– Ну, она тебе действительно понравилась? Когда уедем с дачи, я могу у Алины попросить ее номер телефона… Когда мы с тобой «расстанемся». Тимур наконец посмотрел на меня. – А когда мы с тобой расстанемся? – спросил он. Я растерянно пожала плечами: – Да хоть завтра. – Я не такой ветреный, Наташа, чтобы так быстро бросать девушек. – Сейчас ты можешь не придуриваться, – негромко рассмеялась я. – И ничего из себя не воображать. Мы здесь одни. – А я никогда никого из себя и не воображаю, – спокойно возразил Тимур. И мы снова замолчали. Доев торт, я отложила блюдечко в сторону, подобрала под себя ноги и тоже уставилась на огонь. Но долго молчать не смогла. – И все-таки… Она в твоем вкусе? – не унималась я. – Почему тебя так это интересует? Ты в моем вкусе, – ответил Тимур. – Я ведь тебе уже говорил. Я почувствовала, как мои щеки пылают от близкого пламени. Или не от него? Удивленно посмотрела на Тимура и почему-то шепотом спросила: – Правда, что ли? Макеев посмотрел на меня. Долго, внимательно и немного насмешливо. Но к этому взгляду я уже привыкла. – Да, – наконец ответил он. И улыбнулся. Так искренне, широко и лукаво, что я тоже не смогла сдержать улыбку. Если он не врет, то… Это чертовски приятно. Хорошо нравиться таким парням, как Макеев. Если бы мне в симпатии признался трусливый Стас Калистратов, хлопая, как корова, своими белесыми ресницами, я бы даже расстроилась. А нравиться Макееву было даже как-то немного почетно. Но я с ответным признанием не торопилась. Потому что давно для себя решила: мое сердце навсегда принадлежит Антону Владимировичу. Даже если любовь до конца моей жизни останется безответной… Мне казалось, если я посмотрю на какого-нибудь другого парня, то предам Золотко. Пусть он даже никогда об этом не узнает. Но мне-то будет горько от этого. – Может, пока мы не «расстались», будем вести себя как настоящая пара? – предложил Макеев. Вот жук! Я снова засмеялась и нарочно включила дурочку. – А это как? – тут же спросила я. Тогда Тимур пододвинулся ко мне и снова приобнял. Треск костра и вся эта романтичная обстановка действовали на меня дурманяще. Захотелось прильнуть к Макееву, и я обняла его в ответ. И даже почувствовала, как громко стучит сердце Тимура. Мне казалось, что я сейчас растаю от этой внезапной близости. Боже, что я творю? Обнимаюсь с одноклассником, с которым до недавнего времени даже в школьном коридоре не здоровалась. Но запах парфюма Тимура и выпитый за ужином бокал шампанского вскружили мне голову. Почему объятиям придают так мало значения? По-моему, это несправедливо. Хотя Казанцева бы обязательно сейчас снова сказала, что у меня, как обычно, играют гормоны и для семнадцати лет это нормально. Кстати, о Казанцевой… Из-за этих объятий мне еще больше захотелось сохранить наш с Макеевым уик-энд в секрете. Пусть Яна считает, что нас с Тимуром ничего, кроме той злосчастной коробки с шоколадными конфетами, не связывает. Тимуру явно понравилось, что я обняла его в ответ. Я почувствовала, как он улыбнулся мне в макушку. И по-прежнему ощущала под рукой, как стучит чужое сердце. Мне давным-давно не было так спокойно и хорошо. – Надеюсь, ты там снова себе ничего не воображаешь? – спросила я, не поднимая головы. – Снова? – переспросил Тимур. – Ну, у тебя и самомнение, Наташа. – Какое есть, – хихикнула я. Еще и тот факт, что наверху спали родители, напрягал. Мне казалось, что папа вот-вот спустится, и тогда «мужского» разговора не избежать. В этот вечер папа сдержал обещание и не стал заводить с Тимуром отцовские нравоучительные беседы. С другой стороны, мы не делали ничего неприличного. Просто сидели у камина и даже не целовались. Хотя, честно признаться, страшно захотелось. Было в Макееве что-то притягательное. Почему я раньше этого не замечала? И я осмелилась. Подняла голову и уткнулась в его горячую шею, а потом осторожно поцеловала. Тимур поежился, как от щекотки. И все-таки за нашими спинами раздались шаги. – Постыдились бы, – буркнул Эдик. С заспанным и недовольным видом он прошел на кухню. Налил воды. Мы с Тимуром все-таки расцепили объятия и отодвинулись друг от друга. А когда наши взгляды встретились, Макеев мне заговорщически подмигнул. Я сделала вид, что закрываю рот на замок и выбрасываю ключик в камин… Я долго не могла уснуть, прислушиваясь к ровному спокойному дыханию Тимура. За окном все так же плясала вьюга. Уснула я спустя минут сорок. Перед этим счастливо пялилась в потолок, ощущая оглушающее счастье. Глава восьмая Проснулась я позже всех. Даже неудобно было. Получается, Тимур встал раньше меня и видел, как я сплю. А если во сне я выглядела не слишком привлекательно? Пускала слюни в подушку, неприлично храпела или, не дай бог, что-нибудь говорила… Лишнее. Со мной такое не раз случалось. Когда мы с Алиной в детстве жили в одной комнате, она часто жаловалась, что я болтаю во сне. А еще иногда луначу. Один раз, не проснувшись, надела школьную форму и взяла рюкзак… Это было в третьем классе. Алина меня вовремя остановила, а то бы я так и отчалила посреди ночи в школу. Надеюсь, я не приставала к Макееву с дурацкими предложениями. Но, судя по невозмутимому виду Тимура, ничего такого за ночь не произошло. Хотя с этим парнем ничего не разберешь: он всегда невозмутим. За завтраком в основном трещала Алина. Делилась впечатлениями от прошедшего дня рождения. Эдик выглядел еще мрачнее, чем вчера, и часто даже не скрывал своего раздражения, что было удивительно. Обычно он при моих родителях до последнего держит приветливую мину, прикидываясь самым добреньким и услужливым будущим зятем. На дачу мы приехали на одной машине – папиной. Поэтому Тимуру места не хватало. Да он на него и не рассчитывал, сказал, что накануне изучил расписание электричек и его поезд будет в двенадцать. Сестра, заметив, что ее жених в плохом настроении, сникла. Огрызающийся Кравец все-таки ее задел. Я представила, что мне придется ехать в машине между поссорившимися Эдиком и Алиной, и настроение у меня сразу упало. – Я не поеду с вами, – сообщила я родителям, жуя вчерашний пирог. – Лучше на электричке. С Тимуром. Родители тут же переглянулись. – Ну что ж, если ты так хочешь… А мне очень хотелось! Лучше так, чем с Кравецом. В электричке мы с Макеевым без труда отыскали свободную лавку и сели рядом. За окном мелькали стройные заснеженные сосны и ели. Небо над лесом было ясным и непривычно синим. – Это были хорошие выходные, – сказал Тимур, повернувшись ко мне. – Спасибо, что позвала. – Спасибо, что приехал, – откликнулась я. И все-таки после вчерашнего была между нами какая-то неловкость. Я уставилась на носки своих черных ботинок. Поезд грохотал. Сказать ли Тимуру, чтобы при Казанцевой он не говорил об этой поездке? Идея секрета и таинственности меня так и не покидала. Да к тому же я представила себе, как бы удивилась Яна, узнав, что я провожу время с Макеевым. В то время как я была занята своими мыслями, Тимур полез в карман пуховика и достал оттуда упаковку соленого арахиса. Распечатал и протянул мне: – Угощайся. Я взяла несколько орешков. Так, поедая орешки и глядя на зимние пейзажи за окном, мы доехали до города, толком не разговаривая. Расстались на перроне как-то скомканно. Больше не обнимались, и уж тем более я не лезла с поцелуями… Перед тем как Макеев скрылся в толпе, я поймала себя на мысли, что мне жаль расставаться с ним. Я торопила наступление понедельника, а теперь мне стало обидно, что выходные пролетели так быстро. * * * Густой и крупный снег шел все воскресенье до позднего вечера. Оставшиеся полдня у меня было какое-то потерянное состояние. Даже есть не хотелось. Мама несколько раз звала меня на кухню, но в итоге на ужин я ограничилась только чаем и яблоком. – Ты не заболела? – обеспокоилась мама, зайдя ко мне в комнату. Потрогала лоб. – Горло не болит? А живот? Мама не часто бывала в моей комнате. Это с Алиной они могли запереться у сестры, что-нибудь увлеченно обсуждая. Ко мне же мама заглядывала только для того, чтобы напомнить про уборку, уроки или о том, что пора ложиться спать. – Ерунда, – поморщилась я. – Просто вчера столько всего за столом было… Я объелась. У меня сегодня разгрузочный день. Мама, словно не веря, продолжала внимательно разглядывать мое лицо. А потом вдруг улыбнулась. И тут же на лице появился знакомый хитроватый прищур. Алина улыбается точно так же. – Просто ты влюбилась, – шепотом вынесла вердикт мама. – Ну ма-ам, – возмущенно протянула я. Конечно, влюбилась! Причем давно. Еще несколько месяцев назад, когда в нашей школе появился Золотко. – Мне Тимур очень понравился, – доверительно сообщила мама. Ах, вот она о чем! Думает, что я запала на Макеева… Умора. – Конечно, неформатный мальчик, но очень вежливый и дружелюбный. И умный. Математико-механический факультет! Это же с ума можно сойти. Я усмехнулась. Видела бы мама, какой Макеев в школе. Когда прогуливает уроки, грубит Антону Владимировичу или готов вытолкнуть Калистратова из окна. – О-очень дружелюбный, – с сарказмом согласилась я. Но мама моего сарказма не заметила. – Приглашай его в гости почаще. По улицам гулять сейчас холодно. А в кафешках вы такими темпами все карманные деньги спустите. – Ага, – отозвалась я. Представляю, если бы еще и Макеев целыми днями тусовался у нас дома. Хватит и Эдика. Да нам с Тимуром даже поболтать особо не о чем. Никаких точек соприкосновения. А мама как скажет… После этого разговора мама вышла из моей комнаты, а меня охватила дикая тоска. Ощутила я ее внезапно и очень остро. Тогда я полезла в школьную сумку и достала один из блокнотов. Вообще я обожала вести канцелярию и делать записи от руки. Недолго думая, я открыла блокнот и размашисто написала первую строчку: «Я представляла себе, как ты гладил мои влажные волосы…»