– Егерь разберется… – Денис прислушался. Снова раздался заунывный звук, причем на ровном месте: никто не двигался, рядом тоже никого не было. Пашка нахмурился, чертыхнулся и полез в портфель: звук доносился оттуда. Ожил древний мобильник, на экране мигала надпись «неизвестный номер». Помигала и пропала, телефон заткнулся и через секунду ожил снова. – Настырный кто-то, – Пашка глядел на телефон как на гранату, – поговорим или как? Он протянул Денису трубку. Тот помедлил, глянул на Пашку, он развел руками: сам, дескать, решай. Денис нажал клавишу с зеленой трубкой, потом громкую связь. Пашка подошел ближе, вытянул шею и зверски ухмыльнулся, Денис прижал палец к губам. – Чужое надо вернуть, – донеслось из трубки. Денис моментально узнал Тарновского, точно тот снова сидел у него за спиной, но сейчас вокруг были только березы в снегу, и торчал из сугроба черный муравейник, заснувший до весны, и волчьи следы неподалеку. – Мне чужого не надо, в отличие от тебя, – проговорил Денис и улыбнулся невольно. Получил, чего хотел, говорит с Тарновским, но даже помыслить не мог, что выйдет вот так, вслепую. – Предъяви конкретно, – у того даже голос не дрогнул, точно был готов к торгу. Денис как снова видел его перед собой: высоченный, тощий, с кругами под глазами и равнодушным взглядом. На человека он только в присутствии Риты немного походил, а так реально главный упырь в этом городишке. – Твой человек забрал чужое, надо вернуть пять миллионов долларов, – на едином дыхании выдал Денис, Пашка поднял большой палец и тут же сделал неприличный жест в сторону трубки. – И я уничтожу эту макулатуру. Про Гаранину тоже никто не узнает. Ты понимаешь, что я прямо сейчас могу позвонить в полицию и сообщить про труп со сломанной шеей в лесополосе. Там машина твоего человека, ее видели у «Бастиона», у меня запись есть. Про запись блефовал, само собой, просто вывалил все, что было сказать по теме, и ждал. Тарновский не отвечал, пауза затягивалась, поднялся ветер, березы жутковато зашумели, с веток посыпался снег. Быстро темнело, и Денис уже решил, что Тарновский нарочно тянет время, чтобы определить местонахождение абонента. – Заканчивай, – сделал страшную физиономию Пашка, – и валим отсюда. Денис кивнул. – Как хочешь, – он двинул по снегу в сторону поселка, – будь здоров, а я пойду дальше читать. Тут прямо детективы, целая серия. У тебя был аккуратный бухгалтер, она записывала все, зря ты ее так жестоко… – Где гарантии? – оборвал его Тарновский. – А нет гарантий, – Денис сжал кулак, Пашка вознес руки к верхушкам берез и послал в небо воздушный поцелуй. – Нет гарантий, только доверие деловых людей. Ведь нам с тобой еще тут жить бок о бок, и Рите тоже. – Договорились, – помедлив, сказал Тарновский. – Деньги вернуть сегодня, – дожимал его Денис, – пока я до конца не дочитал. Захватывает, веришь? Куда ты такое бабло девал, объясни, я чисто из любопытства спрашиваю. Ну, пацанам-спортсменам помогаешь, а остальное куда? Не жрал же, верно? – Курьера сейчас отправлю, – бесстрастно сказал Тарновский. – Тогда считай, что бумаг уже нет. Из трубки понеслись короткие гудки. Денис выключил телефон, кинул Пашке. Тот поймал на лету, бросил в сумку и засмеялся на весь лес так, что распугал бы волков, будь они поблизости. – Доверие, обалдеть! – искренне ржал он, – это ж надо! Доверие… Ну ты даешь, командир! – Надо верить людям, Паша, они это ценят. Стало легко, с души реально камень свалился. Тарновский отлично понимает, какой компромат уплыл на сторону, и эта сторона, в свою очередь, прекрасно знает, что с ним делать. Надо уметь проигрывать, в жизни еще и не так бывает, и это Тарновскому тоже хорошо известно. Скорее всего, курьер уже садится в машину, и Костя вот-вот получит свои деньги. – Паш, езжай в офис, последи там. И набери мне потом. Пашка с сомнением глянул на Дениса, отдал ему портфель. – Сам дойдешь? – Нормально все, ты топай, а то без тебя провернут, – торопил его Денис. – И звони сразу, как все закончится, хоть ночью. – Ладно, – Пашка потопал к дороге, оглянулся несколько раз. Денис махнул ему и двинул к поселку, чуть не по колено увязая в снегу. Выбрался на дорогу уже в сумерках, постоял, подышал, расстегнув куртку. Снова накатила тошнота, голова кружилась, обочины кидались под ноги, Денис поскользнулся и грохнулся коленом о лед. Боль отрезвила, стало жутко холодно, ветер продувал одежду, взмокшее тело колотил озноб. «Еще заболеть не хватало», – Денис запахнул куртку и пошел к дому. Почти добрался, уже видел ставший родным за эти дни проем ворот, когда снова накатило, аж до темноты перед глазами. Последнее, что помнил, как навалилось что-то темное, жесткое, как дыхалку перехватило, и все. В себя пришел от холода, ног-рук не чувствовал, а зубы выбивали дробь. Осмотрелся сквозь туман, сообразил, что сидит у чужого забора, а свой напротив, стоит лишь подняться и перейти дорогу. За спиной раздался шорох, потом негромкий треск и грозное рычание. Денис обернулся: с той стороны через сугроб пробирался щенок с ушами-локаторами, крупный черно-подпалый «немец» в новеньком ошейнике с золотой косточкой-подвеской. Снега было щенку по брюхо, но тот упорно шел к цели, скалил маленькие белоснежные клыки и морщил морду. Косточка качалась и поблескивала в свете фонарика у крыльца. – Ларс, ты куда? Ко мне! – раздалось от дома, щенок дернул ухом, но и только. Добрался до забора и принялся скрести лапой, не забывая грозно рычать. Тявкнул раз, другой, снова зарычал. С крыльца сбежала девушка, догнала щенка и подхватила его на руки. Пес закрутился, замахал лапами, вырываясь, но получил по попе и успокоился. Выглянул из-за плеча девушки и снова загавкал в сторону забора. – Чего у вас там? – из-за угла дома вышел невысокий парень с сигаретой. Окурок отлетел в снег, парень шел по дорожке к забору. – Хватит его на руках таскать, это овчарка, а не котенок! – Он маленький еще! – девушка поставила щенка на землю, парень схватил звереныша за ошейник, потискал и опрокинул на спинку в сугроб под елкой. Щенок заворчал, вырвался и спрятался за девушку, прижался к ее ногам. Она засмеялась, парень бросил в щенка снежок. – Он в домике, так нельзя, нечестно! – запротестовала девушка. Парень обнял ее, привлек к себе, щенок смотрел на них снизу вверх. – Тут вольер Ларсу сделаю, вон там беседку весной поставим, там теплицу, – парень обводил рукой свои угодья, девушка улыбалась, опустив глаза. – А к концу лета баньку построю, будем в баню с тобой ходить… Послышалась музыка, парень принялся шарить у себя по карманам, нашел телефон и отвернулся. Буркнул что-то невнятное и заторопился: – Пошли, скоро ехать, – он взбежал на крыльцо и открыл дверь, – на Новый год теперь вернемся. Ларс, домой, быстро! Щенок опасливо выглянул из-за укрытия и опрометью кинулся в приоткрытую дверь. Девушка вошла следом, парень шагнул через порог последним и закрыл дверь, стало тихо. Денис подхватил портфель и, зачем-то пригибаясь, перебежал улицу, точно под обстрелом, перевел дух уже за воротами. Первым делом сунул «калаш» под газеты на полке, в ванной включил горячую воду и сидел на бортике, пока от пара не стало нечем дышать. Зато отогрелся и рассмотрел себя в зеркало: левый висок заливает гематома, синева ползет по скуле вниз и под глаз, но кожа цела, крови нет. Голова еще гудит, но терпимо, надо полежать пару дней, и все пройдет. Но нету этих дней, даже пары часов нет. Денис включил свой мобильник, посыпались смс-ки, все о пропущенных от Иры. Денис отложил телефон и снова принялся за бумаги. Пашка мог позвонить в любой момент, времени оставалось в обрез. Примерно через час стало понятно, что у архива две части: финансовая, даже со своим балансом и отчетами, и историческая, что ли. В первой Денис знал почти всех фигурантов, так или иначе пересекался с ними по Костиным, а еще ранее Гончарова поручениям, и все они – все до единого! – платили Тарновскому дань. Попутно узнал стоимость «консультации», нашелся в бумагах и такой отчет. Тоже ФИО, дата и сумма, у всех одинаковая. И кратко тема встречи – Гаранина скрупулезно записывала все, что могло в будущем помочь извлечь из клиента деньги. Вот Евдокимов, к примеру, просил Тарновского помочь с выделением земли для постройки – сотого по счету – магазина. Правда, строить предполагалось на детской площадке, что ни Евдокимова, ни Тарновского не смущало – интересы бизнеса прежде всего. Вот некто Рыжиков, местный кондитер, заказал своего партнера по бизнесу, чтобы не делиться прибылью. Или вот еще Садовская Ю. А., по поводу смерти своего отца-коммерсанта, убитого в 1993 году группировкой Грачева К. В. Садовская? Группировка Грачева? Кости Грачева? Показалось, что рассудок так пошутил, и вышло нечто из серии «смотрю в книгу – вижу фигу». Денис отложил бумаги, прошелся по кухне, потом по коридору, длинному и холодному, точно в морге, поглядел в торцевое окно. По дороге проехала темная машина, донесло обрывки рока. На заднем сиденье он заметил девушку, она держала за ошейник щенка. Тот взгромоздился передними лапами на спинку сиденья и тыкался носом водителю в затылок. Машина пропала в темноте, Денис продрог и вернулся в кухню. В бумагах ничего не изменилось, строки, выведенные черным почерком, не исчезли: «Садовская Ю. А. по поводу Грачева К. В., отказ платить, умер 1993». И еще дата, только сейчас заметил, за несколько дней до ограбления у банка. Зазвонил мобильник, определился Пашкин номер. – Ты не поверишь, но он все вернул, – выдохнул тот, – до копеечки, в смысле, до цента. Портфель на крыльце оставили, подошел хрен какой-то, рожу спрятал, бросил и свалил. Пять лямов вечно зеленых денег! – Костя как? – Рад до смерти, – сообщил Пашка, – охранника чуть не взасос расцеловал. Кажется, будет премия за год. Главбух от него снова прячется, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, как говорится. Фоном слышались голоса, смех, хлопали двери, заиграл мобильник, потом все стихло. – Костя про тебя спрашивал, – негромко проговорил Пашка, – можно возвращаться. – Завтра, – Денис старался говорить спокойно, – завтра утром, можешь приехать? – Хреново тебе? – посочувствовал Пашка, – сотряс всегда гадость, проверено. Ладно, отлежись, утром заберу тебя. Или привезти что? – Не надо. Денис свернул разговор и вернулся к заваленному бумагами столу. Первым делом отложил «баланс», приход-расход, дебет-кредит, сведенный аккуратной Гараниной до единой копеечки. Отложил на подоконник лист «посещений» с фамилией Садовская и взялся за другую пачку. Начал с верхнего листа, прочел все до последней строчки, отложил, взялся за следующий. Прочел, бросил сначала на пол, потом принес из коридора заляпанное цементом ведро, скомкал и пихнул туда, отправил еще один, потом еще. Через полтора часа ведро до краев наполнилось скомканной бумагой и обрывками, несколько листков перекочевали на подоконник, на душе сделалось муторно, как после хорошей пьянки. Нет, и раньше было понятно, что город не сплошь ангелами населен, но сейчас изнанка бытия предстала вовсе уже неприглядной, точно приподнял сгнившую доску, а под ней полно белых жирных личинок. И все шевелятся, жрут трухлявую древесину, и друг друга тоже, кажется, жрут. Денис вышел с ведром во двор, поджег бумагу. Та неохотно разгоралась, края скручивались, тлели и затухали, приходилось шевелить их палкой. Наконец, костер запылал, пламя за несколько минут уничтожило архив, на сердце немного полегчало. Раздался длинный нудный гудок, потом еще один, Денис прислушался и пошел наверх. Старый мобильник надрывался в портфеле, звонил Тарновский. – Я выполнил свою часть, – бросил он и замолк. Было очень тихо, Денис перебирал оставшиеся листки. Тарновский молчал, Денис переложил телефон в другую руку, потом прижал к уху плечом. – Что за «Жилгарант» такой? – Проект областного правительства, – помедлив, сказал Тарновский, – на месте Еремино будет мусоросжигательный завод. Стройка начнется весной, деньги уже выделены из бюджета… – А за участие надо заплатить, – оборвал его Денис, – сколько стоит вход в проект? Тарновский помолчал, потом выдал так неохотно, точно под прицелом: – По-разному, в зависимости от доли участия. Грачев захотел много, с него и спрос больше… – А ты его чуть не обломал. Нехорошо, – укоризненно сказал Денис. Тарновский снова умолк, точно стыдно ему стало. – Гаранина тоже захотела больше, и ты от нее избавился, так? В ответ истинно гробовое молчание, даже показалось, что Тарновский просто отложил телефон и вышел, не желая продолжать разговор. – Я выполнил свою часть, – сказал тот, – уговор есть уговор, не так ли? Нам здесь жить, ты верно заметил, и тебе, и твоей девушке, и твоему хозяину. Браво, что еще. Все выяснил, обложился козырями и достает их по одному, точно волк клыки оскалил. – Само собой, – сказал Денис, взглянул на лист-ведомость посещений, отложил, вышел в коридор. На холоде думалось лучше и соображалка работала быстрее. – Садовская Юлия, она была у тебя десять дней назад. Она приходила насчет Грачева? Это была просто догадка, никак по-другому связать два события Денис между собой не мог, бил наудачу, что называется. Снова тяжкое молчание, потом негромкий, откровенно наливавшийся злобой голос: – Это мой бизнес, возвращать долги в том числе. Она пришла получить старый долг, заплатила, я все выполнил за свой обычный процент, мы с ней в расчете. Она получила свою часть, я свою… – Подробности, – оборвал его Денис, – насчет долга очень интересно. – Борзеешь, – показалось, что Тарновский ухмыльнулся. Помолчали еще с минуту, Денис ждал. Раздался глухой щелчок, точно зажигалкой щелкнули, потом Тарновский проговорил сквозь зубы: – Ее отец занимался коммерцией в девяностые. Работал инженером на оборонке, завод сдох, он стал делать мебель. Дело пошло, он быстро раскрутился, и северские, они тогда держали городской рынок и весь тот район за больницей, запросили с него больше, чем обычно. Он отказался платить, даже нанял охрану, но не помогло. Сначала похитили жену Садовского и убили, потом выкрали его дочь… – Это она была в спортзале? – Все-то ты знаешь, – Тарновский уже откровенно усмехался, – да, она. А тогда ей было одиннадцать лет, и она отлично запомнила бандитов, и твоего Грачева в том числе. Он был среди них. Но ей повезло, отец выкупил ее у бандитов, а сам разорился и умер через полгода. А теперь она пришла получить долг, и получила. Я помню ту историю… – Она получила деньги? – Денис смотрел через огромное окно в темноту, точно в космос. Никого, ни единой живой души за пределами пятна света от фонаря на воротах, и дальше будто тоже нет ни людей, ни городов, ничего, лишь черное небо, черный снег и прошлое, темное, точно кровь. – Да, Гена передал ей оговоренную часть. Он умер, кстати.