей драки. Но ее показания точно так же, как и показания Казанцевой, директриса бы не стала брать в расчет. Мы все были против ее внука. Я повернулась к подруге и вздохнула: – Слушай, Ян, по-моему, между нами стало слишком много тайн. Я уже сама путаюсь во вранье. – Ты права, – кивнула Казанцева. – Значит, «Код красный»? – Угу. Давайте завтра после уроков соберемся в «Маке» и обо всем поговорим. Нет ничего хуже недоговоренностей между друзьями. Казанцева кивнула, а потом внимательно посмотрела на мое лицо: – С тобой точно все в порядке? – Да. Только ты меня оставь одну, пожалуйста. – Конечно, – кивнула Яна. – Тогда до завтра. – Ага. Яна поправила лямку рюкзака на плече и направилась к лестнице. Может быть, она на меня обиделась, но сейчас мне было не до этого. Сабирзянова так и не двигалась с места. Она буквально сверлила меня взглядом. Хотя обычно явно избегала моего общества, прятала глаза и первой уходила, где бы я ни появлялась. Тогда я приняла вызов и направилась к ней. – Привет, – сказала я. – Привет, – откликнулась Сабирзянова. Скорее всего, мы разговаривали в первый раз в жизни. Обычно я с ней даже не здоровалась. Как и она со мной. И все издевки над Машей я пропускала мимо ушей, хотя, наверное, нужно было раньше за нее вступиться. Теперь мне было стыдно. Да и вся эта ситуация не закончилась бы так печально. В итоге пострадал Тимур. Если его все-таки исключат из школы… Мы подошли к окну и встали рядом, опершись о подоконник. Плечом к плечу, одного роста, даже руки на груди сложили одинаково. Могли бы мы когда-нибудь подружиться? Мне кажется, мы с Сабирзяновой были слишком разными. На мое удивление Маша первой начала разговор. – Я все видела, – сказала она. – Стас тебя первым начал цеплять. Так же, как и меня. – Вряд ли директриса и тебе поверит, – усмехнулась я. – Ты – заинтересованное лицо. – Калистратов когда-то предлагал мне дружбу, – внезапно призналась Маша. – Давно это, правда, было. В седьмом классе. – Серьезно? – удивилась я. Нет, Маша, конечно, симпатичная девчонка. И о чем-то подобном я даже Янке говорила… Но Казанцева тогда просто рассмеялась. – И ты не согласилась? – А ты как думаешь? – усмехнулась Маша. – Стас всегда был гнилым и подлым человеком. С детства. Разве ты не знаешь, что он у малышей из начальной школы деньги вымогал? Меня такие люди никогда не привлекали. Со Стасом никто и никогда в классе не дружил искренне. Только из-за выгоды. Потому что его бабушка в случае чего таких же, как он, хулиганов отмажет. Или из-за страха. Запугает и заставит с собой дружить… Я вспомнила компанию, которую видела вместе со Стасом в «Маке». Кто его друзья? Наверное, такие же сомнительные личности со схожими жизненными ценностями. Обмануть, обсмеять, унизить. – Если дружат из жалости, это плохо, – сказала я. С Машей-то никто не дружил… Кроме Тимура. Как недавно выяснилось. – Может, он одинокий? Или у него проблемы в семье? – А у кого нет проблем в семье? – откликнулась Маша. – У всех своих заморочек хватает. Только это не дает никому права становиться злым человеком и обижать слабых. – Мне кажется, злым человеком можно родиться. Просто так. И ничего с этим не поделаешь. – Калистратов слишком избалованный, – жестко сказала Маша. – Мстительный и злопамятный. Все отказ мне простить не может. Вот, например, у Макеева тоже в семье непростая ситуация. И это не мешает ему оставаться порядочным человеком. Сабирзянова произнесла это с такой гордостью и так высокопарно, что я с удивлением осторожно на нее покосилась. – Ты знаешь о его ситуации в семье? – ревниво спросила я. Мне казалось, что Макеев должен был делиться сокровенным только со мной.