В его устах все звучало так просто. При мысли о разлуке с даллой сына к глазам подступили слезы. Элеонора была очень привязана к чуткой, открытой, жизнелюбивой Лике. – Так нужно, Элеонора. – Рысь встал напротив и положил руки ей на плечи. – И от нашего желания ничего не зависит. Потом были долгие месяцы, складывающиеся в годы. Ее робкая надежда, тянущиеся часы разговоров, когда далл вновь и вновь пытался объяснить ей, почему они так поступают. В душе Элеонора благодарила его за эти объяснения, она знала, что это дается ему непросто. Но простить Рыся так и не смогла. Холодные зимы, бесконечные отлучки далла. Отъезд Лики, казнь чтящего, потерянность Рут, боль Мика, огромная, почти осязаемая. И вот теперь – этот день. Пора было брать себя в руки и продолжать подготовку к празднику. 1009 год от сотворения Свода, Дубы, тридцать первый день третьего летнего отрезка Мик Мику казалось, что этот странный день тянется просто бесконечно. Впереди ждал еще долгий праздничный вечер, а он уже чувствовал себя совершенно вымотанным. Выйдя несколько часов назад из кабинета Рыся, Мик мечтал только о том, чтобы рухнуть на кровать в своей комнате и забыться хоть на сколько-нибудь. Но этому плану не суждено было осуществиться. Сперва наконец прибыл целитель, и Мик оставался с Рут, пока тот, охая и причитая, залечивал ей руки. Когда же он ушел, взяв с Рут слово не творить несколько дней, Мика затребовала к себе в пристань Ласка. Ей срочно надо было знать, почему все-таки состоялся полет на Стреле. Потом маме понадобилась помощь с корреспонденцией. Они вместе долго и нудно разбирали десятки записок и приглашений, которые слуга-берущий замучился относить к ящику летящей почты. Как будто вдруг его мать решила написать или ответить всей Элементе. А теперь уже пришло время одеваться к празднику. Пора было идти за Рут, но Мик снова, совсем как сегодня утром, тянул время. Рысь с Элеонорой уже улетели на Стриже, лучшем воздушном корабле в поместье, и дом казался странно притихшим после дневной суматохи. Вслушиваясь в тишину, Мик вновь и вновь прогонял в голове события сегодняшнего дня. В кабинете у отца его охватила странная паника. Мик готов был к взбучке за полет с Лаской – Рысь никогда не медлил с наказаниями и не терпел непослушания. Это можно было пережить, Мик уже придумал им с Рут оправдание. Втайне он даже надеялся, что их накажут и поручат какое-нибудь скучнейшее занятие вроде чистки стихийных каминов или уборки библиотеки, и тогда не придется идти на праздник. Но, войдя в комнату, Мик вдруг каким-то шестым чувством понял: что-то не так. Мать при виде них с Рут быстро отвернулась к полке с книгами, и он не успел разглядеть выражение ее лица. Отец, по своему обыкновению, стоял у окна-пристани спиной к вошедшим. – Как твои руки, Рут? – начал Рысь без приветствия. Голос звучал, как обычно, твердо, но в нем слышались усталость и какая-то безучастность. – Уже чуть лучше, спасибо. Правда, несколько дней я, скорее всего, не смогу творить. – Ничего страшного, во всяком случае, завтра тебе это точно не понадобится. – Рысь повернулся и пристально посмотрел на них. По его взгляду невозможно было угадать, о чем он думает в эту секунду. – У меня для вас поручение в архиве чтящих. Необходимо будет найти для меня дело Тима Верта. Жду вас с ним завтра у себя. В подобном поручении не было ничего странного, Рысь и раньше часто отправлял Мика и Лику на такую работу. В архиве чтящих хранилось море информации о различных сражениях, великих творцах и их творениях, императорской династии и приближенных семьях, а также данные о Рубеже Стихий и текущей ситуации в империи. Чтящие, ответственные за архив, скрупулезно, день за днем собирали по крупицам информацию и систематизировали ее. Кроме них самих входить туда имели право исключительно творцы. На задания подобного рода – необходимые, совершенно неопасные и довольно скучные – почти всегда отправляли именно юных даллов. – Мне понадобится сегодня твоя помощь с письмами, Мик, – внезапно подала голос Элеонора, не поворачиваясь к ним. – Хорошо, мама. Это все? – Да, можете быть свободны. – Мику показалось, что отец вдруг опустил плечи. Про Стрелу никто даже и не вспомнил. Рут явно была рада такому раскладу, опасаясь гнева Элеоноры и Рыся. Но Мик вышел порядком озадаченный. Спускать что-то с рук не было в правилах его родителей, Рысь строго следил за жесткой дисциплиной в доме (что не мешало им с Лаской и Ликой все детство устраивать многочисленные шалости). Что-то было не так – отец откуда-то знал об ожогах Рут, но ни словом не обмолвился о происшествии в тренировочном зале. Позже, вечером, Мик пытался поговорить об этом с Элеонорой. Но мама ловко уходила от ответов, заваливая его работой все больше. Обычно собранная и энергичная, сегодня она то и дело путала нужные адреса и имена, по многу раз переписывая письма. Ее рассеянность и печальный взгляд еще больше озадачили Мика. Что-то очень важное явно происходило, но невозможно было в этом разобраться или хоть как-то на это повлиять. Погруженный в размышления, Мик устало потер лицо руками. Чувство собственного бессилия с детства было одним из самых ненавистных ему. Надо умыться ледяной водой и одеваться – Рут наверняка уже готова. 1009 год от сотворения Свода, Речные Камни, тридцать первый день третьего летнего отрезка Кай Кай с усилием откашлялся, выплевывая остатки воды. Легкие разрывало от боли, перед глазами мелькали красные и черные пятна, волнами накатывала дурнота. Вот и все. Он выжил, и на этот раз тоже. – Вставай. – Баст старательно избегал смотреть на сына, скользя ленивым взглядом по комнате. – Вставай и выметайся, ко мне скоро должны прийти. Кай оперся о стоявшее рядом кресло и попытался встать. Ноги дрожали. Он отбросил с лица прилипшую темную прядь и неуклюже двинулся к двери. – Надеюсь, ты понял свою ошибку и впредь такого не повторится. – Баст по-прежнему отводил взгляд, и в голосе его слышалась скука. – Урок усвоен? – Да, отец, – хрипло ответил Кай. Горло нещадно саднило. – Прочь, ты задерживаешь меня. Майя уже ждала за дверью. Как обычно, молча протянула сухой шерстяной плед и неторопливо зашагала рядом. Кай был благодарен ей за эту тишину, отсутствие суетливых расспросов о его самочувствии и сострадательных причитаний. Достаточно просто быть рядом, на большее у него все равно сейчас не хватало сил. У него в комнате уже горел заботливо разожженный Майей стихийный камин, на столике перед которым дымились чашки с горячим травяным отваром. Не переодеваясь, Кай рухнул в кресло и закрыл глаза, откинув голову назад. Все тело ломило, его бил озноб, а назавтра наверняка поднимется температура. Майя свернулась клубочком в кресле напротив и смотрела в пламя. Дорогой каминный кирпич, вылепленный из лучшей глины Ангории, почти не обгорал и оставался кипенно-белым. Снаружи камин украшала изящная лепнина, изображавшая запутавшихся в водорослях морских жителей. Ее вид был настолько привычным, что Кай с Майей уже давно не обращали внимания на эту изысканную красоту. – Это из-за того, что произошло днем. – Кай наконец подал голос и поднял взгляд на Майю. Говорить по-прежнему было довольно больно. – В зале. Я не смог дать настолько подробный отчет, насколько ему это требовалось. Кай знал, что для отца любой повод был хорош и достаточен. – И никто бы не смог, – Майя пожала плечами. – Ты же видел лицо чтящего, когда все случилось. Он сам, по-моему, был готов уйти в Стихию от страха. Зато теперь становится понятно, почему Баст так заинтересован в этой мыши. – Она презрительно сморщила нос. Кай понимал, что далла не пытается успокоить его, а просто говорит о том, что произошло. Не в их правилах было друг друга жалеть. И все же от слов Майи становилось чуть спокойнее. – Я стоял совсем рядом, но все равно не понял почти ничего. – Кай вглядывался в пляшущие языки пламени. – Это был чудовищный выброс Стихии, так и оставшийся по большей части намерением. Зачем Рут это сделала? Почему не довела до конца? Как вообще умудрилась? Я бездарней ее творений не встречал ничего в жизни. Я и то лучше бы сражался творениями Огня. Что-то здесь не так. – Брось, не зря же ее истинной Стихией оказался Огонь, – махнула рукой Майя. – Сильный творец, сама не подозревала об этом, вот и с трудом совладала со Стихией. Я слышала, так бывает. Его Величеству такие творцы очень нужны, но на коротком поводке. Поэтому и отрядили нас. Кажется, все довольно просто, хоть и необычно. Майя изящным движением откинула пепельные волосы на спину и взяла со стола дымящуюся чашку. Кай любил в ней эту спокойную рассудительность, умение не поддаться эмоциям. В такие минуты далла напоминала юркую серебристую змейку, холодную и ядовитую. Пока Кай переодевался в сухое, Майя внимательно вчитывалась в письмо с новым заданием, которое выдал Баст. Сегодня, как это часто случалось, конверт был смят и подмочен с одной стороны. Отец отдал его Каю в самом начале встречи, до пытки водой. Сами задания никогда не произносились вслух, даже если исполнялись в пределах одной комнаты. Кай порой задумывался, какими странными мерами безопасности это было продиктовано, но не решался поговорить об этом с Бастом. – Ты читал? – Майя недовольно швырнула письмо обратно на столик. – Час от часу не легче, мы такими темпами скоро окажемся в кварталах мастеров или домах берущих. – Да, еще у отца в кабинете, – кивнул Кай. – Понятия не имею, чем Авруму могли не угодить эти безобидные городские сумасшедшие. Вроде за ними уже когда-то была слежка, но, кроме крайней наивности и глупости, ничего замечено не было. А если за это сажать в Водные тюрьмы, то половина творцов уже бы точно была там. Майя хмыкнула. Не все поручения заканчивались арестами. Иногда они шли по ложному следу или, как в случае с Миком и Рут, просто собирали информацию. Но наперед никогда нельзя было сказать. – Они должны быть на сегодняшнем празднике. Вот и начнем. – Майя недовольно посмотрела на измятое мокрое письмо. Внезапное узнавание озарило ее лицо. – Постой, это не та самая Дарина? Кай уже переоделся и теперь стоял напротив, облокотившись на спинку кресла. При упоминании этого имени настроение сразу резко ухнуло вниз. Надежда, что Майя не вспомнит или промолчит, не оправдалась. – Да, по всей видимости, она. – Кай старался говорить равнодушно, но воспоминания о былом унижении заставляли голос предательски дрожать. Это все случилось, когда их только-только начали обучать боевым творениям. Им тогда было лет по тринадцать-четырнадцать, новизна пугала и будоражила. Все происходящее: голубоватый отсвет творений Воды, азарт битвы, дрожь в кончиках пальцев в момент перехода намерения в действие, ощущение мощи и власти Стихии – еще особенно пьянило и заставляло сердце стучать чаще. Был теплый весенний день, тренировка проходила в Воздушном зале. Сквозь огромные незастекленные арки было видно, как южный ветер стремительно гонит по небу рваные клочья облаков. Занятие уже подходило к концу, большинство юных творцов завершили свои битвы и теперь наблюдали за оставшимися. Кай дрался с Дариной практически один на один: Майя и Флам, далл Дарины, отступили в молчаливом согласии на ничью. Но гордость не позволяла Каю вот так просто сдаться этой нелепой девчонке. Все в ней: открытое веснушчатое лицо, спутанные рыжие пряди, тонкие руки, поношенная форма – говорило о слабости и беззащитности. Кай признал бы поражение кому угодно, но только почему-то не Дарине. Вопреки ожиданиям, Дарина дралась храбро и умело для своего возраста. Снова и снова у Кая перехватывало дыхание от мощных потоков Воздуха, бьющих прямо в лицо. Его соперница уже была насквозь мокрая, но продолжала раз за разом отражать творения Кая. Беловатый отсвет Воздуха смешивался с синим светом Воды, вокруг парила мелкая взвесь. Кай устал, и ему уже было тяжело сосредоточиться. В какой-то момент, буквально на долю секунды, он потерял концентрацию, и мощный поток собственного творения, ловко отраженный Дариной, сбил его с ног. Соперница издала радостный победный клич тоненьким голоском – мало того что ей удалось выиграть, так она еще и поразила противника его же собственным оружием. Кай помнил, что от усталости, досады, унижения и ужаса перед наказанием отца он готов был разрыдаться прямо там, лежа в луже на полу. Заметив его реакцию, Дарина осеклась. Она что-то быстро нашарила в своей поясной сумке и протянула ему зажатый кулак. Остальные творцы столпились вокруг и молча наблюдали за этой сценой. Кай инстинктивно протянул руку в ответ – и на ладонь ему опустилась маленькая бабочка, удивительно изящный воздушный механизм. Весенний свет переливался на пестрых механических чешуйках крыльев. Осторожно, движимая умелым творением, бабочка перебирала лапками, будто готовилась взлететь. Уже потом, из рассказов Майи, Кай узнал, что Дарина и Флам – из семьи Воздушных кукольников. Многие поколения они изготавливали механизмы для театра, подобные этой злосчастной бабочке. Понимание, что в жесте Дарины не было насмешки или жалости, а только лишь наивное дружелюбие и желание подбодрить, пришло к Каю слишком поздно. В ту самую секунду обида и ярость застили ему глаза – вместе с желанием отыграться любой ценой. Мгновение – и Кай грубо сжал в ладони бабочку, безнадежно ломая тонкий механизм. Удивленные глаза Дарины наполнились слезами. Кай потом спрашивал себя, не с этой ли секунды пролегла окончательная черта между ним с Майей и всеми остальными? Да, многие знали, кто его отец, и побаивались и сторонились их уже до этого. Но все же они с Майей не были тогда чужими всем остальным. К тому, что в этом мире у них с Майей есть только они сами, он привык и воспринимал это как должное. Давно позади остались обиды на отвергнутые попытки предложить дружбу ровесникам, получить одобрение отца или пробить стену равнодушия матери, навеки запершейся в своих покоях. Кая с Майей не любили за ту работу, которую они выполняли у отца, боялись за перспективу очутиться в Водных тюрьмах, втайне презирали за казавшуюся слепой преданность императору. Сторонились их холодности и напускного высокомерия. Друзей не было – были соратники. Каю давно уже было наплевать. В нем не осталось никакого желания мстить Дарине, равно как и обсуждать тот случай со своей даллой. От размышлений его отвлекла ледяная капля воды, скользнувшая между лопаток. Проделки Майи. – Эй! Я только согрелся! – Ты меня не слушаешь, – это не было вопросом. – Я говорила о том, что пора готовиться к вечеру. Скоро выходить. Кай устало прикрыл глаза. Нужно было прогнать эти мысли. Хоть ненадолго замереть, вычеркнув из головы утро, Мика, Рут, отца, пытку водой, Дарину, Флама и будущий праздник. Услышать – пусть на миг – звенящую тишину. Иначе он просто свихнется. – Посиди со мной еще немного, – попросил Кай Майю. – Мы успеем.