Я медленно обошла свой стол и села в кресло, в этот момент совершенно не чувствуя себя хозяйкой кабинета. Хозяином здесь сейчас был майор Здоренко, и он это прекрасно понимал. — Итак, девоньки, колитесь, — сказал майор Здоренко. — Меня интересует пока что ваше участие в перестрелке около цирка. Не нужно только изображать непонимание и прочие гадости. Ни в жисть не поверю, что вы там оказались случайно. Ну, Бойкова! — Что «ну»? — тихо спросила я. — Кто тебе слил информацию, что там будет жарко? Рассказывай! — Это действительно была случайность, — сказала я, — честное слово. Что же вы думаете, я такая дура, чтобы лезть под пули? Я жить хочу. — Жить она хочет, — фыркнул майор. — Жить можно хотеть по-разному! Например, если хочется жить в качестве самой крутой тарасовской журналистки, то можно и под пулю залезть один разок. Все равно ж никого из вас не убили! Последнюю фразу майора, наверное, можно было расценить как шуточку, и я вымученно улыбнулась. Каждая беседа с этим человеком, как я уже заметила, дорого стоила мне. Вот и сейчас я ощущала, что начинаю терять самообладание и трусить, сама не зная почему. Майор шумно отпил еще глоток кофе и, резко развернувшись, обратился к Маринке: — Так почему вы поехали к цирку? — Когда? — задала Маринка самый идиотский вопрос, который можно только себе представить, и Здоренко сразу же зацепился за него. — А сколько раз вы туда ездили?! — прорявкал он. — Быстро отвечай, ну! — Два! — крикнула Маринка, потом подумала и сказала: — А вообще-то я не помню. В детстве еще… Майор побагровел еще больше. Его взгляд скользнул по Маринке, потом он посмотрел на стол, за которым мы все только что пили кофе. Легко вскочив с кресла, майор подбежал к этому столу. Пока я не понимала, что происходит, но как только увидела, что он взял в руки пленку, только что проявленную Виктором, то даже закрыла глаза от огорчения. Вот теперь-то самое интересное и начиналось. К сожалению, я не ошиблась. — А что у нас здесь? — благодушно пробурчал майор Здоренко, раскручивая пленку и просматривая ее на просвет. — Та-ак, какие-то хреновины… еще какие-то хреновины… Ну точно вам делать нечего, от скуки маетесь. А это… а это что? А?! — Майор, кажется, даже подпрыгнул на месте от охватившего его возбуждения. — А! — снова вскричал он, внимательно кадр за кадром изучая моменты взрыва машины Аркадия Павловича. — А я знаю, что это такое! Знаю! И еще я скажу, что так классно подловить момент начала взрыва надо уметь! Майор, зловеще улыбаясь, аккуратно свернул пленку и положил ее себе в карман. — Ну и чутье у тебя, Бойкова, — сказал он. — Классное, можно сказать, чутье! И под обстрел попала вовремя, и взрыв заранее предугадала! Майор вернулся к моему столу, но садиться в кресло не стал. Он обвел медленным долгим взглядом и меня, и Маринку, пронизывая им не то чтобы насквозь, а даже еще глубже, если это возможно себе представить. — В изолятор временного содержания посажу обеих прямо сейчас на тридцать суток! И дольше там буду держать, пока не расскажете мне всю правду! Поняла, Бойкова?! — он ткнул в меня пальцем, я сглотнула слюну и кивнула. — А ты, — майор повернулся к Маринке, — тоже поняла или как? — Поняла, поняла, — закивала Маринка. — А там душ есть? Майор даже задохнулся от такого неожиданного вопроса. Он несколько раз открыл и закрыл рот, потом сипло проговорил: — Там баня есть. Один раз в неделю. А кормежка — три раза. Собирайтесь! Глава 8 Маринка покраснела, я, наверное, тоже. Майор замолчал и выжидающе осмотрел нас. В это время послышался робкий стук в дверь, и она отворилась. Майор, раздосадованный тем, что кто-то собирается вмешаться в его оперативную разработку, а именно так скорее всего на милицейском жаргоне называлось то, что он сейчас делал, нахмурился и обернулся. — Ну кто там еще лезет?! — крикнул он, и в дверном проеме наконец-то показался тот, кто не решался сразу войти. Или просто рассчитывал на театральный эффект, что вернее, потому что это оказался Фима. — О-йе! Шире вселенной горе мое! — простонал майор Здоренко, продемонстрировав похвальное знакомство с молодежными музыкальными классиками. — Ты не видишь, что ли, адвокат, что мы с девушками заняты? Вали отсюда, потом войдешь! — Я осмелюсь нарушить ваш строжайший приказ, уважаемый господин майор, — со змеиной улыбочкой проговорил Фима, просачиваясь в кабинет и прикрывая за собой дверь. — Но насколько я понимаю, этот кабинет пока принадлежит Ольге Юрьевне, а она меня отсюда выгонять не собирается. Если же вы арестовали этих девушек или одну из них, то адвокат им просто необходим, как говорится в нашем Основном законе, а если вы… — Ой, боже мой! — майор Здоренко сжал ладонями виски. — Как хорошо и спокойно было без тебя, адвокат! Пришел и испоганил всю малину! — Простите… — начал Фима. — Не прощу! — рявкнул майор Здоренко. — Теперь слушай меня! Если ты не заткнешься и не будешь молчать, то я забираю обеих девчонок в КПЗ и объявляю их свидетелями. А насчет присутствия адвоката при допросе свидетелей я даже спорить с тобой не собираюсь: дежурному сержанту будешь свои права качать, а не мне, понял? — Не понял, какому сержанту? — переспросил Фима, становясь в позицию оскорбленной юриспруденции. Как это выглядит — непередаваемо, видеть нужно. — Тому, который охраняет ворота КПЗ, в котором будут сидеть твои подружки, если ты не замолчишь и не дашь мне возможности спокойно переговорить с людьми, понял, да? — Понял, — улыбнулся Фима. — Так я посижу тут в уголочке, никто не будет против? Мы все промолчали, и Фима с довольным видом уселся за кофейный столик и сразу же схватил с тарелки печенье, словно его жена, к которой он вчера неожиданно вернулся, так его и не покормила. Впрочем, если послушать Фиму, то его на самом деле и не кормят, и не поят, и не ценят, и не уважают. Как я замечала, после определенного периода семейной жизни все мужчины начинают плакаться на эти темы, однако привыкнут, куда ж денутся. Майор Здоренко побултыхал остатки кофе в чашке, посопел над ней и повернулся к Маринке. — А нету больше этого напитка? У меня кончился. Маринка молча встала и так же молча долила майору в чашку кофе. — Давай-давай, излагай, — бросил майор мне и сплюнул на пол. — Не молчи, Бойкова, не молчи! — Господи, да что же излагать-то? — спросила я. — Вы лучше задайте конкретные вопросы, мне так будет легче. — А мне — нет! — отрезал майор. — Начинай с начала. Какого черта вы поперлись к цирку? Афиши почитать? — Нет, кофе купить, — ответила я. — Что?! В цирке?! — Здоренко хлопнул по столу кулаком, и стол застонал от такого обращения. — Ты уж ври, но как-нибудь поумнее. Что это за херь — кофе купить?! — Не перебивайте меня, — крикнула я, — мне надоело слушать ваши вопли! Если хотите все узнать, выслушайте меня спокойно, а не перебивайте постоянно! Ведете себя, простите, как беременная женщина! Майор вытаращил глаза и ничего не сказал, наверное, не сумел придумать, а я тут же мягко уточнила: — Я имею в виду, что вы такой же нервный. Устаете, наверное, на работе, да? Ну, я рассказываю, рассказываю, вы только не кричите, хорошо? Майор коротко кивнул, не сводя с меня пристального взгляда, а я стала рассказывать, начиная со звонка, когда неизвестный назначил мне встречу около Татищевского музея. Меня никто не перебивал, рассказ тек спокойно, постепенно успокоилась и я. Закурив в конце своего повествования, я, словно диктуя статью, произнесла финальную фразу: — И тут вошли вы, товарищ майор. — И все началось! — закончила Маринка, и мы обе не выдержали и рассмеялись. Фима срочно отвернулся к окну, чтобы не было заметно его улыбки, а майор Здоренко, посопев, вынул из кармана пачку сигарет и мягко, по-отечески, пробурчал: — А ты вот зря куришь, Бойкова, ты же у нас плоскогрудая, значит, предрасположена к туберкулезу, а потом, когда рожать соберешься, не дай бог, еще аллергии начнутся… Ты уже, поди, по медицинским нормам будешь старородящей. Да, проблемки у тебя, девонька, проблемки. Сказав эту очевидную чушь, майор закурил и поглядел на меня с довольной на своей мерзкой роже улыбкой. Преодолевая приступ острейшей ненависти к этому человеку, я опустила глаза и решила не уподобляться хамам. Все равно такие, как он, умирают или от инсульта, или от геморроя. Жалко их, нервных. Задав мне несколько вопросов, майор начал выспрашивать про того волосатого информатора, который хотел мне рассказать про киллеров. — А ты его точно в цирке не видела? — спросил он. — Ни его, ни кого-то похожего, — ответила я. — Думаю, он был в парике и с наклеенными усами. А иначе и не объяснишь, почему он не прятал лица. — Ну, в общем, похоже на правду, — задумчиво проговорил майор Здоренко. — Ясно, что идет большая игра на цирковом поле. То, что там перевалочная база киллеров, — не факт, причем, я бы даже сказал, что это злостная деза, но что-то там происходит, и это было и без вас понятно. — Короче, Бойкова, живи, как жила, — сказал он. — А если что-нибудь произойдет, сразу звонишь, телефон мой у тебя есть? Я быстро кивнула, лишь бы отстал. Пробарабанив пальцами по столу марш, майор Здоренко встал с кресла и неторопливо пошел к выходу. — Держать меня в курсе, при каждом непонятном случае звонить и докладывать! — крикнул он уже от двери, поправляя фуражку. — Я не хочу стоять в почетном карауле у твоего гроба, поняла, Бойкова? — и, не дожидаясь ответа, майор хлопнул дверью. Несколько мгновений в кабинете было тихо, потом встала Маринка и, потянувшись, спросила: — Кто-нибудь кофе будет? — Я буду! — Мне он был необходим, поскольку, блин, всегда после разговора с майором чувствую, что у меня будто голос садится, а я вроде и не кричала.