– Чтобы уходила, – ответил Сергей, понимая, что Андрей уже не отстанет. – Мне показалось там было больше двух слов, – засмеялся Андрей. – Но если не хочешь говорить – так и скажи, не стесняйся. Для меня это не проблема. Они зашагали к своей казарме. Сергей был задумчив и глядел под ноги. Андрей больше не задавал никаких вопросов и просто молча шел рядом. – Как её отвадить? – спросил вдруг Воробьев. – Что? – удивленно переспросил Андрей. Они проходили рядом со старой, сломанной лавочкой, от которой осталась всего одна узкая доска, но на ней можно было кое-как сидеть, и Сергей присел, жестом предлагая Андрею сделать то же самое. – Она постоянно ходит за мной. Наверное, я ей нравлюсь, – сказал он. Андрей ожидал, что Сергей скажет что-то ещё, но тот молчал. – Похоже на то, – согласился Романов, желая прервать паузу. Но пауза не прервалась. – Но я хочу, чтобы это прекратилось, – наконец, сказал Сергей. – Но почему? Она тебе не нравится? – удивился Андрей. – Вроде бы хорошая девчонка, симпатичная, милая такая. И снова длинная пауза. Это раздражало, но Андрей быстро придумал, что таким образом можно тренировать свою выдержку и стал делать все для борьбы с раздражением. – Ну… нравится, но… – мялся Сергей. – Но что? – Мне все это не нужно. – Но почему? Это же природно. Андрей прикусил губу. Он и сам не отличался большой активностью по отношению к женскому полу, и потому рассказывать Сергею что природно, а что нет ему было малость стыдно. В Прохоровке была одна дама, ей было под тридцать. Она не выделялась красотой, но была настойчивой, а поскольку в деревне было не сильно много свободных мужчин, дважды Андрею случалось переспать с ней. Она была его первой женщиной, но это была просто физиология. Ничего к ней Андрей не чувствовал. Ну, может немного нежности, но в любом случае за опыт он был ей благодарен. А первой женщиной, к которой Андрей почувствовал настоящее влечение стала Аня Владова и там были уже совсем другие эмоции. Несколько раз Андрей вспоминал их, переживал заново и боролся с желанием вновь с ней встретиться. Боролся, потому что в голове прочно засела фраза полковника Гронина: «тебя использовали». Но все равно, даже несмотря на это, он что-то чувствовал к ней, потому что каждый раз когда он закрывал глаза и вспоминал её, внутри него начиналась настоящая буря. – Ты можешь объяснить – почему тебе это не нужно? – попросил Андрей. Сергей долго молчал, но не собирался уходить. Андрей понял, что тот размышляет и не торопил его. «Тренируем выдержку»: напомнил он себе. – Я… понимаешь, я… просто после эпидемии... Паузы между словами были просто огромными. Сергею трудно давалась эта речь, но он говорил, и Андрей боялся вставить слово, чтобы по неосторожности не прервать его. – У меня была любимая девушка, – тихо продолжал Воробьев, будто боялся, что кто-то кроме Андрея может его услышать. – Я… очень любил её. Очень… Эта потеря… это было даже больнее, чем потеря родителей. И, знаешь… я понял, что счастье… что оно делает нас слабыми. Когда мы становимся счастливыми – у нас вдруг появляется что терять. Счастье – наш враг… Он затих. Прежде, чем продолжить разговор, Андрей некоторое время переваривал его слова. Если не копать вглубь, то в них было очень много рационального, но на самом деле… – Ты так думаешь? – задумчиво спросил Андрей и посмотрел на Сергея. – Но ведь счастье может быть и другом – может придавать сил, может мотивировать, может согревать и поддерживать в трудную минуту. Андрей ожидал ответа, но Воробьев молчал. Тогда Андрей попробовал подтолкнуть его вопросом. – Ты не согласен? – Не знаю. – Подумай – когда у тебя есть семья, она тебя любит, поддерживает – это счастье, а вместе с тем и стимул бороться за него. – Вот именно, – согласился Сергей. – Но моя семья – это вы все. Мне важна ваша поддержка, ваша дружба – это все, что у меня есть, а больше мне ничего не надо. Любовь – вот что может все разрушить… Если я позволю Тане войти в мою жизнь – я могу полюбить её, и тогда, когда придется рисковать жизнью ради кого-то из вас, а такое по любому случится, я буду думать о ней, буду колебаться… этого я не могу допустить. Мы все вместе делаем большое дело, я – часть команды, и не могу допустить, чтобы жизни всех вас стоили столько же, как счастье одного человека. Андрей молчал. Трудно было быстро найти ответ, чтобы разбить такие серьезные аргументы. – И я тоже могу погибнуть, – продолжил Сергей. – Зачем своей смертью разрушать жизнь ещё и ей? Долго сидели молча. Каждый размышлял о сказанном. Сергей погрузился в себя, а Андрей пытался переосмыслить слова друга и придумать, как ему помочь. Он не мог согласиться, что счастье и любовь – это враги. Да, друзья – это семья, которую мы выбираем, родственные люди: по духу, по взглядам, по убеждениям. Ведь настоящие друзья ничем не отличаются от кровных родственников – они так же рискнут всем, отдадут жизнь, если это спасет остальных. Андрей уже не раз задумывался готов ли он пожертвовать собой ради своих товарищей и не раз давал себе ответ – готов. Готов, потому что чувствовал, что и они сделают то же ради него, а совесть и достоинство не позволяли ему быть другим в таком коллективе. Но вместе с тем он оставлял в своем сердце место и для любви к женщине. И для неё тоже он сделает все возможное. Так почему это должно мешать? Ведь ради чего ещё они сражаются с оружием в руках, если не ради того, чтобы обрести счастье самим, и помочь сделать это другим людям? – По-моему, одно не может мешать другому, – сказал Андрей и положил руку Сергею на плечо. – Я считаю тебя другом, и хотел бы, чтобы ты был счастлив. Какой бы выбор ты ни сделал. Сергей ничего не ответил. Долгое время оба молчали. Наконец, Сергей поднялся, давая понять, что больше не собирается ничего говорить. Андрей тоже поднялся и они оба молча пошли дальше. 4 Трава в прицеле немного колебалась, подчиняясь легким дуновениям ветерка. Сама цель – большая ржавая жестяная банка, стояла на огромном камне в двухстах метрах. Андрей неподвижно лежал на своей плащ-палатке и спокойно и размеренно дышал… уже два часа. Игорь, лежавший рядом в таком же положении, выцеливал свою цель, стоявшую неподалеку, но уже дважды спрашивал когда можно будет стрелять. Алексей отвечал односложно: «скоро». От длительного лежания в одной позе с непривычки начало сводить руки и ноги, тело устало, будто долго работал в поле. Когда стреляли на пятьдесят и сто метров – Алексей не заставлял так долго лежать. Чего он добивался этим? Игорь, обладавший меньшим терпением, решил задать этот вопрос вслух. – Чтобы стать снайпером недостаточно просто хорошо стрелять, – ответил, немного подумав, Леша. – Снайпер – это человек, обладающий большим набором качеств, которые есть далеко не у каждого спортсмена-стрелка или меткого охотника. Помимо навыков стрельбы неотъемлемыми качествами для снайпера являются сила воли, выносливость, психологическое и физическое здоровье, интеллект. Снайпер порой может сутки лежать на позиции, невзирая на погоду и потребности организма, дожидаясь «своей» минуты, а когда она наступит – нажать на курок. Это невозможно без специальной жесточайшей подготовки, а вы пролежали всего лишь два часа и уже ноете. Как думаете – будут из вас снайпера? – Но мы же только учимся, – попробовал протестовать Игорь. – Тогда учитесь сразу как положено, – отрезал Леша. – Если вдруг до вас дойдет, что неподвижное выжидание цели на протяжении полусуток или больше – не для вас, то пусть это случится сразу. Тогда я сэкономлю силы и время. – Тогда я не хочу быть снайпером, – сказал Игорь. – Хочу просто уметь хорошо стрелять. – Хорошо, тряпка, – шутливо согласился Алексей. – Можешь стрелять. А ты, Андрей? – Сколько ещё мне лежать? – спросил Андрей вместо ответа. Голос Андрея заглушил звук выстрела. Мишень Игоря осталась на месте, а маленькое облачко пыли поднялось от земли гораздо дальше. Игорь выстрелил ещё раз – результат повторился. Он помедлил пару секунд, вздохнул, снова выстрелил – теперь облачко поднялось перед банкой. – Что я делаю не так? – нервно спросил Игорь. – Психуешь, – ответил Корнеев. – Ты неплохо стрелял на сто метров, но здесь надо больше выдержки. Повторяю ещё раз – ты должен быть абсолютно спокоен и сконцентрирован, дыхание ровное и размеренное, выстрел только во время респираторной паузы… задержки дыхания по-вашему. Причем нужно стараться, чтобы дыхание не задерживалось более, чем на пять секунд, иначе организм начинает испытывать недостаток кислорода и посылает запросы в головной мозг на восстановление дыхания. Кроме того, если пауза длится больше десяти секунд – глаза начинают терять фокус. В идеале, конечно, нужно тренировать дыхание, но это пока вам не нужно. Вы не на тысячу метров стреляете. Алексей затих, и Андрей, раззадоренный неудачными попытками Игоря, тоже выстрелил. Пуля попала в камень, но настолько близко к банке, что каменная крошка и осколки деформированной пули сбили её. Раздался радостный возглас. – Не вижу поводов для радости, – бесстрастно заметил Корнеев. – Ты выстрелил без приказа. Ещё и не попал. – Как это не попал? Она же упала! – Вот именно. А должна быть снесена пулей. – Можно мне ещё стрелять? – спросил Игорь. – Давай. Игорь сделал три выстрела – банка осталась на месте. Тогда он сделал ещё три – она все ещё стояла. – Да что ж такое! Приклеенная она что ли? – Дай винтовку, – потребовал Алексей. Игорь поднялся и осторожно передал ему свою СВД. Алексей сменил в ней магазин, занял место Игоря, несколько секунд целился, затем выстрелил – банка улетела куда-то далеко за камень. Леша поднялся, вынул магазин, передернул затвор и рукой поймал выброшенный патрон, нажал на спуск – раздался щелчок. Он поставил винтовку на предохранитель и передал Игорю. – Снайпер должен уметь расслаблять мышцы, насколько это возможно, используя различные положения для стрельбы. Чрезмерное напряжение мышц вызывает дрожание, которое передается оружию. Однако, в любом положении необходимо определенное, контролируемое напряжение мышц. Например, при быстром темпе ведения огня необходимо оказывать давление большим пальцем стреляющей руки на шейку приклада, – он указал место. – Нужна практика. Длительная, утомительная, но она необходима. Ну и опыт, конечно же. Андрей слушал молча, впитывая каждое слово наставника. Он в отличие от Игоря, не собирался так легко сдаваться. Игорь, наблюдая за братом и раззадоренный соперничеством, тоже решил продолжить. Оба считали, что быть снайпером лучше, чем ходить в атаку на танки и пулеметы в пехотном строю. Алексей ещё не рассказывал им про жестокие контрснайперские меры, про ненависть к снайперам со стороны других родов войск и про то, что опыт начинающему снайперу очень часто дается в обмен на его кровь, а иногда и на жизнь. 5 Суббота началась в четыре утра. Всех участников учений – сто четыре человека – подняли по тревоге и погрузили в грузовики. Троим самым медлительным Родионов сразу же выписал подзатыльников и пригрозил отчислением. Грузовики были полностью крытыми, и посмотреть, куда их везут не было никакой возможности. В каждой машине сидел боец в чине сержанта и жестко пресекал любые попытки выглянуть из машины. Не помогли ни полушутливые угрозы Толика, ни увещевания Севы – нарушить приказы Родионова сержанты боялись, как огня. Ехали почти час. Конечным пунктом оказалось маленькое поселение на опушке леса, в котором было три ряда коровников, около двух десятков видавших виды деревянных домиков и большая тренировочная площадка с полосой препятствий, которая сразу же привлекла всеобщее внимание. Там были палисад, проволочные заграждения, подземный лаз, разнообразные деревянные конструкции, канат и ещё много-много всего. Всех провели мимо к одному из коровников, в котором была устроена импровизированная столовая. На завтрак дали какую-то дрянь, похожую на суп, но с таким запахом и привкусом, будто в ней что-то сдохло. Вторым блюдом был салат из мелко нарубленного не пойми чего растительного, горький на вкус. Многие отказались есть, на что сержанты никак не отреагировали. После завтрака Родионов построил всех на небольшой площадке. Сержанты-помощники встали рядом с ним.