– В фюзеляже справа здоровую дыру вижу, а также две в правом крыле и мотогондолу разворотило. – Понял. Дай курс. – Сто градусов. Как раз к своим выйдем. А правый двигатель заглох. На манометре давление масла ноль. Павел попробовал мотор запустить. Хоть бы несколько минут отработал – до земли добраться. На членах экипажа резиновые надувные жилеты. На воде какое-то время могут удержаться. Но найдут ли их? Вполне может течением или ветром в немецкую сторону снести. Уже и темная полоса земли впереди показалась. Павел дал газ единственному мотору, штурвал на себя плавно потянул. Лучше иметь запас по высоте. Левый мотор чихнул, заглох, сразу же вновь заработал и замолк. Павел бросил взгляд на приборную панель. Чертов «Зибель»! Бензин на нуле! Страшно видеть на самолете на высоте в три тысячи метров стоящие винты. Слышен посвист ветра в проводе антенны, выступающих деталях. При работающих моторах их рев заглушает все звуки. Все же неплохое аэродинамическое качество у «Дугласа», скорость падала быстрее, чем высота. У Павла даже надежда появилась, робкая пока, что дотянут. Не получилось. Вода все ближе, уже четко различимы белые барашки волн. Уже если не отдал штурману команду покидать самолет, теперь поздно, высота мала. – Тимофей! До берега немного не дотянем, придется приводняться. Как только шлепнемся, отстегивай привязные ремни и подвесную систему парашюта, это балласт. Какое-то время самолет на плаву будет, выбирайся. И, по возможности, посмотри, что со стрелками. – Понял. Альтиметр на «Бостоне» довольно точный. На приборе шестьдесят метров, десять. Павел штурвал на себя потянул, желая погасить скорость. Самолет почти не слушался рулей, задел хвостовым оперением воду, затем тяжело плюхнулся на брюхо, подняв фонтан брызг. Павел расстегнул привязные ремни кресла, затем замок подвесной системы парашюта, рванул рычаг аварийного сброса фонаря. Обычно им пользуются при покидании самолета в воздухе, когда бомбардировщик терпит бедствие, чтобы выпрыгнуть с парашютом. Сейчас редкий случай – приводнение. И сколько времени самолет продержится на воде, нет ни в одной инструкции. На полу кабины вода уже есть, пока тонкий слой. Павел стал надувать резиновый жилет. Плавать он умел и любил. Но одно дело в трусах, да когда берег рядом, водичка теплая, а другое – в обмундировании и сапогах и берег далеко, около километра, если глазомер не подводит. Поколебался – снять сапоги или нет? А еще сильно беспокоило – наши на берегу или немцы? Подал голос штурман: – Паша, ты как? – Жилет надуваю. Павел перегнулся через борт кабины. Штурман уже жилет надул, стоял на крыле самолета. Крыло уже скрыто под водой, только винт виден и мотогондола. Павел перевалился через борт, придерживался обеими руками. Комбинезон сразу намок, неприятно холодил тело. – Тимофей, ты проверял, как там стрелки? – Конечно. Оба наповал. Тела парней уйдут под воду с самолетом, будет братская могила. А надо бы настоящую, да со звездочкой на памятнике. – Поплыли? Поплыли размеренно, лучше экономить силы. Метров через сто Тимофей обернулся. – Да что же он не тонет? Вода скрыла фюзеляж только наполовину. Видно лобовое стекло, вертикальное оперение, часть лопастей винта. Павел зацепился ногой за что-то. Решил встать и неожиданно ощутил землю. Мелководье! Вот уж повезло! – Тимофей, здесь мелко! Я стою. Правда, воды было по шею, но надежда появилась, что не утонут. Жилеты держали слабо, Павел подозревал, что надули их плохо. На берегу какое-то движение. Первым его заметил штурман. – Командир, на берегу люди. Павел выругался. Хорошо, если бойцы Красной армии. А если немцы? Да коли не немцы, а эстонцы, ничем не лучше. Пособники немцев, вермахт встретили восторженно. Павел не уверен был, что после пребывания в воде оружие будет стрелять. И не в пистолете дело, а в патронах. Замокнет капсюль – и пиши пропало. Местные, если их много, забьют палками или на вилы поднимут. В ближнем бою вилы не хуже копья. – Тимофей, ты различаешь – в форме они или нет? – Слишком далеко. С каждой пройденной сотней метров становилось мельче. Вода по грудь, потом по пояс. Видимо – повезло, наткнулись на косу, потому и самолет полностью под воду не ушел. Еще немного прошли, и штурман сказал: – По-моему, наши, форма зеленая. На большой дистанции цвет различим плохо. Зеленый цвет униформы, официально – хаки, еще не гарантировал, что на берегу советские бойцы. Эстонские националистические отряды использовали форму и немецкую, и эстонскую, и цивильную одежду. Когда Советский Союз вошел в Прибалтику, было арестовано все политическое и военное руководство. А в ночь на 14 июня 1941 года, за неделю до начала войны, были депортированы из республик жители. Из Литвы были выселены 34 тысячи человек, из Латвии 15 тысяч, из Эстонии 10 тысяч. Акция проводилась силами НКВД. Людей вывозили в казахстанские степи, в сибирскую тайгу. Любви и уважения к Советскому Союзу явно не прибавилось. В отличие от эстонцев и латышей, Гитлер и вермахт не признавали литовцев, и те оказались между молотом и наковальней. Литва была обречена, литовцев не брали добровольцами в полицейские батальоны или в двадцатую дивизию «СС», где служили прибалты. И если на берегу эстонцы, летчика и штурмана ожидает смерть лютая и медленная, немцам их не передадут. – Тимофей, предположительно – где мы? – Где-то у Нарвы. Павел чертыхнулся. Линия фронта проходила по реке. Прибалтийская освободительная операция начнется лишь 14 сентября и 24 ноября Прибалтику освободят от немецких войск. С этого момента начнется движение лесных братьев, фактически партизанское. Тысячи гражданских лиц, вошедших в администрацию, служивших в милиции, работавших учителями, врачами, почтальонами – были убиты. Причем жестоко, мучительно. Борьба с «лесными братьями» получилась затяжной. Последнего «борца» – Аугусто Саббе застрелили в стычке с сотрудником КГБ 27 сентября 1978 года. На берегу вдруг вспыхнула перестрелка. Кто стреляет? По кому? Несколько пуль шлепнулись недалеко от летчиков. И не укроешься в окопе. Идти к берегу перестали, присели в воду по шею. Так меньше шансов поймать шальную пулю. Идти опасно, сидеть в воде холодно, вода все тепло тела забирает, обоих начало познабливать. Перестрелка прекратилась, в небо взлетела зеленая ракета. Парни встали, пошли к берегу. Уже на подходе Павел вытащил «ТТ» из кобуры, загнал патрон в ствол. А уже видно бойцов в советской форме. Наши! Выбрались на берег, к ним старший лейтенант подошел. – Вас двое всего? – Остальные погибли. – Нас комбат послал, он с командного пункта видел, как ваш самолет в воду упал. – С кем перестрелка была? – С националистами, постреляли мы их, а то бы вы как раз к ним в лапы угодили. Вон валяются. Летчики подошли к одному. Так вот почему издали форма зеленой показалась. На убитом маскировочный костюм немецкий, с растительностью сливается. Что у немцев не отнять, так это разные приспособления для маскировки. Для техники маскировочные сети, для людей – костюмы. Причем на все времена года. Для зимы белые, для лета под цвет травы или листвы, для осени – цвет пожухлых листьев, пятнами. Наша промышленность предметы маскировки производила в недостаточном количестве и скудном ассортименте. Заметив, что летчиков трясет от холода, нервного напряжения, старлей снял с ремня фляжку, протянул. – Глотните для сугреву. Павел сделал несколько крупных глотков, протянул штурману. Во фляжке водка, сразу по жилам побежала, показалось – теплее стало. – Попрошу к комбату, товарищи летчики, – пригласил старлей. Летчиков в армии уважали еще с довоенных времен. «Марш авиаторов» пели, где «все выше стремим мы полет наших птиц, где в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ…». До войны летчики спасали людей с затонувшего «Челюскина» в Арктике, делали сверхдальние беспосадочные перелеты. Лица Героев Советского Союза мелькали в кинохронике, на фотографиях в газетах. Комбат в блиндаже был, сидел на пустом снарядном ящике, второй ящик был вместо стола. На столе карта разложена. Павел представился, за ним штурман. – Присаживайтесь. На летчиках форма сырая, к телу липнет. Майор распорядился: – Кононов, организуй обед сталинским соколам. Матвейчук, просуши форму и дай чего-нибудь прикрыться. Летчики сняли мокрые комбинезоны, гимнастерки и бриджи, которые сразу унес рядовой Матвейчук. Взамен получили по сухой гимнастерке. Штурман сразу спросил: – Товарищ майор, а где мы? Комбат ткнул пальцем в точку на карте. Получалось – у деревни Саркюля, что недалеко от реки Россонь. Не долетели до своих с полсотни километров. Пока старлей организовывал обед, комбат позвонил в штаб полка, доложил о летчиках с бомбардировщика. Кивал головой, потом сказал: – Слушаюсь, товарищ комполка. Накормлю, обсушу и отправлю. Старший лейтенант расстарался. В одном котелке суп принес, в другом гречневую кашу. Да вскрыл банку с тушенкой, а вторую с консервированной колбасой. Вообще-то на деле это был плотный фарш, со специями и готовый к употреблению. Для бутербродов просто замечательно. Конечно, выпили. Майор сам поставил кружки перед каждым, плеснул щедро водки. – Со спасением вас, товарищи летчики! Как за такой тост не выпить? Не спеша поели, выпили, вскоре захмелели. – Все равно обмундирование сырое, отдыхайте. Улеглись на топчан, сразу уснули. А к вечеру их растолкали. – Пора. Комбинезоны, гимнастерки и бриджи высохли, а сапоги внутри волглые. Старший лейтенант сам довел их до командира полка. А у деревенской избы уже полуторка стоит из минно-торпедного полка, прислать успели по звонку. Уже не чаяли в живых увидеть, как время вышло. Оба летчика старлея поблагодарили да в кузов залезли. По грунтовке, разбитой гусеничной техникой, да воронками от снарядов, бомб, добирались долго, да еще трясло немилосердно. Редко бывает, что экипажи или кто-то из членов экипажей торпедоносца или топмачтовика возвращается после обстрела и вынужденной аварийной посадки. Написали рапорты о происшествии, показали на карте, где потопили «Зибель», где торпедоносец приводнился. Собственно, командир полка уже подал по инстанции рапорт и других подтверждений не требовалось. Все происходило на глазах воинов целого полка. Павел и Тимофей остались безлошадными на время. Из-за больших потерь в личном составе и самолетах четвертого августа полк был выведен на переформирование. Перегонщики каждую неделю перегоняли новые «Бостоны», из третьего запасного полка прибывали летчики, штурманы и бортстрелки. А третья эскадрилья, торпедоносцы, была полностью укомплектована летчиками-перегонщиками. Новый командир полка Ф. А. Ситяков был ими доволен. Перегонщики хорошо знали «Дугласы», почти все имели боевой опыт, но на других типах самолетов. И уже двенадцатого сентября полк снова приступил к боевой работе с аэродрома Клопицы. Только обустроились, как через день, 14 сентября, началась Прибалтийская операция. Группа фронтов приступила к наступлению. Балтийский флот обстреливал с кораблей позиции врага, высаживал десант, блокировал с моря подвоз техники, боеприпасов, личного состава. На авиацию легла большая нагрузка. Полк только сформирован, нет слаженности, слётанности, как экипажей, так и звеньев, эскадрилий. А экипажей, имеющих боевой опыт торпедирования или топмачтового бомбометания, и вовсе единицы. Некому передавать опыт, а в армии изначально действовал принцип: «делай, как я».