Продолжим. Ресурс. Сначала кажется, что все дело в том, чтобы его было много. Больше денег – больше помощи. Как бы не так. Снижается детская смертность от болезней – благодаря прививкам и санитарии, введенным на средства благотворительных организаций, – через поколение растет смертность от голода. Массово помогаем голодным деньгами – растут цены. Все вдруг становятся добрыми и подают нищим – через полгода на улицах толпы нищих. Быстро и легко собирают деньги на операции за рубежом – завтра все хотят гланды вырезать только за рубежом, и кто-то опять останется без помощи, а отечественная медицина помрет. Дарим подарки сиротам – у них формируется потребительское отношение и нереальные ожидания, потом они никак не могут понять, почему вдруг перестали все дарить за просто так. Находим деньги на школы для детей в трущобах – и те, кто недавно и мечтать не мог об образовании, – нате вам! – сбегают с уроков. А еще через десять лет самосожжения устраивают, потому что потом хотят и работу в соответствии с образованием, а не абы какую. Ресурс в благотворительности – штука коварная, недаром даже Билл Гейтс и прочие умники, пожертвовав свои капиталы на спасение мира, так и не придумали, похоже, что же с ними делать. По крайней мере, я не слышала их внятной программы, может, она есть, не знаю. Но умники отличаются тем, что все же думают, а не сразу вбухивают миллионы и потом за голову хватаются: «Е-мое, что ж я сделал-то?». Пусть уж лучше подумают хорошо. Это большая и сложная тема, и многие умы и организации над ней думают, моя задача лишь обозначить. Понятно, что оптимально, когда ресурс используется с максимальным КПД. Ну, или с максимумом пользы при минимуме вреда. Но вот просчитать это бывает непросто. И очень неочевидно часто, что важнее, а что нет с точки зрения КПД. Один пример. Звонит мне как-то приятельница спросить совета. У нее возник порыв чем-то помочь детям-сиротам, она позвонила в волонтерскую организацию и там ее почти сразу попросили сделать одно дело. В больнице лежит мальчик из провинциального детского дома, а у него завтра день рождения, и как назло все волонтеры этой больницы заняты, и не могла бы она купить подарочек и завтра ребенка сходить поздравить. И еще – сказали ей, – там с ним воспитательница, так ей тоже что-то, может, к чаю тортик какой. И вот возмущенный вопрос моей знакомой был про это: я понимаю – мальчик. Но с какого перепугу я должна какой-то тетке, которая, между прочим, на работе, тортики возить? Зачем? Я объяснила, зачем. Что игрушку он полчаса поюзает и бросит. А эта тетенька с ним 24 часа в сутки. В больнице, оторвана от дома, без друзей, знакомых и вкусных передач. Она устала и часто раздражена. При этом она мальчика моет, одевает, укладывает, кормит и сажает на горшок. И если она услышит добрые слова от приехавшего гостя, и скушает подаренный тортик, она будет чувствовать себя лучше. И ее руки, когда она сонного ребеночка будет ночью на горшок сажать, будут мягче, а голос ласковей. И когда он будет бояться укола, она на него не прикрикнет, а пожалеет. Без гарантий, конечно. Но с большой долей вероятности. Поэтому на самом деле, если говорить об интересах ребенка, машинка совсем не так важна, как «тортик для тетки». И улыбка для тетки, и, может быть, полчаса женской болтовни с ней. Потому что от воспитательницы ребенок зависит в своих витальных нуждах, а от машинки все же нет. Хотя оно здорово, конечно, машинка. Мы давно знакомы, поэтому мне хватило пять минут, чтобы меня услышали. Не всегда так легко получается. Скажем, довольно сложно бывает объяснить среднестатистическому спонсору, что провести, например, для воспитателей приюта курсы про то, как протекает детское горе (а в приюте все дети в состоянии острого горя, только потерявшие родителей или разлученные с ними), гораздо важнее, чем этих детей вывести в цирк. Они ж детям хотят помогать, а не «теток» учить и каким-то непонятным психологам платить неизвестно за что. Так что обычно дети в этом своем состоянии покорно едут в цирк – не отвертишься ведь, автобус оплачен и билеты куплены. Есть исключения, но именно что исключения. Поразительно, что иногда спонсоры – довольно толковые менеджеры, которые в своем бизнесе очень даже способны здраво оценить эффективность вложений. Но как только речь идет о благотворительности – все. В цирк – и точка. Я не говорю сейчас о тех, кого и правда интересует только пиар (и здесь цирк, конечно, выигрышней – фото и вообще). Я о тех, кто честно хочет помочь. Но не включая головы. Или вот в комментах к прошлому посту знакомая приемная мама пишет: могли бы прямо сейчас взять четверых детей, братья-сестры, шансов попасть в семью немного. Условия: поменять поролон на диванах и дооборудовать санузел. К сожалению, спонсоров этот случай вряд ли вдохновит, по опыту. Унитаз, поролон какой-то, чего это мы должны ваши проблемы решать? Вот свозить этих же детей на дорогущую экскурсию или айфоны им купить – это дело. Да, наверное, мы плохо и недостаточно объясняем. Как-то не так берем за пуговицу и смотрим в глаза. У кого-то из коллег, тихонько, со скрипом, все же получается понемногу. По крайней мере, на курсы для детей уже найти деньги можно, не только на цирк. На помощь приемным родителям удается иногда, вот «Отказники» наладили регулярные консультации и горячую линию. Гораздо труднее – на помощь кризисным семьям. Хотя им не нужны айфоны – им бы пару комплектов белья да новые кастрюли, и водопровод подлатать, чтобы опека детей не грозилась забрать. А уж если эти семьи приезжие… Совсем ничего не найдешь. Хотя цена вопроса: откажется мама от ребенка или сможет растить сама. Огромная цена, год ее жизни в приюте окупится стократ. Зато как только она детей сдаст в детский дом, или у нее их заберут, то сразу же на ребеночка золотой дождь и прольется. Айфоны вместо мамы. Государство ведет себя точно так же. В любом гранте государственном условия такие, что вы можете, например, напечатать тысячу календариков с текстом «Каждому ребенку – семью!», и будете молодцы. Но если вы захотите снять зал и там вести занятия Школы приемных родителей, чтобы это самое «каждому ребенку – семью» приблизить, выяснится, что вы не можете тратить грантовые деньги на аренду зала, и на оплату тренера не можете. А на календарики – пожалуйста. Потому что это легко поверить: вот календарики, вот счет из типографии. А ШПР ваша – да кто ее знает, была ли она вообще, да что, да как, а может, вы все врете. И каждый раз, чтобы сделать то, что действительно нужно, приходится придумывать, обходить, выкручиваться (вот это сейчас уже изменилось отчасти, что радует – Л.П.) Про соотношение ресурсов в профилактике сиротства и сиротских учреждениях я уже молчу. Раз примерно в сто, я так понимаю, разница. Если пособие для малоимущих несколько сот рублей, а содержание в учреждении от 40 до 70 тысяч в месяц. Это без всяких спонсоров. Количество мест в приютах для матерей, которым некуда пойти с ребенком, и мест для уже оставленных такими матерями детей в домах ребенка соотносятся еще круче. В большинстве городов и регионов это просто нельзя посчитать, потому что делить на ноль нельзя. Многие проблемы вообще часто зависят не от денежных ресурсов, а от других. От квалификации специалистов, от их системы ценностей, от законодательной базы и системы принятия решений. От того, что система ответственности опек такова, что им лучше и спокойнее, когда дети в учреждении. И от того, что власти у них немерено, а ответственности никакой. Из другой сферы: половина примерно сегодняшних бомжей, как я поняла из беседы с парнем, занимающимся помощью бездомным, прекрасно сами бы решили свои проблемы с крышей над головой, если б не система прописки (регистрации), которая раз выпавшего из нее человека обратно не пускает никак. И такого очень много. 21 января 2012 г. Получаются такие критерии эффективности: с точки зрения получателя – рыба или удочка (чем ближе к удочке, тем круче), с точки зрения благодателя – степень компетентности, «вклада души», с точки зрения ресурса – КПД и системные решения. Собственно, теперь можно на любой конкретный вид деятельности с этих трех точек зрения глянуть. Например: 1. Безадресный сбор денег «на что-то хорошее». Примеры: браслеты в Макдоналдсе, «отправь смс», опусти в ящик денежку, купи подарок или памперсы и положи в кучу, подай подаяние. Обычно рыба. Вклад души дающего минимальный, если он есть, то со стороны организаторов. Общественный контроль минимальный. КПД: чаще затыкание дыр (памперсы, сборы в пользу жертв катастроф, терактов), иногда просто глупость (игрушки в детский дом), иногда что-то более существенное (игровые комнаты в больницах, няни для детей и т. п.). На что-то сложное и системное так редко собирают просто потому, что при такой форме нет возможности что-то подробно объяснять. Имеет смысл, на мой взгляд: – для затыкания дыр – вполне оптимально, потому что просто и оперативно; – если есть доверие к самой собирающей организации, знание примерных направлений ее деятельности и достаточная уверенность, что она потратит их с толком. В остальных случаях смысла не вижу. Лично я никогда деньги в абстрактные ящики «на помощь сиротам» не кладу и нищим на улице и в метро не даю тоже. Иногда предлагаю телефон горячей линии – позвонить и узнать, кто может помочь с оплатой «операции ребенку», раз у них «все справки есть». Они шарахаются. 2. Адресная материальная помощь. Примеры: сбор денег на операцию конкретному ребенку, поддержку конкретной семьи или на оборудование учреждению. Рыба, в следующий раз опять придется собирать. Вклад души чуть больше, хоть есть лицо ребенка, сведения о нем, иногда передача денег сопровождается конкретной помощью: привезти, передать лекарства, сфотографировать, помочь родителям и т. д. КПД (выношу за скобки результат лечения, тут понятие КПД неприменимо независимо от того, выздоровел он или нет). Создаются зачатки самоорганизации, использования социальных сетей, довольно высокий уровень общественного контроля, создается сеть доверия, репутации. Но есть и побочный эффект, особенно в случае с учреждением: поддерживается потребительство, государство поощряется в невыпол-нении своих обязательств. На этом уровне помощи всегда сложно выбрать: ведь собирают много кто много на что, поди разберись, ресурс не бесконечен, – выбирая одного, оставляешь без помощи другого, в результате кто-то вообще от всего этого закрывается. Я для себя проблему решаю через осознанное доверие. Есть несколько людей и организаций, которые я знаю, как работают, знаю их въедливость, честность, внимательность к людям, знаю, что лишнего не попросят и про важное не забудут. Если они просят, я, не особо вникая, делаю перепост и по возможности участвую материально. Возможны и любые другие стратегии выбора: кто-то помогает людям с заболеваниями, от которых страдали их родные, кто-то – детям, кто-то – взрослым, кто-то – самым тяжелым, кто-то – тем, кому никто не помогает. Любое основание для выбора вполне достойно. 3. Создание механизма постоянной материальной и другой поддержки. Примеры: фонды (не бутафорские, для распила, а настоящие), которые уже не просто покупают и привозят памперсы, но регулярно решают проблемы учреждения, или категории получателей, выявляют и анализируют нужды и организуют «устойчивый поток». Обычно они со временем переходят от покупки лекарств и памперсов к приобретению оборудования, ремонту помещений, обучению специалистов, изданию литературы, созданию условий для обучения и работы людей с ограниченными возможностями и т. п. Они же иногда начинают систематическую работу по привлечению и обучению волонтеров (о чем дальше) и начинают ставить системные вопросы (о чем еще дальше). Увы, но все-таки чаще рыба: учреждения берут, благодарят, но стоит потоку иссякнуть, все вернется на круги своя; для конкретных же получателей вполне бывает, что и удочка. Вклад души организаторов – очень большой, обычно они становятся профессионалами. Вклад тех, кто поддерживает их деньгами, существенно меньше, одна из причин – организаторы работают так много и так задаром (то есть вынуждены подрабатывать где-то еще), что у них просто не остается сил и времени на пиар своей работы, отсюда идет про «не хочу кормить фонды» и «непонятно, что они там на наши деньги сделают». Как правило, контроль отдан на откуп государству, а оно, как мы знаем, любит календарики. КПД при разумном подходе довольно высокий. Во всяком случае, точно в несколько раз выше, чем у аналогичных госструктур. Опять же создается инфраструктура, сайты, регулярные акции и т. д. К сожалению, на системном уровне проблемы чаще консервируются. Ну, носят и носят, и хорошо, можно продолжать те же памперсы в бюджеты не включать. Хотя сам факт постоянного присутствия и въедливого внимания к жизни учреждений безусловно в плюс. Имеет смысл всячески поддерживать команды и фонды, которые вы знаете как честные и эффективные. Например, на моих буквально глазах из группы девочек-студенток в мощную команду превратилась «Старость в радость» – очень быстро. Я им доверяю совершенно, девчонки знают, что делают. Фонд «Здесь и сейчас» Тани Тульчинской – пример очень разумной стратегии поддержки учреждений. Ну, про «Отказников» я уже говорила сто раз. Есть много совсем небольших, но очень разумно и много работающих региональных фондов. Информацию найти совсем не трудно, зато будете уверены, что ваш ресурс будет использован с толком. 4. Конкретная непосредственная помощь: перевести старушку, стать волонтером в больнице, стать шефом ребенка из детского дома, переписываться с бабушкой из дома престарелых, помогать знакомой малоимущей семье и т. п. На первый взгляд – чистая рыба, однако сам по себе опыт общения с людьми «из большого мира» для многих категорий получателей как раз единственный способ получить хоть немного удочки. Вклад большой, это и сила, и слабость, потому что люди очень выгорают и устают, особенно если учесть, что слова поддержки и одобрения они слышат редко, а вот что-нибудь вроде «тебе что, больше всех надо?» или «это вы собственные комплексы отрабатываете» – сплошь и рядом. КПД: внешне не очень впечатляет. На самом деле при большом распространении имеет кумулятивный эффект, проблемы получателей становятся частью общественной жизни, их обсуждают, о них думают, они больше не «за забором», а опыт показывает, что если общество о чем-то всерьез думает, оно что-нибудь с этим да сделает. Есть очень много неочевидных составляющих КПД: если ребенок общается с постоянными волонтерами, которым он доверяет, ему всегда есть кому пожаловаться, а значит, многократно возрастает его защищенность от насилия. Кроме того, это мощная страховка на тот случай и период, когда государство не сможет и/или не захочет справляться со своими социальными обязательствами, а оно весьма вероятно в обозримом будущем. Из слабых мест – много организационных трудностей, связанных как с очень ограничивающим законодательством, так и с отсутствием в стране такой специальности, как социальный менеджмент, это на КПД отражается не в лучшую сторону. Если есть ресурс – участвовать, если нет – просто поддерживать. Катастрофически не хватает инфраструктуры поддержки волонтеров, супервизий, групп по профилактике выгорания, конференций по обмену опытом, премий и других символов общественного признания. Между тем эти люди пропускают через себя мощные потоки чужого горя и боли, и им тоже надо как-то восстанавливаться. Скажите им спасибо. И чаю налейте. 5. Создание инфраструктур социальной деятельности, то есть условий, чтобы: сайтов, СМИ, центров, мест встреч, систем грантов и фандрайзинга, обучения волонтеров и т. п. Удочка, но в этом и засада: поскольку акт «угощения рыбой» не проявлен, очень неохотно поддерживается спонсорами, и со стороны вообще непонятно, зачем («кормить фонды»). Вклад души большой, участники профессионализируются и раздавать рыбу больше не хотят, нередко это происходит после острого кризиса разочарования в «простой» помощи. КПД – разный, от очень большого до не очень. Часто невысокий КПД связан именно с недостатком профессионализма и понимания, что не все и не всегда хорошо делать на волонтерских началах. А приходится, потому что, опять же, деньги на это находить очень трудно. Ну, и государство затрудняет все и вся, как только может. Очень важная часть КПД – само по себе становление третьего сектора, которого в стране практически не существовало при СССР, потом начался бурный хаотичный рост в 90-е и самом начале нулевых, и период тяжелого выживания при путинском правлении. Но кто-то все же прочно встал на ноги и уже научился все преодолевать. Невозможно ожидать, что на это будут собирать массово. Но там и затраты небольшие. Для мощных фондов не проблема, более-менее хватает тех самых 20 %. А вот малым НКО и начинающим бывает тяжко. Если бы те, кто способен оценить важность создания инфраструктуры, поддерживали прежде всего этот уровень, было бы здорово. Собственно, это прямая задача для спонсоров-корпораций: деньги невелики, а толку много. Но они как-то пока не готовы. Хотят рыбой кормить. 6. Создание и распространение новых технологий социальной деятельности, системно решающих проблемы получателей: экспериментальные площадки, аналитические группы по подготовке изменений в законодательстве, программы переобучения специалистов социальной сферы, исследовательские проекты, система грантов и фандрайзинга для новых видов деятельности. Это даже не удочка, а мастерская по производству удочек. Вклад большой, не только души, но и ума, и опыта. И его всегда мало, сколько ни вложи, потому что масштаб задач большой. А вот денежные вложения обычно нужно довольно скромные, но их невозможно почти раздобыть. КПД потенциально самый высокий. Когда Боулби сумел донести до сознания членов английского правительства и английской общественности, что именно происходит с маленькими детьми в условиях депривации, дома ребенка в Англии были заменены профессиональным семейным устройством в течение чуть ли не пары лет. В Украине ряд изменений в законодательстве и тотальная переподготовка специалистов на основе другой системы ценностей сделали то, с чем не справились бы сотни фондов и тысячи волонтеров: ополовинили сиротские учреждения. К сожалению, у нас это все очень тяжело идет и очень высокий риск, что все наработанное будет уничтожено. Мне посчастливилось работать именно в таком проекте – в 19-м детском доме, который хоть и был формально госучреждением (за что и поплатился потом), работал именно как инновационный социальный проект. Мы могли учиться у западных коллег, могли пробовать и обобщать опыт, были созданы полные пошаговые технологии семейного устройства любого ребенка, обучены специалисты из некоторых регионов. Было много бардака, мало контроля, много поиска и много находок. И много родительско-детского счастья, хотя и трудностей тоже. Мы набрали максимальные обороты, технология работала, дети все практически уходили в семьи, казалось, вот-вот и будет прорыв, начнется реформа системы на основании нашего, и не только нашего опыта. Вместо этого получили усиление мелочного контроля над приемными родителями, дурацкий Семейный кодекс, разгром служб, симулякр в виде приемной семьи и никакой реформы, никаких служб, никакой переподготовки кадров, никаких технологий. Невидимые миру слезы 28 августа 2012 г. (Пост написан по поводу дела Таисии Осиповой, которую около двух лет держали до суда в СИЗО, не давая возможности видеться с маленькой дочкой – Л.П.) «Свидания с детьми младше 12 лет матерям запрещены». Да почему?! Что, ребенок на ход следствия повлияет? Маляву передаст в трусах? Или дети заключенных – не дети, и по мамам не тоскуют? Не имеют права хоть раз в неделю на час к маме прижаться? За что с ними так?