* * * Ритмично, одна за другой, подкатываются волны к гранитному утесу. Глухо шипя, они рассыпаются у подножия его белой пеной и медленно отползают назад. И вот уже вдали вздувается на поверхности моря чуть заметный горб. Он бежит к берегу с каждым мигом все быстрей и быстрей, вырастает на глазах, превращаясь в огромный, колышущийся холм; вот он уже закрыл собой весь горизонт, поднялся стеной перед утесом и, не в силах остановить свой бег, с ревом и грохотом рушится на скалы, разбиваясь в брызги, в пену, и белая водяная пыль словно дымом заволакивает берег, медленно оседая в клокочущий прибой. Укрощенный вал стремительными потоками снова возвращается в море, а вслед ему утес еще долго выплевывает из расселин воду. А наверху, высоко над этой извечной борьбой моря и скал, стоит маяк и через положенные ему промежутки времени шлет и шлет пучки яркого света в широкую морскую даль. Там, по большой голубой дороге, днем и ночью, и в штиль, и в шторм, — неторопливо идут океанские корабли. Они проходят мимо маяка и исчезают за горизонтом. А море шумит и шумит… НАЧАЛО ПУТИ Серая пелена поздних сумерек опустилась на торговый порт, скрадывая очертания судов на рейде. На борту одиноко стоящего у причала грузового парохода «Печора» зажглись редкие огоньки. Бледный свет электрических ламп слабо освещал надстройки судна. Коля Мухин поставил на палубу у трапа чемодан и осторожно кашлянул. Тотчас же из-за надстройки показался высокий парень в прорезиненном плаще. Он медленно подошел к Мухину, хмуро посмотрел на него и отрывисто спросил: — Тебе чего здесь надо? — Меня к вам направили, — робко улыбнувшись, ответил Мухин и торопливо протянул вахтенному направление из отдела кадров. Тот внимательно прочитал, вздохнул, затем молча переставил чемодан Коли с палубы на площадку трапа, так же молча подтолкнул туда Колю и удалился, коротко бросив: — Стой здесь и жди! Коля долго стоял у трапа, осматривая палубу «Печоры». Наконец показался вахтенный матрос. За ним шел высокий моряк в форменной фуражке и кителе с одной золотой нашивкой на рукавах — вахтенный штурман. Матрос, пропуская вперед помощника капитана, негромко обратился к нему: — Товарищ третий, разве это правильно? Опять прислали зеленого юнца, а вкалывать придется за него нам. Стараясь не смотреть на матроса, Коля подхватил чемодан и торопливо пошел вслед за штурманом. Они шли по ярко освещенному коридору надстройки, мимо дверей, на которых были привинчены начищенные медные пластинки с надписями. Штурман вошел в каюту старшего помощника капитана. Коля остался стоять в коридоре. Но через минуту дверь открылась, и его пригласили войти. В кресле у стола сидел пожилой моряк с тремя золотыми нашивками на рукавах кителя. Он с любопытством посмотрел на Мухина и добродушно спросил: — В море, конечно, не бывали? — Нет, — ответил Коля. — Хотел в мореходное, да не прошел по конкурсу. — Ну что же, не огорчайтесь. По крайней мере узнаете морскую жизнь. Вахтенный провел Колю к кормовой надстройке и открыл одну из дверей. — Вот ваша каюта и койка. Постельное белье получите завтра утром. Коля вошел в каюту, закрыл дверь и осмотрелся. Каюта четырехместная. Справа и слева койки в два яруса. В углу у входа узкий шкаф для одежды, в стене — два круглых окошка, против входа — маленький столик, рядом табурет и парусиновое кресло-раскладушка. Закрытая матовым плафоном лампочка слабо освещала каюту. Было тихо, холодно и неуютно. Колю охватило щемящее чувство одиночества и грусти. Вспомнился ласковый голос матери, уговаривающей остаться дома. Она очень не хотела отпускать сына в далекий северный город. Не послушался тогда Коля. А может, и правда не нужно было уезжать? Ехал он с радужными надеждами, а приехал — и вот рушатся все его мечты. В училище поступить не удалось; когда оформлялся в пароходство — приняли учеником матроса, а он хотел попасть в машинную команду; здесь, на пароходе, встретили его тоже неласково — привели в каюту, оставили одного, и никому нет до него дела. За невеселыми мыслями Коля незаметно уснул. Разбудил его громкий разговор. Приоткрыв глаза. Мухин увидел трех молодых ребят, одетых в морскую форму. Двое были высокого роста, один из них с длинным русым чубом, нависшим на глаза, второй острижен наголо. Третий, кудрявый и рыжий, с множеством веснушек на лице, был поменьше, и Коля с удовольствием отметил про себя: «Ничуть не больше меня». Ребята уселись за столик и развернули принесенные свертки с колбасой, булками и конфетами. «А меня даже не замечают», — с обидой подумал Коля. И, как бы угадав его мысли, рыжий посмотрел на него и спросил: — Что это за парень лежит у нас? — Наверное, новенький, — равнодушно ответил стриженый. — Может, он есть хочет? Давай разбудим. — И, не дожидаясь ответа, рыжий тронул Колю за плечо: — Друг, проснись! Ты есть хочешь? Вставай, садись с нами. Коля открыл глаза и тихо ответил: — Спасибо, не хочу. — Что там не хочу, вставай! — Смотри, опоздаешь! — добродушно вставил чубатый. Коля доверчиво улыбнулся и встал. Рыжий подвинул ему раскладушку, а сам сел на койку. — Ну, вот и порядок, — весело объявил он и спросил Колю: — Тебя как зовут? — Коля Мухин. — Муха, значит, — кивнул рыжий и, рассмеявшись, добавил: — Мы с тобой тезки. Я Миша Пчелкин, а здесь зовут Пчелкой. Так что оба летающие. Этот, — он указал на стриженого, — Ваня Ивлев, а этот, — он хлопнул по плечу чубатого, — наш чемпион по поднятию тяжестей, Владимир Бурсин. Вчера ему удалось оторвать от земли целых тридцать две тысячи граммов! Результат зафиксирован, и протокол выслан в Москву на утверждение рекорда! — Ты помолчал бы лучше. Жужжишь целый день, надоело, — лениво пробасил Бурсин, прожевывая кусок булки. — А то дам вот щелчка — сразу почувствуешь, какие это граммы. — Когда удав глотает пищу, он не опасный, — со смехом ответил Пчелкин. Коля слушал, как ребята беззлобно подтрунивали друг над другом, и смеялся вместе с ними. Ему захотелось поскорее стать таким же, как и они, так же уверенно чувствовать себя на судне. — А вы кем работаете? — решился спросить он. — Иван как человек серьезный и солидный, — отвечал Пчелкин, — занимает руководящий пост матроса второго класса — старшего начальника над метлой и шваброй. Бурсин Владимир в будущем, конечно, будет занимать пост старшего рулевого, а пока состоит в команде Ивлева. Ну, а я самый старший среди младших — юнга. — А меня к вам палубным учеником направили, — сообщил о себе Коля. — Бывал в море? — спросил Бурсин. — Нет, первый раз на пароходе. — Ну, брат, и пострадаешь же ты, когда выйдем в море, да если к тому же шторм прихватит! — всплеснул руками Пчелкин. — Что ты человека пугаешь? Сам-то вспомни, как травил! Да и сейчас! Тоже ведь еще не привык: как чуть качнет, так весь позеленеет и скорей на койку, — отыгрывался теперь Бурсин. — Неправда! — горячо запротестовал Пчелкин. — Я хоть и зеленею, но работаю! Это тебе боцман всегда окажет. Ребята рассказывали Мухину о море, о пароходе, о своей работе. Коля тоже рассказал им о себе, о том, как попал на судно. Потом Бурсин взглянул на часы и заторопился: — Эх, братцы, и засиделись мы! Давайте спать ложиться. Коля забрался на матрац и уже совсем было устроился под своим пальтишком, как Пчелкин окликнул его. — Ты что, на голом матраце собираешься спать? Так не годится. На вот тебе одну простыню. Вовка, — повернулся он к Бурсину, — у тебя две подушки, дай одну Мухе. Пчелкин соскочил с койки, взял у Бурсина подушку и вместе с Мухиным принялся застилать матрац простыней. — Ты не стесняйся, — поучал он Колю, — у нас по-простому. Чего у тебя нет, так у товарищей берешь. А как же? Ты на голом матраце будешь валяться, а мы под двумя простынями? Так не по-морскому будет! Накинув на Колю свою шинель, Пчелкин погасил свет. Громкий звонок, раздавшийся в коридоре, разбудил Мухина. Он открыл глаза, приподнялся и удивленно глядел на торопливо одевавшихся Пчелкина и Бурсина. Ивлева в каюте уже не было. — Подъем! — крикнул Пчелкин. — Вставай, слышал, подъем играли? — Это звонок-то? — Ну да, как семь часов, так он и заливается! Вставай быстрей! С помощью неутомимого Пчелкина Коля получил у кастелянши постель, заправил койку и пошел завтракать. Он невольно держался ближе к Пчелкину. К этому энергичному и уверенному в себе веселому пареньку он проникся полным доверием. В столовой они сели рядом, и Коля с интересом рассматривал моряков. Все были в форме, и только он один выделялся своей штатской одеждой. Это приводило Колю в немалое смущение. Каждый, кто заходил в столовую, с любопытством оглядывал незнакомого парнишку и спрашивал почему-то у Пчелкина: — Новенький? Пчелкин отвечал одно и то же: — Новенький, наш, с палубы. Пожилая женщина быстро подавала на стол тарелки с отварным картофелем и сардельками. Коля позавтракал и вместе с Пчелкиным вышел из столовой.