– Так это же по пути! Кроме того, пополнение в полк с третьего ЗАП идет. – А что это за полк? – Только формируется, МТАП. МТАП – минно-торпедный авиаполк. Такие числятся за ВВС Балтфлота, военнослужащие носят обычно морскую форму. Майору хочется самолет и опытного пилота в полк заиметь. Медаль-то на груди у Павла он сразу приметил. Посетовал комполка: – Самолетов нет, а разнарядка есть. Бомбардировщики «Бостон» есть, а торпедоносец один. Во вновь формирующихся полках есть свои плюсы и минусы. Главный минус – неслётанность экипажей, а плюс – вся боевая техника новая. Павел особенности пилотирования «Бостона» изучил, беспокоило одно – не летал никогда над морем и особенности метания торпед не знал. Чтобы попасть в движущийся корабль, надо вычислить упреждение. А если корабль боевой, то встретит он торпедоносец зенитным огнем, будет маневрировать, уклоняясь от торпеды. Пунктом базирования вновь формируемого минно-торпедного полка назначен был аэродром Бернгардовка в Ленинградской области. По штату в полку должно быть тридцать две боевые машины. После перелета с четырьмя промежуточными посадками для заправок, техобслуживания, добрались до означенного аэродрома. Майор летел с Павлом, радовался теплой кабине. До этого он летал на ИЛ-4, где дуло из всех щелей и отопления не было. В полку оказался неполный штат техперсонала и всего один ИЛ-4. Но экипажи прибывали из запасного полка. И только в середине февраля 1944 года экипажи на транспортных самолетах вылетели на аэродром Тайнча в Казахстане, уже оттуда в Красноярск, где экипажи приняли самолеты. В их числе был и Павел. И вновь полет уже большой группой на Балтику. Полк разделили. Часть его базировалась на аэродроме в Приютино, часть в Новой Ладоге. Начались учебные полеты. Экипажи освоили незнакомую для них машину. Павел имел фору – технику и ее особенности знал. Зато часть пилотов уже летали на торпедоносцах – ИЛ-4, Хэмпден, имели опыт боевых действий. Не всем летчикам далась посадка с носовым шасси. По привычке после касания полосы колесами основного шасси опускали хвост, повреждали оперение. Механикам и техникам работа по ремонту. К боевой работе полк приступил только с июня 1944 года с аэродрома Клопицы в Ленинградской области. Как всегда, летчики и штурманы изучали полетную карту. Характерные особенности местности, чтобы к своему аэродрому выйти в условиях ограниченной видимости, запасные аэродромы, частоты радиостанций истребителей, да много чего приходилось запоминать. Первый полет получился для Павла и экипажа разведывательно-поисковым. Шли на трех тысячах метров. Наиболее опасная часть полета – прибрежная полоса, где могли подстерегать вражеские истребители. Далеко в море они залетать опасались, радиус действия ограничен емкостью бензобаков. Да и не любили немецкие пилоты летать над морскими просторами. В случае, если собьют, либо при технической неисправности возможности спастись ограничены. Даже если истребитель сумеет точно определить координаты и доложить по рации, помощь придет не скоро, морские суда большой скоростью не обладают. А продержаться несколько часов в холодной воде – проблематично. Тем более Балтийское море и летом не всегда спокойное. А уж по осени или зимой штормит сильно. Немцы пробовали для спасения пилотов использовать гидросамолеты. Наши чаще торпедные катера – небольшие, юркие, обладающие отличной скоростью. Торпедоносцы, поступающие по ленд-лизу, американцы комплектовали резиновыми надувными лодками. Но надувать их после приводнения надо было ручным насосом, напоминающим гармошку. Очень трудно удержаться на плаву и накачивать лодку. Да еще и экипаж разбросан друг от друга на километры. Штурман и бортстрелок покидают терпящий бедствие самолет первыми, по приказу командира. А он в последнюю очередь. Комбинезоны быстро намокают, становятся тяжелыми, тянут ко дну. Что немного помогает, так надувной воротник. Пока на парашюте летчик опускается, должен надуть. И все равно экипажи боялись быть сбитыми далеко от земли, тогда шансов выжить минимум. В плен попадали, потому как наш флот заперт был в Ленинграде и Кронштадте минными заграждениями. А немцы плавали. Грузовые суда возили металлическую руду из Норвегии, личный состав для пополнения в Финляндию и Норвегию. Да и «волчьи стаи» адмирала Деница базировались на южном побережье Балтики. Корабли на водной глади моря экипаж видел. Штурман брался за бинокль, но команды снизиться и атаковать не давал. Корабли с малым водоизмещением, в такие попасть не просто, да и жалко тратить торпеду на малоразмерную цель. Так и вернулись на аэродром с неизрасходованным боезапасом. Однако садиться с торпедой под брюхом опасно, лишний вес и взрывоопасно. Хорошо, что почти весь бензин выработали. И все же полет не впустую прошел, экипаж присмотрелся к условиям предстоящей боевой работы. За ужином по случаю начала полетов в боевой обстановке налили по сто «наркомовских» грамм. Следующий день выдался нелетным, дождь моросящий, как осенний, полосу развезло, взлететь с полными баками и торпедой уже сложно. На следующий день дождь прекратился, ожидали, когда просохнет земля. Механики технику осматривали, проводили техобслуживание. Летчики – за полетными картами. Зато следующим днем вылет случился результативным. По данным авиаразведки из Финляндии к Германии шел конвой судов – несколько транспортов в сопровождении сторожевиков. Вылетели эскадрильей в сопровождении истребителей. Полчаса полета и конвой визуально обнаружили. Первым в атаку пошел комэск. Его самолет снизился, открыл огонь из носовых пушек по транспорту. Даже на грузовых судах стояли зенитные пулеметы и 20-мм зенитные сдвоенные или счетверенные пушки. Сброс торпеды! Самолет Павла шел вторым, и пилот видел, как стремительно понеслась к транспорту торпеда, оставляя за собой видимый след из пузырьков воздуха. Транспорт медлителен, и увернуться уже не успевает. Самолет комэска круто отворачивает в сторону и набирает высоту. С кораблей сопровождения стреляют по нему из всех стволов. Со стороны смотреть страшно, вокруг самолета густо рвутся снаряды, оставляя облака черного дыма. Павел перевел самолет в пике, потом перевел самолет в горизонтальный полет. Перед ним вырастал в лобовом стекле миноносец, судя по силуэту. Бах! Это взорвалась торпеда у борта транспорта. Самолет ощутимо качнуло. А в наушниках команды штурмана: – Командир, ниже метров двадцать и левее десять градусов. Это штурман небольшое упреждение взять хочет, чтобы не промахнуться. Силуэт миноносца увеличивается в размерах, отчетливо видны вспышки выстрелов. Это с миноносца ведут огонь зенитные автоматы. Павел и сам нажал на гашетку. Самолет затрясло от выстрелов двух пушек, запахло сгоревшим порохом. Штурман закричал: – Пошла! Облегченный самолет немного вспух. От торпедоносца к миноносцу помчалась торпеда. На дистанции в первые две-три морских мили ее скорость достигает восьмидесяти километров в час, увернуться от нее сложно. Даже торпедные катера, самые стремительные суденышки, и то обладают меньшей скоростью. Ждать попадания Павел не стал, любое промедление опасно из-за зенитного огня. Штурвал на себя, рычаги управления газом вперед. Проскочил над кораблем, а его место уже занимает следующий самолет. Штурман кричит в наушники: – Попадание! В середину корпуса! Плотность зенитного огня немцев упала. Команде миноносца сейчас надо бороться за живучесть судна, за свою жизнь. Попадания и комэска, и Павла видят все пилоты эскадрильи. После сброса торпед самолеты уходят на восток, не дожидаясь, пока смертоносный груз сбросят все самолеты. Задерживаться у конвоя лишние минуты чревато быть сбитым зенитками. А помочь атакующим торпедоносцам нечем. Были бы еще бомбы – другое дело. Первоначально «Бостоны» брали по одной торпеде, потом умельцы сделали мостик и стали подвешивать по две торпеды, по грузоподъемности «Дуглас» вполне мог брать такой груз. Эффективность боевых вылетов увеличивалась. Кроме полка, где служил Павел, на Балтике еще летал второй гвардейский МТАБ, сформированный еще в 1939 году. Правда, он тогда не был гвардейским, почетное звание получил уже в военное время. Так полк начал счет одержанным победам. Причем каждый последующий в атаке самолет делал фотоснимки результатов атаки предыдущего самолета. И только по результатам дешифровки одержанную победу записывали в летные формуляры экипажа, приблизительный тоннаж потопленных судов. Сделать это просто. Каждый тип судна распознается по силуэту, в каждой серии тоннаж известен. Торпедоносцам морские цели, уничтожение экипажам, записывали в тоннаж судов. В минно-торпедном авиаполку первая и третья эскадрильи были торпедоносными, а вторая – топ-мачтовыми. Самолеты те же – «Бостон А20G», только способы боевого применения разные. В бомбоотсеке топмачтовика обычно загружаются две авиабомбы ФАБ-500 или одна ФАБ-1000, где цифры обозначают вес бомбы в килограммах. Самолет заходит на боевой курс, снижаясь до высоты тридцать – сорок метров, до уровня самой высокой мачты корабля, топовых огней, отсюда и название топмачтовик. Бомбардировщик сбрасывает бомбу, когда до цели дести – триста метров. На высокой скорости бомба делает отскок от воды, летит какое-то расстояние, снова падает и снова отскок и попадает в борт судна. Такой отскок от воды бомбы топмачтовики называют «барс». Иногда «барс» столь велик по высоте, что бомба перескакивает атакуемое судно. Напоминает мальчишеское занятие – бросание голышей в воду, у кого отскоков больше. Пока вторая эскадрилья пыталась разрушить плотину ГЭС на реке Свирь, торпедоносцы пытались потопить плавучую батарею «Ниобе». Правда, командование считало, что в порту Котка стоит финский крейсер «Вяйнемейнен». Только после войны, в 1947 году, при обследовании водолазами, было установлено, что за корабль потоплен. Крейсер противовоздушной обороны «Ниобе» был переоборудован из трофейного нидерландского учебного артиллерийского судна «Гелдерланд». Крейсер был устаревшим, фактически – броненосец времен Первой мировой войны. В строй после переоборудования вступил 16 марта 1944 года. В июне пришел в порт Котка для усиления зенитной обороны. Его появление засекла авиаразведка. Была разработана операция «Ураган», в которой участвовали 137 самолетов различных типов восьми авиаполков – истребители для прикрытия, торпедоносцы, бомбардировщики ПЕ-2, даже штурмовики Ил-2. «Ниобе» успешно оборонялся от самолетов. Один самолет сбили, четыре были повреждены. Но самолетов слишком много и заходят в атаку с разных курсов и разных высот. Бомбами уничтожено орудие и расчет по левому борту, две бомбы пробили палубу и взорвались внутри корпуса, устроив пожар. Его команде удалось потушить. В атаку вышли четыре торпедоносца А-20. Вторым за командиром эскадрильи в кильватерном строю следовал Павел. Командир встал на боевой курс, сбросил торпеду, ушел в сторону, а взрыва нет. Промах или неисправность взрывателя? В атаку пошел Павел. Высота тридцать метров, через лобовое стекло вырастает громада плавучей батареи. Павел открыл огонь из курсовых пушек, а штурман произвел сброс торпеды. Резкий отворот в сторону с набором высоты. Взрыв по правому борту! Павел сам наблюдал вспышку, столб воды. Из четырех торпедоносцев в борт «Ниобе» угодили две торпеды. Случилось это в 16–08. Команда судна боролась за живучесть судна, но батарея набирала воду в корпус, начала крениться. Командор-цурзее отдал приказ покинуть судно и в 18–40 «Ниобе» затонул. При атаках самолетов погибло шестьдесят три члена экипажа и восемьдесят три было ранено. «Ниобе» лег на левый борт, часть судна выступала из воды. В 1953 году судно было поднято и разделано на металлолом, ибо мешало работе порта. А, кроме того, погреба с боеприпасами представляли опасность взрыва. По итогам успешной операции уничтожения батареи многие члены экипажей были награждены. В минно-торпедном полку три летчика были представлены к званию Героя Советского Союза. Один из них, командир эскадрильи капитан Тихомиров Иван Васильевич награду получить не успел. Через несколько дней, 24 июля, при постановке с воздуха морских мин в военно-морской базе Мемель (Клайпеда) его самолет взорвался в воздухе на глазах у сослуживцев. Глава 6. Бои над морем Потери минно-торпедных авиаполков были очень большими. Уже к середине июля в полку осталась половина самолетов и экипажей. За потери командир полка майор Кузнецов был снят с должности и переведен во второй гвардейский МТАП с понижением в должности. Командование принял майор Ф. А. Ситянов. Кроме того, во второй гвардейский были переведены двенадцать экипажей вместе с самолетами. В полку фактически осталась одна полноценная эскадрилья. А командование авиадивизии, как и ВВС Балтфлота, работу спрашивало как с полноценного полка. Полк перебазировался на аэродром Борки, что на южном побережье Финского залива, туда же прибыли новые самолеты и пополнение, летчики-перегонщики, пригнавшие «Дугласы» из Красноярска. Они составили третью эскадрилью, а второй не было. Но все же стало полегче. Павел, как и другие летчики, особенно не любил атаки на корабли в портах. Против самолетов открывали огонь не только зенитки с кораблей, но и береговые батареи. Огонь был таким плотным, что без пробоин и повреждений не возвращался ни один самолет. Запомнилась торпедная атака на корабли в порту Палдиски. По данным авиаразведки, в порту скопились транспорты, самоходные баржи, боевые корабли. Боевые корабли для торпедоносцев – главные цели. Они же самые опасные, так как имеют зенитные средства – малокалиберные автоматы, крупнокалиберные – 88-мм пушки. И весь огонь их обрушился на торпедоносцы. Часть истребителей прикрытия сбросила на корабли и береговые батареи бомбы малых калибров – в двадцать пять килограммов. А в основном зенитный огонь подавляли огнем носовых пушек. Главное при торпедной атаке – минимальное время нахождения на боевом курсе, когда ни на градус нельзя отклониться в сторону, иначе промах и все старания, и риск насмарку. Когда очереди трассирующих снарядов летят прямо на тебя, проносятся в сантиметрах от обшивки самолета, ощущение не из приятных, силой воли подавляешь желание отвернуть, набрать высоту. У «Бостона» броневой защиты нет и даже очередь обычного пехотного пулемета по моторам или кабине пилота приведет к гибели самолета. И если самолет на большой высоте получил попадание снаряда, загорелся, экипаж может покинуть терпящую бедствие машину и спастись на парашютах, то торпедоносец таких шансов не дает. Выпрыгнуть-то можно, но парашют не успеет раскрыться. Тридцать – сорок метров высоты над водой, это как двенадцатиэтажный дом, да при скорости триста километров в час это как упасть на бетон с крыши высотного дома. Шансов выжить нет. Да и при попадании снаряда по кабине или хвостовому оперению, стоит самолету вильнуть или дать крен и задеть крылом воду, как самолет разрывает на куски, как и тела экипажа. Палдиски – порт в Эстонии на берегу Финского залива, историческое название Рогервик. В октябре 1939 года Советский Союз разместил здесь военно-морскую базу. Оборудовали причалы, на берегу построили казематы и установили береговые батареи для обороны, построили аэродром для истребителей прикрытия объекта. В 1941 году Палдиски стал одним из мест эвакуации советского флота из Рижского залива. Корабли вывели, батареи взорвали. Немцы заняли эти земли 28 августа 1941 года. За время оккупации немцы провели ремонтные и восстановительные работы и обустроили военно-морскую базу, а также школу абвера, где обучали предателей диверсионному делу. Освобожден Палдиски был 24 сентября 1944 года. Целью атаки Павла стал эсминец, стоявший у пирса. С него стреляли со всех стволов по самолетам. Павел тоже боеприпасы не жалел. Торпедоносец совершает всего одну атаку. Сбросив торпеду, выходит из боя и возвращается на базу. Поэтому и снаряды к пушкам беречь не надо. Каждый снаряд по эсминцу это ущерб для врага, не исключено – убитые. Штурман выводил самолет прямо на центр корабля. Легкий толчок, это штурман сбросил торпеду, тут же подтвердив по СПУ – самолетному переговорному устройству. Павел потянул штурвал на себя, дал полный газ. Он решил не делать вираж, а пройти над эсминцем. Расстояние уже мало, и если разворачиваться, получится как раз над пирсом. Тогда по нему будут стрелять из всех стволов. Промчался буквально над мачтами корабля. И уже затем разворот, вне зоны действия зениток, над сушей. Штурман доложил: – Наблюдаю попадание по цели и очаг возгорания. По порту, по находящимся в акватории кораблям поочередно наносили атаки другие самолеты эскадрильи. Вот уже последний самолет атакует. Павел перевел самолет в пике. Не все снаряды пушечные с курсовой установки израсходованы, а самоходная баржа целехонькая стоит у дальнего причала. Дал по барже очередь, не одну. Начал вывод из пикирования, а с баржи «эрликон» очередь дал, угодил по левому мотору. За ним сразу белая полоса потянулась. То ли дым, то ли охлаждающая жидкость. Павел мотор заглушил, выключив зажигание и перекрыв кран подачи бензина. «Дуглас» и на одном моторе летел устойчиво, без потери высоты, только скорость упала. От своей эскадрильи отстал. Но прикрывающие торпедоносцев истребители не бросили одиночную машину. Одна пара шла немного позади и выше «Бостона», охраняя. Для немецких истребителей одиночный и поврежденный самолет – лакомая добыча. Павел дотянул до аэродрома, сел. При осмотре мотора оказалось, что перебита трубка охлаждения. Механики успокоили: – Дел на полчаса. Заменим трубку, зальем антифриз и хоть на Берлин! Отделался легко, опасался, что поврежден мотор. Хотя они уже почти выработали ресурс и вот-вот их надо снимать и отправлять на капитальный ремонт. Для замены двигателей американцы поставляли моторы в ящиках. Механики научились менять мотор за день, что в полевых условиях непросто. Для снятия и установки приспособили трофейный танковый тягач с гусаком на корме. Гусак – подобие стрелы у крана, служит для подъема грузов. Без подъемных механизмов двигатель не заменить, он больше тонны весит. Фотоснимки попадания торпеды в эсминец подтвердили, а это запись в формуляр и денежная премия. Хоть и невеликая, а приятно. Аэродром, где располагался полк, на берегу Балтики, а желающих искупаться немного, потому что вода холодная. По ощущениям – не больше 17–18 градусов. Многие члены экипажей до Борков море видели только с самолета. Поэтому лезли в воду, пробовали на вкус. «Моржей» не нашлось. Соленую воду после купания в заливе смывать пресной водой надо, а то чесаться начинали. Хотя в этих местах вода не очень соленая, разбавлена пресной из Невы. В середине сорок четвертого уже никто из военнослужащих Красной армии, из населения не сомневался, что победа будет за нами. Вопрос только во времени. Немец еще силен, но уже пятится, сил на крупные наступательные операции нет. И солдаты вермахта уже не те. Если в сорок первом здоровые, крепкие, наглые, потому как считали, что их победа – вопрос нескольких месяцев. А сейчас Павел видел военнопленных – хилые, в очках и глаза потухшие. В победу фюрера верили только фанатики из «СС». Впрочем, Павел военнопленных вблизи видел только пару раз. Из сборных лагерей их обычно эшелонами отправляли в наш глубокий тыл, на бывшие оккупированные ими земли, восстанавливать то, что разрушено. За счет большего опыта, все же второй гвардейский МТАБ летал с 1939 года, воевал с первых дней войны, у экипажей были свои приемы атак вражеских кораблей. Первым в атаку шел топмачтовик, вел огонь из курсовых пушек, сбрасывал бомбы, фактически отвлекая внимание и огонь зениток на себя. После атаки топмачтовик пролетал над кораблем и только потом разворачивался. Так он меньше времени находился в опасной зоне. Казалось бы, на боевом курсе, в атаке, самолет находится 10–15 секунд. Вроде немного, но когда по тебе лупят из всех стволов, эти секунды растягиваются в вечность. Особенно напрягало, что пилот должен вести машину точно, не отклоняясь по курсу и тангажу. Для зенитчиков удобно, цель большая, идет ровно, бронирования нет. За топмачтовиком, который на себя отвлекает, идет торпедоносец, можно сказать крадется. Сбрасывает торпеду, подскоком уходит, буквально перепрыгивая корабль. И все равно, как ни ухитряйся, а потери велики. У летчиков-истребителей, людей рисковой профессии, выживаемость 6–7 боевых вылетов, а у экипажей минно-торпедных полков всего три! Большинство и опыта набраться не успевают. А особенности полетов над морем есть. Трудно на глаз определить высоту над водной гладью, трудно ориентироваться даже штурману, если солнце закрыто облаками или туман. И погода над морем может меняться быстро. Полковой метеоролог дает «добро» на вылет, обещая видимость «миллион на миллион», а вблизи предполагаемого конвоя туман или дождь, ветер. Потому потери летного состава большие, только за десять месяцев боевых действий полк потерял более двухсот человек и 67 самолетов. Штатная численность – 32 самолета, столько же летчиков, как и штурманов, а воздушных стрелков вдвое больше, один в верхней пулеметной точке, другой в нижней. Фактически за это короткое время полк дважды сменил летный состав и материальную часть. В ВВС морфлота торпедоносцы неофициально считались смертниками. За потопление корабля давали ордена, денежные награды, но многие из награжденных награды получить не успевали, как комэск Тихомиров. Первый Герой Советского Союза в полку, а получить звезду не успел, погиб. И неудивительно, что следующий вылет едва не оказался не крайним, как говорят летчики и моряки, а последним. Экипаж отправили в поисковый полет. От авиаразведки поступило сообщение, что в районе севернее Локсы видели транспорт и корабль охранения, которые шли на север. Авиаразведчик видел небольшой конвой больше двух часов назад, и сейчас они должны были уже выйти из пролива и неизвестно их местонахождение. Из боеготовых самолетов был один, как и экипаж, потому Павел получил приказ на вылет и приблизительный район поиска. Взлетели, набрали три тысячи метров. На такой высоте можно дышать без кислородных масок и район обзора большой. Влево-вправо-вперед – видно на десятки морских миль. Заметили впереди точку, взяли на нее курс, снизились, а это оказался советский корабль, моряки на палубе приветственно бескозырками размахивали. А куда же конвой делся? Зигзагами влево-вправо, на языке авиаторов это называется ходить галсами. Как пропал конвой! Может – стоит в небольшой гавани на разгрузке. А стрелка топливомера медленно, но неуклонно влево клонится, пора возвращаться на аэродром. Справа по курсу на удалении с десяток миль судно. Решил проверить. С малой высоты видно – самоходная баржа типа «Зибель». Фактически катамаран со скоростью хода десять с половиной узлов, для транспортной посудины вполне прилично. Предназначена для перевозки по морю вооружения, для высадки десанта. Имеет одну 75-мм пушку и счетверенный зенитный автомат «Эрликон». Хоть и баржа, а за рубль – двадцать не возьмешь. Павел боевой разворот заложил. Негоже возвращаться с торпедой, уж лучше баржу потопить. Снизился, лег на боевой курс, слушал корректирующие команды штурмана. С баржи из зенитки лупят, на три обычных снаряда один трассирующий. А ствола у зенитной установки четыре, и кажется, что в тебя сноп огня летит. Штурман торпеду сбросил, Павел взял на себя штурвал, перескочил баржу. Видимо, расчет зенитки опытный, успели установку повернуть и в торпедоносец очередь с близкой дистанции всадить. По правому крылу и фюзеляжу разрывы. И в этот момент торпеда рванула. Грохот изрядный. Если бы не прямое попадание в борт барже, угробили зенитчики самолет. А теперь сами будут спасаться. Павел по самолетному переговорному устройству бортовых стрелков вызвал. Они через блистеры могут самолет осмотреть. Не отвечают, причем оба. Штурмана вызвал: – Тимофей, жив? – Жив! Осколки в лицо попали, хорошо – глаза не зацепило. – Дыма нет? Велики ли повреждения? – Момент. Штурман осмотрел самолет, через наушники слышно лишь тяжелое дыхание.