Фу, какая пошлость! Я отложила ручку и долго смотрела в окно. За ним уже потухло багровое закатное небо. Что-то непонятное, тревожное и очень печальное поселилось в моей душе. Какая-то безнадега. И все-таки вскоре строчки дописались сами собой. Я представляла себе, как ты гладил мои влажные волосы; как целовал ладошки; как дети наши малину в саду собирали в лукошко; как я тебе готовила на ужин пасту, соль по вкусу и вина немножко. И было бы здорово, если б мы дарили ласку друг другу да уезжали далеко-далеко на крышах поезда в то время, как люди тряслись в душных вонючих вагонах, в каютах пароходов и на паромах… Но ты так далек и совершенно мне незнаком. Всё потому, что иногда с тобой мы просто молча встречаем рассвет на разных балконах. Я долго перечитывала строчки и вспомнила, как мы с Тимуром сидели у камина и как мое сердце взволнованно и испуганно бухало в груди. Я прислушалась к себе. Есть по-прежнему не хотелось. Неужели мама права и я влюбилась в Макеева? Это предположение меня ужаснуло. Не могло это произойти так быстро. Тем более мне уже есть кого любить. Тогда я упрямо подписала инициалы под стихотворением: «А.В.» И для убедительности: «Золотухину». Точка. Мое сердце принадлежит только ему. Сердито запихнула блокнот обратно в сумку и стала готовиться ко сну. * * * В начале урока географии Антон Владимирович при всем классе напомнил мне, чтобы я после уроков зашла к нему в кабинет. А тот, кто еще раздумывает над тем, чтобы отправиться с нами в Васильево, пусть запишется. Сегодня – последний день. Антону Владимировичу необходим полный список. Янка, услышав это персональное приглашение, повернулась ко мне, пихнула меня локтем и поиграла бровями. – Чего? – не особо вежливо ответила я. Выспаться сегодня не удалось. И все из-за вчерашнего дурацкого открытия по поводу Макеева. То стихотворение до сих пор лежало в моем рюкзаке, и мысль о нем меня обжигала. Сама от себя не ожидала такой глупой лиричности. – Ты рада? – Рада? – Ну, да! Господи, Зуева, ты не проснулась еще, что ли? Я про ваше сегодняшнее рандеву с Золотко. В пятницу ты меня сообщениями закидала, что все сорвалось, а сегодня сидишь кислая, будто тебя на каторгу пригласили. – Ах, ну да… – рассеянно ответила я. – Думала, «этот день мы приближали как могли», – усмехнулась Яна. – Конечно, а как еще? – кивнула я, поправив волосы. Несмотря на то, что не выспалась, в школу я явилась с укладкой. И вдруг подумалось, что мне нужно быть красивой каждый день, невзирая на то, есть в расписании география или нет. Хотелось быть особенной всегда. Пока Антон Владимирович объявлял тему урока, я обернулась, чтобы отыскать взглядом Макеева. На удивление, сегодня он географию прогуливать не стал. Хотя и пришел, как обычно, перед самым звонком. Тимур тоже смотрел в мою сторону. Я и не сомневалась. Приятное чувство удовлетворения… Макеев смотрел пристально, не отводя взгляда. Когда я обернулась, он сдержанно мне кивнул в знак приветствия. А я почему-то смутилась и ничего не ответила. В понедельник мне было неудобно за то, что произошло на даче. Хотя Макеев первым полез с объятиями, но и я, конечно, тоже хороша. Липла к нему… Еще и в шею поцеловала. Сама от себя не ожидала. Когда я обернулась во второй раз, Тимур уже с отсутствующим видом пялился на доску. – Что ты все вертишься? – удивилась Янка. – Обычно глаз не сводишь со своего обожаемого Золотка… – Ну чего ты привязалась ко мне? – неожиданно огрызнулась я. Казанцева удивленно захлопала глазами и обиженно отвернулась. А мне все Макеев покоя не давал. Еще несколько раз я смотрела на него во время урока, но взглядами мы больше так и не встретились. После географии Антон Владимирович попросил Тимура подойти к нему. Уж не знаю, о чем они разговаривали, но видок у Макеева был еще тот. Недовольней, чем прежде. Я прислушивалась изо всех сил и нарочно медленно собирала сумку. Но в классе стоял такой гомон, что расслышать что-то было просто нереально. Янка, несмотря на то что дулась на меня пол-урока, все-таки терпеливо ждала, пока я соберусь. – Что ты копаешься? – не выдержала Казанцева. – Сейчас уже звонок на алгебру будет. Пришлось поторапливаться. Когда мы выходили из кабинета, Антон Владимирович меня окликнул: – Наташа! Не забудьте!.. Как такое можно забыть? Я кивнула: – Конечно, я забегу! А сама при этом не сводила взгляд с Макеева. Он тоже смотрел на меня. А ведь Тимур знает, что я по уши втрескалась в нашего географа. Макеев усмехнулся и первым отвел взгляд. Всю алгебру я сидела как на иголках. Новая тема совсем не шла в голову. Я и так обычно ничего в алгебре не понимаю, а здесь вообще – караул. Урок казался бесконечным… Звонок на перемену стал для меня настоящим спасением. В столовой я продолжала витать в облаках, и девчонки, конечно, это заметили. Поначалу Снежана и Милана болтали о том, что на зимние каникулы их хотели отправить к бабушке в деревню, но как хорошо, что есть замечательная отмазка – поход с географом – и они могут пропустить эту поездку. – Пусть лучше бабушка сама к родителям приедет, – сказала Милана. – Она давно в городе не была. А в деревне делать нечего. Тем более зимой. – Там даже интернета нет, – поморщилась Снежана. – И телевизор плохо показывает. – Ага. Два канала всего. Когда мы приезжали к бабушке летом, то смотрели одни новости и «Модный приговор». – Ага, помнишь выпуск, где переодели молодую училку? – «Обвиняется в непонимании: весна – время снять лишнюю одежду и влюбиться!» – процитировала Снежана. Милана захохотала. В панорамное окно ярко светило зимнее солнце. Вокруг слышались голоса и звон посуды. – В деревню был резон ездить, только пока там жил Коля Ерофеев, – сообщила нам Милана. – Это такой высокий? – припомнила Снежана. – Да. Из третьего дома. Он в городе теперь живет. Поступил на химический. – Или физический? Близнецы могли бесконечно болтать, подхватывая реплики друг друга. Мы с Казанцевой в их беседе участия не принимали. Янка все это время обеспокоенно косилась на меня. – Ты не заболела? – наконец спросила она, перебив одну из близняшек. Странно, этот же вопрос накануне задала мне мама. Снежана и Милана тоже с интересом уставились на меня. – Нет, со мной все в порядке, – тут же отозвалась я. Тогда близнецы как ни в чем не бывало продолжили: – Еще симпатичный парень жил в девятом доме. Снежан, не помнишь, как его?.. – Артем? – Или Антон? – Но, по-моему, он слишком взрослый. Ему лет двадцать семь уже, наверное. – Интересно, а он куда переехал? – Как думаете, Макеев может ревновать меня к Антону Владимировичу? – вдруг спросила я. За столом тут же воцарилось молчание. Первой очнулась Яна.