— А разве она была не с тобой? — осторожно спросила я Виталика. — Что значит — не со мной? — не понял тот, оглядев нашу компанию. — Оля, — обратился он ко мне, — у вас опять стали применяться особые методы воспитания? Маринка говорила, что вы к ней несправедливы. — Что?! — только и смогла выговорить я, задохнувшись от возмущения. — Она шляется целыми днями неизвестно где и неизвестно с кем, а я… Меня вдруг осенило: — Но, раз она не с тобой, тогда где же? Вероятно, эта мысль посетила не только меня, потому что в глазах окружающих я прочитала испуг. — Вы хотите сказать, что Маринки тут нет, — похоже, только Виталик все еще не понимал ничего. — Ее тут и не было, — медленно проговорила я, — а ее соседка сказала, что Маринка ушла с утра на работу. — Не может быть, — побледнел Виталик и тут же молча скрылся за дверью. — Хотя бы сказал, что он намерен делать, — недовольно проворчала я, — и что теперь делать нам? — А вам не кажется, — выдвинул предположение Сергей Иванович, — что это все Виталик и подстроил? — Да ну что вы — протянула я, — зачем это ему? — Не знаю, — пожал плечами Кряжимский, — всего мы можем и не знать, но… Но создается впечатление, что во всех этих историях и Виталик как-то завязан… Что-то здесь не то… — Я думаю, надо еще позвонить Маринке домой, — сказала я. — Может быть, произошла какая-то глупость вроде сломанного каблука, и она теперь сидит у себя и оплакивает погибшую молодость. С нее станется. Я взяла телефонную трубку в руку, набрала Маринкин номер и внимательно прослушала длинные гудки. — Никого нет дома, — задумчиво проговорила я. — По-моему, все-таки случилось что-то серьезное, — не выдержал Сергей Иванович. — Не хочется, конечно, каркать. Но в данной ситуации нам остается только ждать. — Вы знаете, что меня смущает? — задумчиво проговорила я, вытряхнув из памяти Маринку. — Если постоянно волноваться за нее, то никаких нервов не хватит, — одна фраза этого парнишки с баксами… Помнишь, Виктор? — я повернулась к нашему молчаливому фотографу. — Он сказал что-то про парочку… Виктор кивнул. — Вы, Оленька, хотите сказать, что, возможно, ваш новый знакомый говорил про Надежду и Сашу? — спросил Сергей Иванович. — А больше никто в голову и не приходит, — пожала я плечами. — Ну почему же никто? — деликатно удивился Сергей Иванович. — А Марина с Виталиком? Чем не пара? Наша Марина, конечно же, не может быть заподозрена в чем-то криминальном и противозаконном, но… — Вы хотите сказать, что Виталик использует ее для каких-то своих целей? — перебила я Сергея Ивановича, вся так и сжимаясь от сознания того, что он может быть прав. — Я ничего не утверждаю, — тихо проговорил Кряжимский, — но посудите сами, как мало мы знаем об этом Виталике, да и то только со слов. Я имею в виду, с его собственных слов и со слов Марины. — А Маринины слова, можно сказать, и не значат ничего, — задумчиво проговорила я. Я оглянулась на окно и заметила, что ранний зимний вечер уже плотно опустился на город. — Сколько времени? — спросила я в удивлении и посмотрела на настенные часы в своем кабинете. — Пятый час! — Вы сегодня… задержались, — с ненавязчивым сарказмом заметил Ромка. — Ну давайте хоть немного поработаем, сколько осталось до конца рабочего дня, может быть, новые соображения какие придут. — Да и так все ясно, — сказал Ромка, вставая, — щемить надо. Сначала Сашу, потом Виталика. Кто-нибудь да расколется. — Ты, что ли, будешь щемить? — спросила я, вернувшись к своему столу. — Не-а, не я, а Виктор, — ответил Ромка, собирая на поднос чашки и блюдца. — А я буду задавать нужные вопросы. Кстати, я еще умею и страшные рожи строить. Показать? — Ромка поставил поднос на место, но я отмахнулась от его предложения. — Верю, верю, идите, юноша, арбайтен шнель. Ромка молча ушел, мы с Сергеем Ивановичем еще обсудили некоторые проблемы, и я, оставшись в одиночестве, закурила свои любимые сигареты «Русский стиль», задумавшись обо всех событиях, происходящих в последние дни с Маринкой и со мною. Как-то все это не увязывалось вместе, но мне не хватало до полного понимания нескольких мелких фактов, которых я не знала. Подумав об этом, я грустно усмехнулась: ведь может получиться, что, когда все факты получат свое объяснение, мне уже это будет ни к чему. В семь часов вечера я собралась уходить с работы. Как раз в этот момент в кабинет зашли Ромка и Виктор. — Ну что, Ольга Юрьевна, поехали к вашему бойфренду? — спросил Ромка. — Это не мой бойфренд, — сухо ответила я, — и, кроме того, если кто к нему и поедет, то только не ты. — Это же я придумал, что нужно щемить! — закричал Ромка, взыскуя к справедливости, но Виктор похлопал его по плечу и приложил палец к губам. Ромка сник и, что-то ворча, ушел. — Едем на рандеву к нашему Саше? — спросила я у Виктора, и он молча кивнул в ответ. Из редакции мы вышли все вместе и разошлись в разные стороны. Мы с Виктором остались ловить машину, что, надо сказать, не заняло много времени. Шофер оказался очень разговорчивым товарищем, и через пять минут мы уже знали про него почти все, в частности, сколько у него жен, детей и любовниц. Мы, однако, не были расположены к таким откровениям и на все его попытки сближения отмалчивались. В конце концов он обиженно замолчал. Я уже собиралась остановить машину, потому что мы подъезжали к нужному нам дому, как наш шофер заматерился, как сапожник, и мы чуть было не врезались в ближайший столб: навстречу нам из-за угла дома вылетела «девятка» непонятного, в темноте, цвета и, визжа тормозами, исчезла в ночи. Я сидела на заднем сиденье слева и рефлекторно шарахнулась прочь от дверки, по которой снаружи — я явно слышала скрежет! — процарапала промчавшаяся машина. — Идиоты! Господа хреновы! — ругался шофер, паркуя свою подраненную «шестерку». — Блин, даже выходить и смотреть стремно, что они там мне нахуевертили… Мы дали нашему шоферу хорошую компенсацию за моральный ущерб, и он тут же замолчал, правда, слегка подозрительно косясь в нашу сторону: на господ вроде не смахиваем, а суммы раздаем достойные. На всякий случай он начал ворчать громче, а выйдя из машины, разохался так, словно приготовился подставлять свой собственный бок под первую же встречную машину. — Пойдем скорее, — предложила я Виктору, — что-то мне не очень нравится этот район в темное время суток. Действительно, было очень темно и со стороны двора не горело ни одного фонаря, только окна в домах освещали улицу. Но от этого ненадежного освещения спокойнее не становилось. Поднявшись к квартире покойного профессора Глуцко, мы нажали кнопку звонка, и через несколько секунд услышали: — Кто там? — Надя, это я, Оля, из газеты. Мы вчера встречались с вами… — Из газеты? — переспросила Надя и защелкала замками. Дверь открылась. Вяло улыбнувшись мне, она вопросительно посмотрела на Виктора. — Это мой коллега, Виктор, — представила я его. — Очень приятно, — совершенно безлико кивнула Надя, пропуская нас вперед. Сейчас она напоминала холодную лягушку, и ее лицо не выражало никаких эмоций. «И как это она решила родить? — подумала я про себя. — Или ей и это совершенно все равно?» — Какая вы все же настырная, — проговорила Надя. — Пока Саши нет, проходите на кухню, чаю попейте, — предложила она, приглашая, видимо, в сторону той самой кухни. — Да нет, спасибо, — попыталась отказаться я, — мы на минуточку. Нам бы… — Проходите, проходите, мне ужасно скучно! Саши еще нет, я волнуюсь… — по-моему, совершенно не слушая меня, продолжала хозяйка. Мы с Виктором протопали на кухню и, словно два столба, уселись за стол. — А вот мне бы хотелось поговорить с Сашей, — сказала я для затравки. — Самой бы хотелось, а его все еще нет. Он всегда приходит поздно, но вообще-то уже должен бы быть. Вы подождите. — А чем он вообще занимается? Вы извините меня, пожалуйста, но на вашего коллегу, историка, он мало похож… — Я улыбнулась, предлагая Наде воспринимать мои слова, как шутку, но она, наоборот, почему-то нахмурилась.