Наконец в крайней комнате остановились. Тут предстояло прибору пройти последнюю ступень сеанса сигнализации. И он отсюда также откликался на то, что посылал Рыбкин из библиотеки. Одно за другим. Трень-трррень… В режиме сигналов. Демонстрация закончилась. Адмирал стоял над приемником, чуть расставив ноги по флотской привычке. — Так, так… — повторял он как бы про себя. — А можно ли сюда приладить… ну, что-то вроде телеграфного аппарата… — повернулся он к Попову. — Разумеется, — ответил тот коротко. — Тут нет никакого препятствия. Он не раз думал об этом. Присоединить к приемнику пишущий телеграфный аппарат. Фиксировать сигналы прямо на ленте. Короткие, длинные — точки, тире по азбуке Морзе. Само собой напрашивается такое телеграфное окончание. И не трудно сделать. Ведь то же реле приемника может под влиянием сигналов включать не только звонок, а любую другую цепь. Любую другую. Если надо, то и цепь с телеграфным аппаратом. Ну, как он сделал, например, с механическим пером для записи гроз. Точно так же можно и другой аппарат — телеграфный. Но он не спешил. Ему надо было еще проверить как следует приемник, испытать его в наиболее простом, чистом виде. Без лишних усложнений и пристроек. Выявить все в самой основе. А уж потом… — Отменно, Александр Степанович, отменно! — проговорил адмирал. — Коли сам не видел, не поверил бы. Попов покорно слушал слова одобрения. Адмирал вдруг остановил на нем свой пристальный взгляд. — Это же может иметь особое значение. Для флота. Новая связь на кораблях. Вы сами понимаете, какое это дало бы преимущество. Флот имеет особые интересы. Да и вы, я думаю, их также разделяете. Вы же, Александр Степанович, тоже человек не совсем сухопутный. Попов слегка поклонился, ожидая, к чему же все это клонит. Окружающие тихо внимали тому, что говорил адмирал. Заведующий Минным классом капитан Васильев подался вперед, будто боясь пропустить слово. Капитан Тверитинов, редактор кронштадтской газеты, дававший всегда отчеты о лекциях и опытах Попова, косо глядел со стороны. — Так вот, я надеюсь, Александр Степанович… — медленно произнес адмирал. — Будем соблюдать… И ваши мысли, особенно там сигнализация и прочее, не всплывут слишком наружу. Научное значение — пожалуйста. Об остальном не следовало бы, не следовало. Ну, еще в таком кругу, как здесь. Мы здесь военные и знаем дисциплину, — твердо подчеркнул он и вновь пристально взглянул на Попова. Словом, мысль для узкого круга. — Понимаю, — отозвался Попов. — А я доложу его превосходительству, — как бы желая сдобрить под конец, пообещал адмирал. «Его превосходительству» — это значит самому управляющему Морским министерством, адмиралу всех адмиралов. — Благодарю вас! — смешавшись, неловко ответил Попов. Петербургский гость любезно попрощался и в сопровождении разных чинов направился к выходу. Попов шел один по длинному коридору, когда его нагнал лейтенант Колбасьев. Тот, конечно, слышал весь разговор с адмиралом и спешил теперь излиться. — Ну вот, вас и призвали держать молчок, — криво усмехнулся он. — А дальше-то? Сами-то они что?.. Одни требования и никаких обязательств. — Не знаю, о чем вы, собственно, Евгений Викторович, — рассеянно ответил Попов. Он слишком досадовал сейчас на себя за это нескладное «Благодарю вас!». Через несколько дней заведующий классом капитан Васильев принял Попова у себя в кабинете, уставленном хорошенькими, как игрушки, моделями мин, с подчеркнутой официальностью. — Я уполномочен подтвердить… — начал он. — Морское министерство крайне озабочено… Вы помните, конечно, ваш разговор с контр-адмиралом. Я уж надеюсь на вас, Александр Степанович… — вдруг закончил он почти просительно. Он был очень обеспокоен тем, чтобы в подчиненном ему заведении не произошло никаких нарушений. А тут с этими штатскими всегда можно ожидать какой-нибудь вольности. — Должно ли принимать это как запрет? — сухо спросил Попов. — Я призываю вас только к осторожности, — примирительно сказал заведующий. — Он пододвинул к себе журнал в серой обложке. Тот самый «Ж.Р.Ф.Х.О.», где был напечатан прошлогодний доклад Попова в университете. — «Могу выразить надежду… применен к передаче сигналов на расстояния…» — прочитал он медленно, с ударением и выразительно поглядел на Попова. — Если уж искать, то скорее здесь, — постучал Попов по схеме. — Главное-то в этом. Звонок, молоточек, трубочка. Секрет автоматизма. — Ну, это еще надо разгадать, — заметил капитан. — А ваши слова прямо нацеливают… — И он для убедительности выставил палец пистолетом. — Да, но интересы науки… — нерешительно начал Попов. — Извините, — нетерпеливо перебил заведующий. — Интересы науки не должны входить в противоречие с интересами государства. — Мне не нужно напоминать мой долг, — выпрямился Попов. — Ну, вот и прекрасно! — обрадовался капитан. И встал, как бы скрепляя рукопожатием их договоренность. Попов спустился к себе в физический кабинет. Ровный строй приборов, мягкое поблескивание стекла и металла и эта особая тишина, царящая здесь к вечеру. Он всегда как-то здесь успокаивался. Его привычная обстановка, его мир, в котором он чувствовал себя естественнее, увереннее всего. Он вошел и плотнее закрыл за собой дверь. Прежде чем пройти в свой дальний угол перед окном, задержался у столика, где покоился на подставке большой стеклянный баллон, похожий на улитку с торчащими отводными рожками. Всего лишь месяц назад пришли первые сведения о том, что физик Рентген в Германии открыл новые лучи, которые обладают удивительной проникающей способностью и могут просвечивать тела и предметы, — столь таинственные по своей природе, что им присвоили название икс-лучей. И вот он, Попов, уже сделал у себя такую же трубку и произвел с ее помощью несколько снимков, — пожалуй, первые рентгеновские снимки в России. Он обещал поставить трубку в кронштадтском морском госпитале, где работает врачом его Раиса Алексеевна. Новое научное открытие начнет приносить пользу. Открытие переходит из одной страны в другую, из одних лабораторий и ученых кабинетов в другие, чтобы служить всем. А его изобретение, его приемник? Что-то вокруг него происходит неладное. Невольно обернулся он к тому столику, где стоял пока в бездействии прибор. Приемник сигналов. Да, сигналов! Этого все-таки у него не отымешь! Надо вот только кое-что получше отработать, подчистить. Он склонился над ним, придирчиво осматривая. Мысли уже целиком устремились к одному. Все остальное, наносное и постороннее, отодвинулось куда-то за стены кабинета. Он был сейчас один на один со своим изобретением. Он был в своем мире. А все-таки дисциплина оставалась дисциплиной. Спустя два месяца, 24 марта, он привез по ледовой дороге из Кронштадта в Петербург приемник волн для новой демонстрации. И в этом же зале «Же-де-пом» с антресолями показал собранию физиков его действие в еще более отчетливом, убедительном виде. Тот самый приемник, который два месяца назад произвел такое впечатление на моряков. И даже еще кое в чем подправленный. Собрание физиков могло убедиться, насколько Попов с прошлой весны продвинулся вперед, овладел явлением, стал еще свободнее обращаться с волнами, заставляя их отражаться, преломляться, собираться в фокусе или рассеиваться. Приемник уверенно разгадывал комбинации разрядов, в которых изощрялся на вибраторе Рыбкин. Попов показывал и действие решетки на волны, и эффект вращения плоскости поляризации… Особенности и законы распространения электромагнитных волн. Те чисто теоретические вопросы, которые могли прежде всего затронуть, волновать эту ученую аудиторию. И он ничего не сказал на этот раз о возможности сигнализации. О телеграфии без проводов. Не упомянул даже о том, что в приемник можно было бы ввести не только звонок, а заставить то же реле включать любую другую цепь: какую-нибудь электромеханическую игрушку, сигнальное устройство… или хотя бы телеграфный аппарат. Сегодня он об этом не обмолвился. «Я призываю вас к осторожности, Александр Степанович!» Он не стал даже подчеркивать свою заключительную мысль, высказанную здесь же почти год назад: «Передача сигналов на расстояния…» Пристальный взгляд адмирала, казалось, незримо следил за тем, что он скажет и чего не скажет. После доклада к нему подошел секретарь Физического отделения. — Александр Степанович, надо было бы отметить в протоколе… — Ах да, извините! — мгновенно смутился Попов. Он повлек за собой секретаря за линию больших шкафов, чтобы никто не мешал, и там, присев за маленький столик, вынул из жилетного кармана визитную карточку и на ее обороте набросал несколько строк. «А. С. Попов показывает приборы для лекционного демонстрирования опытов Герца». Подумал и приписал: «Описание их помещено уже в «Ж.Р.Ф.Х.О.». — И больше ничего? — спросил секретарь. — Да, я настоятельно просил бы… — сказал Попов. — Именно так, ничего не изменяя. И не прибавляя. И он оставил визитную карточку в руках секретаря. У выхода его поджидал Владимир Владимирович Скобельцин, молодой преподаватель Электротехнического института. Вместе прошли они, невольно толкаясь и уступая друг другу, по узкой тропинке в снегу университетского двора. Скобельцин все расспрашивал, как устроен приемник волн, как с ним обращаться, во всех подробностях. Не скрывал своего восхищения. — Крайне было бы желательно показать у нас в институте, — говорил он. — Если вы позволите, на вашей аппаратуре. На набережной взяли извозчика, едва уместившись вдвоем в толстых шубах на узких, высоких санках. Ехали не торопясь. Снег тихо падал густой рябью. Скобельцин продолжал о том же. Молодой педагог, он горел желанием поставить у себя в институте образцово физическую лабораторию. Как было бы хорошо ознакомить преподавателей и студентов с тем, что сделал Попов! Можно было бы… — Погодите! — вдруг резко повернулся он к Попову. — А почему бы не передавать волновые сигналы, как полагается? По известному коду. По азбуке Морзе. Короткие разряды, длинные разряды. Точки, тире. Ведь это же… — захлебнулся он от волнения. — Вы знаете, что это такое? Попов только глубже спрятался в воротник. Ему ли этого не знать! — Вы не согласны? — допытывался Скобельцин. — Разве этому что-нибудь препятствует? Какие-нибудь неучтенные явления? — Неучтенные… Да, действительно неучтенные… — загадочно пробормотал Попов. — А вам, как физику, что кажется? — спросил он уклончиво. Скобельцин пожал плечами: — Ничего не вижу. Никаких принципиальных препятствий. По существу все то же. Дело только в техническом приспособлении. — Да, это уже не физика, — коротко согласился Попов. — Я испробую! — загорелся Скобельцин. — Если позволите. Когда буду демонстрировать, дам сигналы по Морзе. У нас в институте все телефонисты и телеграфисты. Они это оценят. Поймут сразу на слух без перевода. Новый телеграф! Вы ничего не имеете? Попов покосился на ту сторону реки, где за рябью падающего снега смутно угадывался силуэт башни Адмиралтейства.