Гриша едва удержался, чтобы не потянуть на себя один из листов, отлетевший на край стола. Нельзя было тянуть, никак нельзя, и он не стал. – Про всех писал, – продолжал участковый. – Даже вон про Лиду, то есть про Лидию Витальевну, что, мол, фонарь у ней на дворе незаконным образом горит, в обход счётчика!.. А я по каждой жалобе – ответ давай, мол, жалоба проверена, факт нарушения закона не установлен. Да ладно б он только мне писал-то! А то он и в район, и в область, а оттуда директивы – давай, Семёныч, разбирайся дальше, делать как будто мне нечего! – А на кого ещё он жаловался? – перебила его Маруся и этим испортила всё дело. Илья Семёныч насупился, собрал со стола бумаги, подровнял их и накрыл сверху большой ладонью. – Про кого ты спрашивал-то, я забыл? – Васильев К. Д. Вы такого не знаете? Участковый взял верхний лист и пробежал его глазами. – Тут прейскурант у меня обозначен, – пояснил он. – На кого и сколько раз написано. Васильев, Васильев… Где тут у нас Васильев… А! Да это ж Костян! Вот он самый и есть! – Какой… Костян? – не понял Гриша. – Да из лесничества Ново-Егорьевского! Ну, Константин, который вчера невесту твою нашёл! Фамилия его Васильев, звать Константин Дмитриевич. И жалоб на него по прейскуранту аж восемь штук. У Гриши вдруг изменилось лицо. Из отличника, бывшего озорника, он превратился в обычного встревоженного человека. – И в чём Валерик его… обвинял? Илья Семёнович махнул рукой: – Да во всём подряд! Ёлки зимой незаконно на продажу рубит, древесину государственную налево продает, когда лес валят, чуть не наркоманов каких-то у себя привечает! А я ему, Валерику, тыщу раз говорил: лесничество не в моём ведомстве, там свой участковый есть, ему и пиши – а он всё равно мне шпарил! Того, говорит, я не знаю, а ты обязан проверить! Я, мол, налогоплательщик, а ты на государственной службе, следовательно, мне должен!.. Вот всем я должен! И супруге, и детям, и государству, и Валерке ещё!.. Они вышли из отделения милиции-полиции и медленно пошли по жаркой и пыльной улице. Маруся ни о чём не спрашивала, а Гриша ничего не говорил. Так они дошли до хлипкой лавочки, торчавшей на берегу затянутого ряской деревенского пруда. Тётя Лида рассказывала, что, когда была маленькой, этот пруд был чистый, прозрачный до самого последнего донного камушка. И холодный!.. В нём бил единственный ключ, и особой заслугой у ребят считалось донырнуть до дна, открыть глаза и увидеть, как он бьёт, размывая вокруг плотные мелкие волны жёлтого песка. Потом в пруд стали валить всякую гадость – это когда вокруг строительство коттеджей началось. Приезжали ночью грузовики и вываливали… И ключ погиб. И пруд погиб тоже. Теперь в нём даже лягушки не живут. Гриша пристроил на лавочку свой рюкзак, который немедленно свалился в траву, сел верхом на гнилую доску, взял Марусю за обе руки и притянул к себе. – Хорошо, – сказал он, глядя на неё снизу вверх. – Ну, предположим. Предположим, что это Костя. – Похоже, – согласилась Маруся и прижалась к нему. Неудобно было, но она всё равно прижалась. – Понимаешь, ещё и дробовик! – Вот именно. У лесничего наверняка есть дробовик, и он умеет им пользоваться. Скорее всего, у него не один дробовик, и об этом, оставленном на месте преступления, никто не знает. – Гриша, это не мог быть Костя. Он меня нашёл в лесу. Гриша помолчал, глядя на чуть колыхавшуюся жирную ряску. – Может, он тебя нашёл, потому что знал, где искать? И просто опасался, что тебя найдут другие? А так… он нашёл, его никто ни в чём не подозревает, он герой. Мы ему благодарны по гроб жизни, мы ему доверяем, и ничто не мешает ему повторить попытку. Маруся погладила его по голове. Она понимала, как ему нелегко, ей самой было трудно и страшно. – Подожди, – он вывернулся у неё из-под руки. – Давай ещё подумаем. Значит, Валерик пишет на Костю кляузы. И что-то, видимо, в этих кляузах есть такое, чего Костя действительно опасается. Допустим, Сыркин случайно или нарочно узнал какую-то его тайну. Костя решает его убить. Он приезжает утром в деревню, застаёт скандал возле магазина, вмешивается в этот скандал, и я вмешиваюсь тоже. Он понимает, что время подходящее – для того, чтобы убить, и для того, чтобы навести на меня. Дальше всё по предыдущему сценарию. Похоже?.. Маруся изо всех сил старалась придумать что-нибудь такое, что отвело бы от лесничего всякие подозрения – он же её спас! На самом деле она всерьёз обязана ему жизнью. И сейчас должна что-то придумать – может быть, не спасти, но помочь ему! – Подожди, Гриша. Тогда при чём тут я? Зачем он хотел убить меня? Я его видела первый раз в жизни возле магазина и больше не видела! Почему он решил, что меня тоже нужно… – Маруська, замолчи, – велел Гриша. Как только он вспоминал, как искал её, как почти отчаялся, как потом под стеной той развалюхи думал, что там внутри может оказаться Марусин труп, ему становилось трудно дышать и не получалось вдохнуть поглубже. – Мы должны тебя спрятать, – сказал он какую-то глупость. – На чердаке? – спросила Маруся с нежной насмешкой. – Вместе с Оксаной?.. – Ты не понимаешь. Если мы… правильно думаем, то это очень опасно. Он знает лес вдоль и поперёк, и он не остановится. – Гришка! – сказала Маруся и взяла его за уши. – Посмотри на меня. Что ты так запаниковал? Ты думай, думай, ты же хорошо это умеешь. Пока что это всё наши предположения, да? Ни на чём не основанные! – А кляузы и дробовик? – С чего мы взяли, что это его дробовик?! Может, это… я не знаю… Санин?! Тут у половины деревни дробовики, и что с того? И ведь именно Костя меня нашёл! – Это можно повернуть в любую сторону. Нашёл, потому что знал, где искать. Потому что сам спрятал. – Нет, – убеждённо сказала Маруся. – Мы что-то упускаем. Точно тебе говорю! – Где? В чём? – Ему не было никакого смысла нападать на меня. Ну, никакого! – Хорошо, тогда у кого был? – Я не знаю! Но мы можем попробовать установить, где был Костя той ночью. Когда убили Валерика. – Я должен тебя спрятать от него. Маруся, которая не отпускала Гришиных ушей, хорошенько потрясла его голову в разные стороны. – Не выдумывай, – велела она. – Ты как тётя Лида! Странно, что она сегодня с утра не верещала, что мы немедленно уезжаем в Москву. Хочешь, привяжи меня на верёвочку и води за собой, я согласна! Вряд ли он пристукнет нас обоих. – Маруська, ты не понимаешь. Он поднялся с лавочки – Марусе пришлось отпустить его уши, – отряхнул рваные и грязные джинсы, подхватил рюкзак и забросил его себе за спину. – Я съезжу к нему в лесничество. Маруся фыркнула. – Я тебя не пущу и не мечтай даже!.. – Марусь, я сам разберусь, ладно? – Ладно, но в лесничество я тебя не пущу. – Мне нужно с ним поговорить. – Очень прекрасно. Поговорим вместе. …Гриша вдруг понял, что она от него не отстанет. Всё изменилось нынешним утром. Ещё вчера он мог сесть на свой любимый мотоцикл с коляской, сказать, что ему надо «по делу», и уехать в любом выбранном направлении. Маруся и ухом бы не повела. Надо так надо!.. Но с сегодняшнего дня это стало невозможным. Отныне и навсегда. Он вынужден будет давать отчёт, сообщать о времени прибытия, оправдываться, если опоздает. Это показалось ему странным и неправильным, и он пока не знал, как именно следует поступать в таких случаях. – Кстати, – сказал он с досадой, – привязать тебя – хорошая идея. Варка варенья шла полным ходом, а Маруся-то начисто позабыла про варенье! Тётя с красным, разгорячённым лицом, повязанная косынкой, мешала в тазу над жаровней прозрачный, как шампанское, сироп. В нём, как раньше в деревенском прудике, тоже били ключи – со дна поднимались тоненькие пузырьки. Агриппина тоже была в косынке. Она чистила антоновку для следующей партии. – Марина, куда вы пропали? – начала тётя, и по тому, что её назвали Мариной, Маруся поняла, что дело серьёзное. – У нас работы полно, а ты ходишь где-то! – Это я виноват, – тут же вступился Гриша. – Извините, Лидия Витальевна. А… Константин мотоцикл не приводил? – Как же! Приведёт он! Теперь не дождёшься! Вот помяни моё слово, сам за ним поедешь! – Так, может, я прямо сейчас и съезжу?.. – Гриша, – тревожно сказала Маруся, – я с тобой! – Ты останешься варенье варить. – Вот именно! – подхватила тётя Лида. – Подружку бросила, варенье бросила, так не годится! – Гриша, я с тобой! Агриппина посмотрела с подозрением – что такое? Подумаешь, дело, в лесничество съездить! – А ты на чём поедешь? – Руки у неё работали очень проворно, гора очищенных яблок росла. – На палочке верхом? – На велосипеде, – буркнул Гриша. – Груня, давай яблоки, пока не потемнели!