– А вот с тобой придется повозиться лично, – плотоядно протянула женщина. Ее глаза по-прежнему были пустыми. Рут так и не произнесла ни слова, будто находясь в каком-то странном трансе. Мик понял, что остался один. 1009 год от сотворения Свода, Речные Камни, тридцатый день третьего осеннего отрезка Кай Кай с раздражением захлопнул книгу и отшвырнул ее на стол. Он уже битый час пытался читать, но не продвинулся дальше первых страниц и едва ли понимал, о чем шла речь в глупом и легкомысленном романе. С тех пор как Дарина с Литой бежали, у него появилось неожиданно много свободного времени. Отец ни словом не обмолвился о прошедшей казни и почти не давал ему никаких поручений. Куница, похоже, и подавно совсем списала Кая со счетов, окончательно перестав вызывать к себе. Он часами сидел у постели Майи или бесцельно бродил вдоль побережья в одиночестве. Внутри будто совсем ничего не осталось. Акваппарат, лежавший в углу рабочего стола, медленно покрывался слоем пыли. Кай даже не был уверен, работает ли он еще, делать аквакарточки теперь казалось чем-то бессмысленным и крайне глупым. Дарина не шла у него из головы, занимая почти все мысли. Кай понимал, что узнать о том, удалось ли ей выбраться и жива ли она вообще, нет никакой возможности. Она перестала ему сниться. От мысли, что все это закончилось и он, скорее всего, больше никогда ее не увидит, вроде должно было наступить облегчение, но почему-то делалось только тоскливее. В комнате Майи Кая и вовсе охватывало горькое отчаяние. Безвольная тень, в которую превратилась его далла, казалась незнакомым человеком. В ней уже ничего не было от прежней великолепной, бесстрашной Майи, которую Кай знал столько лет. Страх, что так теперь будет всегда, постоянно грыз изнутри, но не навещать Майю он не мог – это выглядело в его глазах предательством. Чтобы отвлечься от привычных невеселых рассуждений, Кай принялся перекладывать бумаги на столе. В основном там были черновики старых отчетов, которые давно пора было уничтожить. Перелистывая одну из папок, он случайно порезал палец о бумагу и громко выругался. В дверь постучали. От неожиданности Кай подскочил, сразу забыв про порез. С тех пор как Майя слегла, в его комнате нечасто бывали посетители. – Войдите, – громко ответил он, подходя к двери. На пороге стояла мать. Ее измятая одежда, как обычно, была в беспорядке: в последние годы она сильно располнела и теперь часто надевала вещи не по размеру или требующие срочной починки. Кай вспомнил, какую презрительную гримасу при виде этого обычно кривила Майя. – Здравствуй, сынок, – тихим голосом поздоровалась мать. На когда-то красивом, но ныне расплывшемся и постаревшем лице читалось явное беспокойство. – Здравствуй, мама, – неуверенно ответил Кай. Он каждый раз терялся в ее присутствии, не понимая толком, как себя вести и о чем говорить. – Проходи. Мать сделала несколько шагов и застыла в нерешительности. Кай заметил, что ее глаза покраснели и опухли, будто она недавно плакала. – Как твои дела? – Мать нервно теребила спутанную прядь, выбившуюся из растрепанного пучка на затылке. Каю стало не по себе от ее беспокойства. – У меня все так же, мама, – с прохладой в голосе ответил он. Если это какой-то новый виток материнского безумия, он не намерен ему потакать. Мать подняла на него тревожный, растерянный взгляд. – Нам нужно поговорить. – Казалось, она прикладывает усилия, чтобы ее голос прозвучал тверже. Кай указал на два кресла, стоявших у горящего стихийного камина. – Слушаю тебя. – Тон и обстановка этой нелепой беседы казались Каю вымученными. Мать уже давно не проявляла особого интереса к их с Майей жизням. – Тебе нужно бежать, – вдруг выпалила мать. Она наклонилась вперед и схватила его за руку. Ее ладонь была холодной и влажной. – О чем ты? – Кай усилием воли заставил себя не отдергивать руку. – Твой отец… Он совсем не берет меня в расчет. Считает, что я окончательно спятила. Но ведь я слышу все. Я знаю, когда нужно слушать, чтобы не пропустить важное… Я слышала! Мать заговорила так быстро, что Кай едва различал слова. От жара стихийного камина ее лицо раскраснелось, из-за чего она стала окончательно похожа на безумицу. – Я знаю, что Баст отравил Майю. – Мать смотрела на него глазами, полными ужаса и вины. – Я часто рукодельничаю по соседству с его кабинетом… Он даже не знает, что я бываю там. Никто не знает. Кай резко отшвырнул от себя материнскую руку. – Я вызову тебе целителя, – его голос буквально сочился презрением. – Можешь прилечь тут, если хочешь. Думаю, ты слишком много волновалась в последнее время. – Я не спятила, Кай! Ты все такой же заносчивый, несносный мальчишка… Пожалуйста, выслушай меня. Ему приказали отравить Майю. На кону стояла его собственная жизнь. Ты же знаешь отца. О да. Кай знал. Ему вспомнились давние слова Дарины, тот самый допрос, когда она впервые заговорила с ним. Значит, и в этом Дар была права. Правда, кто и почему отдал приказ Басту, так и оставалось загадкой. – Это не все. – Мать снова схватила Кая за руку. – Теперь он попытается убить тебя. Вчера у Баста была Куница, и они говорили об этом, громко спорили. Я не поняла точно, кажется, кто-то был замечен в городе, и теперь они считают, что им безопаснее устранить тебя. Что ты предатель. Ты знаешь, о чем они? Сердце Кая забилось быстрее. Дарина. – Не имею ни малейшего понятия. – Он сказал так ради безопасности их обеих: и матери, и Дарины. – Для меня все это звучит не менее путанно, чем для тебя. – Беги. – Мать наклонилась так близко, что он мог при желании пересчитать каждую морщинку в уголках ее глаз. – Должен же быть хоть кто-то, кому ты можешь доверять. Кай невесело усмехнулся. – Сегодня же. Сразу же покидай Дворы, тут тебя слишком многие знают. Вот. – Она протянула ему кошелек. – Здесь небольшая сумма, но зато пропажи никто не заметит, немного выиграешь время. Свои сбережения тоже возьми. Сынок, поверь мне, пожалуйста… С чего бы мне врать тебе? Я… Я так виновата перед тобой. Но в этот раз я сумею тебя защитить. Я не позволю им убить и тебя тоже… – голос матери сорвался на всхлип. Кай в задумчивости повертел в руках кошелек. Он казался почти пустым. – Но я не могу… Мать резко покачала головой. – Не думай сейчас о ней. Я заберу Майю отсюда. Увезу в старое поместье родителей Баста, там до нас никому не будет дела. В горле у Кая вдруг встал противный колючий ком. Он резко отвернулся, уставившись в огонь. – Это… Это правда? – сдавленно спросил он, прекрасно понимая, что услышит в ответ. – Мне так жаль, Кай. – Мать встала и подошла к нему вплотную. Она осторожно погладила его по волосам. – Мне так тебя жаль. 1009 год от сотворения Свода, Себерия, лес, первый день первого зимнего отрезка Мик «Рут! – Мик без всякой надежды попробовал выйти на мысленную связь. – Пожалуйста! Ты нужна мне». Тишина и совершенно стеклянные, безумные глаза Рут. Как будто она была сейчас не перед ним, а где-то очень далеко. – Не выйдет, – мастер по связи с притворным сочувствием покачал головой. – Можешь даже и не пытаться. – Забавная игрушка. – Женщина змеиным движением облизала губы. Мик чувствовал, как она прощупывает его Стихию, готовясь напасть. Он сосредоточился, призывая весь свой Огонь. Сильно мешали страх и физическая усталость, но хотя бы сознание оставалось чистым. Очевидно, силы мастера по связи на него уже не хватало. Мик едва успел отразить первый удар, выставив перед собой щит из Пламени. Черное, зловонное творение Земли червем ползло к нему, оставляя за собой безжизненную полосу из грязи и трухи. Мик никогда не видел ничего подобного. Щит стоял слишком близко, и он опалил себе брови и ресницы. О том, чтобы атаковать самому, речи даже не шло. Мик едва успевал отбиваться от страшных смертоносных творений и ни на шаг не приблизился к Рут. Один раз он не смог вовремя выставить щит сбоку, и ядовитое жало черного творения кольнуло его в щеку. Мик отразил его моментальной вспышкой Огня, но на пораженном месте тут же образовалась гниющая язва. Вторая такая ошибка обещала стать последней. Мик понимал, что с ним играют. Силы даже близко не были равны – он бился один против двоих творцов, к тому же куда более опытных. Он начал уставать, его реакция слабела с каждой секундой, Мик едва-едва успевал отражать все новые и новые атаки. К тому же он уже был ранен, в то время как члены медвежьей тройки оставались невредимы. Стихия медленно ускользала сквозь пальцы. Ему была нужна Рут. Мик понимал, что падает, но почему-то уже не чувствовал ни усталости, ни боли от обожженной кожи, ни разъедающего жжения в язве на лице. Страха тоже уже не было. Ощущалось лишь огромное, неподъемное чувство вины. Он не справился, и теперь все кончено. Столько людей рисковало и страдало зря – и сколько теперь еще пострадает! …Она шла легкой поступью, хотя казалась древней, как сам мир. Откуда-то Мик знал ее, но никак не мог вспомнить, откуда именно. Черты лица ускользали из памяти в ту же секунду, сколько бы он ни вглядывался. Она казалась огромной и в то же время едва ли была сильно выше Рут. Невозможно было сказать, что на ней надето – и одета ли она вообще. Босые ступни не оставляли на снегу следов. – Встань. – Она подошла к Мику. Почему-то он понимал это наречие, хотя никогда его прежде не слышал. Гортанный глубокий голос казался смутно знакомым. – У меня мало времени. Я скоро не смогу тебе помочь, мне надо возвращаться.