— Я проторчала в прокуренном зале, на меня глазел какой-то озабоченный юнец, мне чуть не сломали нос, потом облапали. А, да — еще я чуть не оглохла, стоя около колонок. Это и есть тот самый «культурный шок», о котором ты предупреждала? — Не совсем… По крайней мере, я другое имела в виду. — Ладно, ладно, хватит об этом, а то, боюсь, ты снова начнешь извиняться. Спустя минуту появились коллеги Эммы, о чем-то оживленно болтая. Они обсудили дальнейшие планы, договорившись о репетиции в среду, а после все пятеро вышли на улицу. Троица — гитарист, гитаристка, ударник — удалилась в направлении остановки, оставив Джоан с Эммой вдвоем. — Свежий воздух наконец-то. Эмма кивнула и не слишком уверенно спросила: — Ты сейчас домой? — Да. По крайней мере никуда больше не собиралась. Завтра опять на работу. А ты? — Я собиралась в общагу. В голосе Эммы Джоан заметила едва уловимую грусть. Она прекрасно понимала, в чем дело. «Я не против. Давай пообманываемся». Всё соткано из причин и следствий. Джоан не слишком настойчиво притянула Эмму ближе к себе. Это был момент для Эммы, и она воспользовалась им, поцеловав Джоан. Та отметила, что целуется она хорошо. И тогда Джоан сказала: — Несмотря на все дерьмо, что было сегодня вечером, мне нравится быть с тобой. Они вдвоем прошлись до остановки. Джоан взяла руку спутницы в свою. Дома Джоан наконец-то стянула с себя пропахшее сигаретным дымом и потом худи и плотно облегающие псевдоджинсы и кинула в стирку. Футболка отправилась следом за толстовкой и джинсами — от нее воняло тоже. Голосовое управление стиральной машиной работало нормально, и Джоан, задав настройки несколькими отрывисто произнесенными командами, сняла нижнее белье и встала под душ. Здесь модуль распознавания барахлил, поэтому она его давно отключила, выработав привычку быстро вводить вручную нужные параметры. Теплые струйки воды — какое блаженство после всего, что недавно было. Она думала об Эмме. Дело было уже не только в том, что Джоан хотелось компании. Эмма ей нравилась, и Джоан рассчитывала на развитие их отношений. А чтобы все было хорошо, стоило приложить дополнительные усилия. «Я хочу, чтобы она нравилась мне еще чуточку больше». Необходимый шаблон уже был. Выйдя из ванной, Джоан легла на кровать. Настроила работу имплантатов и, опустив правую руку к промежности, начала мастурбировать. Фоном она запустила заблаговременно записанные сегодня паттерны с аудио- и визуальными образами Эммы; левой рукой при этом она массировала свои груди. Надо постараться активировать нужные группы нейронов — так она собиралась дополнительно немного увеличить силу своего сексуального влечения в будущем. Джоан видела рвение Эммы и хотела сделать для нее кое-что еще. * * * 2081, осень — Он был и будет нашим сыном, Эмма. И это реальная надежда. Ты помнишь, что нам сказали в прошлый раз? — Я понимаю, но… все это как-то… неестественно. То есть я не хочу сказать… Джоан ненавидела это слово. — Неестественно? — Нет, я просто… — Тут нет ничего неестественного! Вообще ничего! Это любимое оправдание всяких кретинов, почему ты сейчас мне это говоришь?! — Не кричи, пожалуйста… — Как? Как я, твою мать, могу… — Заткнись! Взгляд и выкрик Эммы были неожиданными для Джоан и заставили ее замолчать. Эмма продолжала: — Ты права, мы говорим о нашем сыне. И именно поэтому я прошу тебя не пороть горячку. «Ну вот опять». Джоан старалась быть как можно более мягкой. — Послушай. Подумай сама. Ты знаешь прогнозы. Ты знаешь, что нам пришлось брать кредит — и все равно это ничего не гарантирует. — Просто заткнись… — Нет, дослушай. — К Джоан вернулась решительность. — Это лучше, чем всё, что мы можем. Это дает гораздо больше шансов. Ты знаешь это. — И кто это будет? Машина, считающая себя Аланом? — Как будто мы сами не машины. Просто часть его теперь будет искусственной нейронной сетью. И даже не настолько большая. Я понимаю, для тебя это может звучать странно. Но давай вспомним про людей, которые получали тяжелейшие травмы и на всю жизнь оставались овощами! Это шанс не просто на то, что Алан выживет, но и что не станет таким, как они! Ты понимаешь это? — Джоан помолчала, стараясь немного успокоиться. — Даже основа его мозга — если это что-то значит — всё еще обычные нейроны. В этом вся суть. Имплантаты Алана — это обширные протезы. Умный протез. Можно сказать, что этот искусственный интеллект вернет Алану возможность быть в сознании. Но там не будет никаких чуждых воспоминаний, никакой другой… — Джоан запнулась, — личности. «Ни у кого нет личностной идентичности, это условность и обман», — мысленно поправила она себя. Правда, Эмма, хоть и сто раз это слышала, похоже, так и не избавилась от плена иллюзий. Очень по-человечески. Сейчас лучше говорить просто: Алан был и останется Аланом. Эмма молчала. Потом промолвила: — Да, я все понимаю. — Она немного склонила голову. — Прости. Ты права. — Я тоже была… слишком груба. Это, может быть, непросто принять. — Джоан взяла Эмму за плечи. — Он будет нашим сыном не меньше, чем был бы им, каким-то чудом очнувшись сейчас. Я люблю его, как и ты, и хочу, чтобы он выжил. — Я согласна. Пусть все будет так, как ты предлагаешь. Но мне все равно немного не по себе, знаешь. — Я понимаю. Я разозлилась на тебя, но я понимаю, что ты чувствуешь. Сейчас я позвоню им. Чем раньше, тем лучше. — Да… Да, конечно. — Эмма села на диван и, вздохнув, закрыла глаза. — Почему ты всегда должна быть права? Почему ты всегда права?.. — Это не так. Иногда бываешь права ты, иногда я, иногда ошибаемся мы обе. — Позвони. Не теряй времени. * * * 2059 По дороге к кампусу Эмма и Джоан болтали в автобусе. — Когда ты впервые отредактировала себе мозг? Вопрос был вроде бы невинным, но застал Джоан врасплох. Она соврала: — В восемнадцать, перед поступлением в универ. — И как потом? С последствиями операций, в смысле. — Конечно, напрягало и было не слишком приятно, но с теми технологиями, которые были лет семь-восемь назад, все было уже не так и сложно. — Я никогда еще тесно не общалась с людьми с модификациями вроде твоих. Тем более настолько… тесно. — Ну, видишь, мы не кусаемся. — Да я не имела в виду… — Я знаю.