– Пора бы тебе заняться настоящей работой. – Баст откинулся на спинку стула и принялся равнодушно разглядывать свои ногти. – Не находишь? Бумагомарателей у меня и без тебя достаточно. Стоит привыкать к реальному труду, тем более в твоих-то обстоятельствах. Сердце Кая забилось чаще. Он знал, куда клонит отец. – Слышал, ты тут было не удержался при допросе… Что ж, теперь будь добр сделать все как полагается. Баст все тем же отстраненным тоном назвал ему координаты нужной камеры и велел «не затягивать до вечера». Кай кивнул, пытаясь сосредоточиться и запомнить сказанное. Ему мешала склизская паника, тисками сжимавшая виски. – Свободен. – Отец вернулся к бумагам, давая понять, что аудиенция окончена. Тошнота скрутила Кая пополам на подходе к Тюрьмам. Болезненные спазмы продолжали сжимать желудок, даже когда в нем уже было совершенно пусто. Во рту стояла мерзкая горечь. Кай опустился прямо на прибрежный песок, благодаря все Стихии за то, что в этот момент на берегу было безлюдно. Он никогда прежде не убивал. Этим всегда занимался кто-то еще, пусть и порой по его наводке. Кай, в отличие от Майи, по большей части избегал даже пыток и предпочитал не задумываться о том, что происходило с заключенными в камерах Водных тюрем. Но теперь выбора не было, отец не допустит, чтобы его приказами пренебрегали. Каю оставалось молить Воду, чтобы в названной камере сидел кто-то совсем старый, слабый и умирающий. Море сегодня было удивительно спокойным, будто сглаженным чьей-то гигантской рукой. Кай вглядывался в горизонт, пока не заболели глаза и не стало трудно различать, где серое матовое небо переходит в морскую синеву. Он понимал: нужно торопиться, но никак не мог заставить себя встать. Кай не знал, сколько точно прошло времени, но было еще светло, когда он поднялся и побрел к воде. В голове будто не оставалось ни одной мысли, от этого безмолвия было почти легко. На входе в Тюрьмы он едва удержался от того, чтобы не свернуть привычными окольными тропами к Дарине. У нужной камеры Кай запретил себе медлить, цепляясь за идею разделаться со всем этим поскорее и пойти к Майе. Оглядев помещение, он сперва решил, что ошибся: тут как будто никого и не было. Глазам понадобилось время, чтобы различить в тусклом свете, как кто-то маленький пытается забиться в угол. – Подойди, – Кай не узнавал собственный охрипший голос. – Тебе все равно некуда спрятаться. Девочка лет трех-четырех на вид, очень грязная, болезненно худая и чуть живая от страха, вышла на середину камеры. Она обнимала себя тонкими ручками и вся дрожала. Спутанные темные пряди наполовину скрывали бледное лицо, но Кай все-таки узнал ее. Дочь предателей – мастеров связи, которых они с Майей взяли на последнем совместном поручении. Маленький ребенок, который однозначно не был ни в чем виноват. – Как тебя зовут? – Он отчаянно тянул время. – Лита, – чуть слышно ответила девочка. Кай на секунду зажмурил глаза. Стихия обжигала руки, просилась наружу. Он представил Майю, из которой с каждым днем по капле исчезала жизнь, в ее опустевшей спальне. Истощенную, обессилевшую Дарину с пронзительным понимающим взглядом. Хищную, жестокую улыбку Баста и фанатичный блеск в глазах Куницы. В голове вдруг стало удивительно ясно, решение оказалось простым и логичным. Кай знал, как обязан поступить. Он набрал в грудь побольше воздуха, прежде чем спокойно произнес: – Иди сюда, ближе. 1009 год от сотворения Свода, Себерия, Край Ветра, тридцатый день третьего осеннего отрезка Рут Поляну, где они обычно тренировались, было не узнать. Кругом горели костры, а самый большой, в центре, переливался всеми цветами радуги, дело явно не обошлось без Стихии. Стволы деревьев, стоящих поблизости, оплели яркими красными и оранжевыми лентами, видимо тоже символизирующими Огонь. Тут и там играли на лекке – местном подобии флейты, пахло пряным ягодным напитком и свежими пирогами. От жара костров и веселых танцев пришедшим было тепло – многие сбросили накидки. Это все очень отличалось от привычного для Рут праздника Воды в начале зимы, когда во Дворах устанавливали огромные ледяные скульптуры и пели заунывные песни, посвященные океану. Рут спряталась в тени большого дерева, подальше от костров, и молча наблюдала за происходящим. Она и не думала готовиться к празднику и пришла в итоге в привычных рабочих брюках и рубашке. И теперь, глядя на нарядную Мирру в одолженном у Вьюги пестром шерстяном платье, очень об этом жалела и стыдилась своего вида. В сторону, где бойко танцевали Мик с Вьюгой, она вовсе старалась не смотреть. Рут не ждала, что они с Миком пойдут на праздник вдвоем. Достаточно было каждодневных совместных тренировок, того, что они работали до изнеможения на пути к общей цели. Конечно, он не обязан был отчитываться ей о свободном времени, они все-таки не совсем обычные даллы друг для друга. Она ведь и сама при каждой возможности сбегает в целительную, из-за чего они практически не видятся вне тренировок… Рут проговаривала все это для себя снова и снова, и все же колючий ком обиды подкатывал к горлу всякий раз, когда она краем глаза замечала беспечное веселье этих двоих. – Тоже забыла принарядиться? – вдруг насмешливо прозвучало в темноте где-то поблизости. Рут невольно вздрогнула: из-за шума не было слышно приближающихся шагов. – Привет, – поздоровалась Рут с подошедшей Лаской. – Ты меня напугала. – Извини, – без особого раскаяния ответила Ласка. – Просто разглядела, что кто-то тоже скрывается от веселья, решила подойти поздороваться. – Я не прячусь, – возразила Рут, отряхивая пепел с растрепавшейся косы. Вся ее тренировочная одежда была в пятнах сажи. – Просто отошла передохнуть. – Как скажешь, – ухмыльнулась Ласка. Рут нравилась Ласка, хотя она невольно робела при ней. Несколько минут они молча наблюдали за празднеством. Глаза привыкали к темноте, и Рут разглядела, что Ласка тоже в рабочей форме, а ее взъерошенные короткие волосы, судя по всему, очень давно не видели расчески. – Не злись на него, – вдруг очень серьезно сказала Ласка. – Ты о чем? – Рут надеялась, что голос не выдает ее. – Да брось, – небрежно ответила Ласка. – Со мной-то тебе чего юлить. Не обижайся на Мика, если сумеешь. Я знаю его всю жизнь, но никогда не видела таким, как в последние месяцы. Мику очень трудно. Он-то, конечно, не отступит перед сложностями, но так ведь недолго и сломаться. Возможно, хорошенько потанцевать с бойкой девчонкой – то, что ему сейчас нужно? Ты все равно останешься его даллой. Мик не дурак и прекрасно это понимает. – Пустьтанцует сколько хочет хоть со всей Себерией, – пробурчала Рут, радуясь, что темнота скрывает ее полыхающие щеки. Хотелось поскорее сменить тему. – А ты почему не пошла? – С кем бы? – хохотнула Ласка. – Крест не пришел? – спросила Рут, страшась собственной прямолинейности. – Нет, – спокойно ответила Ласка. – Но если бы и пришел, точно бы составил нам компанию тут, подальше от плясок. Ему, знаешь ли, тоже невесело смотреть на этих двоих. – Ты о чем? – Ты не знаешь? Впрочем, откуда бы, ты почти не разговариваешь с местными. А вот к нам в мастерскую народ постоянно ходит, и каждый второй любитель поболтать. – Ласка недовольно сморщилась. – Наш Крест, оказывается, уже очень много лет влюблен во Вьюгу, но она никогда не отвечала ему взаимностью. Сперва помолвилась с одним пареньком из местных, кажется, с сыном вашей кухарки. Вот только он не пережил войны, в тот год тут многих не стало. Вьюга горевала, Крест терпеливо ждал. И тут вдруг твой несравненный далл, известный любитель танцев, как снег на голову. Когда Крест узнал, с кем Вьюга пойдет на праздник, он заперся в своей каморке и сутки не выходил. Я думала, мне кажется, что ему не нравится Мик, а оно вон как все на самом деле. И весь Край судачит. Рут с интересом слушала рассказ Ласки. С головой погрузившись в работу, она никогда не задумывалась о том, как на самом деле жители Края относятся к ним. Да она вообще, оказывается, очень мало на что обращала внимание. Рут заставила себя поднять глаза и нашла в толпе смеющихся Вьюгу и Мика. – Лила, – задумчиво сказала она. – Что? – Ласка явно не ожидала такого ответа. – Так зовут нашу кухарку, Лила, – пояснила ушедшая в свои мысли Рут. – Сын, которого она потеряла, похоже, был ее единственным ребенком. Она живет с нами и никогда ничего не рассказывает о своей семье. Рут впервые осознала, как много горя принесла в Себерию прошедшая здесь два года назад война с Элементой. Им стоило огромных сил отразить этот удар, и обе стороны понимали, что это еще не конец. – Тут многие тогда хоронили детей или сами оставались сиротами, – вторила ее мыслям Ласка. – Но теперь-то у них есть вы. – Рут различила, как в темноте мелькнула ободряющая улыбка. – Я, наверное, пойду, разыщу кусок праздничного пирога для Креста. Ставлю Стрелу на то, что он сегодня не ел. Рут снова осталась в одиночестве, размышляя о словах Ласки. Они впервые говорили друг с другом так долго и откровенно, и беседа оставила у Рут горькое послевкусие. Она вдруг поняла, что час, наверно, уже очень поздний и в это время они обычно давно спят. Усталость накатила с удвоенной силой, веки сами собой начали слипаться. Рут напоследок окинула взглядом танцующих, выискивая в толпе Мика. Что-то больно и резко кольнуло под ребрами. Мик склонился к Вьюге и, приобняв ее за талию, громко смеялся. Румяная от танцев Вьюга выглядела совершенно счастливой. «Ну и ладно», – Рут расправила плечи, пытаясь прогнать одолевшую слабость. Она медленно побрела в сторону дома, буквально усилием заставляя себя делать каждый шаг. Вспомнить дорогу почему-то было очень трудно. 1009 год от сотворения Свода, Водные тюрьмы, двадцать пятый день третьего осеннего отрезка Дарина Дарина не ждала его так рано. Она уже привыкла делить принесенную Каем еду на пять частей – первые разы она ошибалась, и мучительный голод делал ожидание просто невыносимым. Но к моменту, когда заканчивалась пятая часть, он всегда приходил. Сегодня же в ее запасах оставалось еще три куска пирога с грибами, и Дарина не ждала посетителей. Первые дни она вздрагивала всякий раз, когда открывалась дверь. Ей казалось, что это конец. Но постепенно Дарина привыкла к мысли, что здесь сравнительно безопасно. Холод и сырость в этой камере ощущались гораздо сильнее, но Кай исправно приносил еду, а весь мир считал, что она уже мертва. Значит, нужно было цепляться за жизнь. Сегодня Кай выглядел встревоженнее, чем обычно. Он прижимал к груди какой-то сверток, напоминавший стопку одеял. – У тебя есть силы идти? – с порога спросил он. Дарине послышалось беспокойство в его голосе. Вместо ответа Дарина поспешила встать, разминая затекшие конечности, и решительно кивнула. Скудная пища и бесконечные простуды подкосили ее здоровье, но она определенно могла даже побежать, если бы это потребовалось. Внезапно сверток на руках у Кая пошевелился и издал слабый стон. Дарина в ужасе посмотрела на Кая. – Потом, – оборвал он, проследив за ее взглядом. – Оставляй все здесь, у тебя будут заняты руки. Да не смотри ты так! Если бы я хотел тебя убить, давно бы просто сделал это, и все. Дальше мы будем пользоваться мысленной связью, – предупредил ее Кай. – Упаси Стихия тебя как-то привлечь к нам внимание. На этот раз Элл нам уже не прикрыться. – Хорошо, – согласилась Дарина, отчаявшись хоть немного понять происходящее. Кай вел ее пустыми коридорами вдоль заброшенных камер. По пути им не встретилось ни одного поста охраны, а с каждым новым поворотом кругом становилось все мрачнее и мрачнее. Воздушные коридоры сужались, в них было трудно дышать и почти невозможно что-то разглядеть. Повсюду была лишь черная толща ледяной воды. Дарина едва поспевала за идущим впереди Каем. Силы быстро покидали ее, но что-то подсказывало, что это только начало пути.