– Спасибо, – опять глупо пробормотал Гриша, а тётя Лида положила руку ему на плечо. – Ну вот-с, – с облегчением, как будто сделал тяжёлую работу, которая давно его тяготила, сказал Прокопенко. – Вы утром спрашивали меня о Валерии, убитом. – Да, – встрепенулся Гриша. – Спрашивал. – А я не стал с вами разговаривать – в силу нашей взаимной антипатии, с которой мы только что покончили… Константин отвернулся и кашлянул в кулак. – Так вот, накануне убийства к Валерию из города приезжала супруга. Гриша некоторое время соображал. Все подробности убийства, казавшиеся ранее такими занимательными и важными, теперь не имели никакого значения. …Нужно подумать, сам себе говорил Гриша. Всё началось именно с этого убийства! – Вы… видели её? Супругу Валерия? – Так же отчётливо, как вас, Григорий Михайлович. Я отправился на велосипеде на ферму, чтобы приобрести десяток яиц к завтраку. В магазине мы их не берём, предпочитаем на ферме, там несколько дороже, но… – Витенька, – перебила его супруга. – Да, и при выезде на дорогу я как раз увидел супругу Валерия. Она шла с автобусной остановки. Гриша ещё немного подумал. Утром, когда участковый явился в дом дебошира Сыркина и нашёл его мёртвым, никакой супруги там не было. Зато была чайная чашка со следами губной помады. А у соседки Натальи в раковине таких чашек обнаружилось целых две!.. – Вы не видели, когда она уехала? – спросил Гриша. – Или, может быть, ушла куда-нибудь? – Нет, больше мы её не видели. Прокопенко допил водку, поднялся, загородив собой фонарь, и всем корпусом поклонился. – Вы не поверите, – сказал он, – как нас с Людочкой угнетало это… взаимонепонимание! Ведь оно распространилось и на Лидию Витальевну, и на её племянницу!.. Теперь, я надеюсь, всё пойдёт, как следует у порядочных людей. Гриша тоже поднялся, и они пожали друг другу руки. – Ну, доброй ночи. Оставшиеся долго молчали. – Дела, – протянул Константин, когда в соседнем доме загорелись окошки: это означало, что супруги вернулись к себе. – Делишки. – Ничего не понимаю, – призналась тётя Лида и обратилась к Константину: – А сам-то откуда? Что-то мы раньше и не встречались никогда!.. – Из Ново-Егорьевского лесничества, – пояснил тот. – Мы вон с Гришей на пару того хулигана приструнили, который потом в труп превратился. Сегодня я на почту ходил, дай, думаю, зайду к вам, раз приглашали. И вот… зашёл. – Хорошо, что зашёл, – подал голос Гриша. – Без тебя её не нашли бы. А там, сам говоришь, всё приготовлено для… пожара. – Благослови тебя Господь, – скороговоркой начала Лида. – А мы завтра в Москву… – Разобраться бы надо, – осторожно сказал Константин. – А уж потом в Москву. – Вы тут без нас разберётесь, – отрезала Лида и ушла в дом. Гриша посмотрел на Костю. – Утро вечера мудренее, – сказал тот. – Утром и поглядим, кто куда поедет или, может, не поедет. – А ты что? – спросил Гриша, потёр лицо и опять удивился, что на нём очки, за весь этот длинный и страшный день они ни разу не свалились и не потерялись, хотя обычно то и дело съезжали с носа. – Может, у нас переночуешь? Какой смысл ночью возвращаться? – Да, – согласился Константин. – Ночью дорога вдвое длиннее, а я без транспорта нынче. – Бери мой мотоцикл, хочешь? Или лучше ночуй. Ночевать Константин отказался, оседлал мотоцикл с коляской, пообещав завтра вернуть, и укатил. Стрекотанье мотора затихло в поле за деревней. – А сколько до этого лесничества? – спросил Гриша, когда Лидия Витальевна вышла и стала собирать посуду. – Километров пятнадцать, наверное. Я потому его и не знаю, этого лесничего, или кто он?.. Из лесничества к нам редко ходят. Они за водкой и за хлебом на Егорьевское шоссе ездят, им там ближе. Гриш, что мы делать-то будем? Он посмотрел на неё. – В Москву, конечно, надо ехать, но если Марусеньку мою убить пытались, так её и в Москве найдут! Чего нас искать-то, адреса все известны! Отца, что ль, сюда вызвать? Или что делать? – причитала Лидия. – Подождите отца вызывать, – перепугался Гриша. – Вы Сергея Витальевича лучше моего знаете! Шума будет много, а толку никакого. – Ох, это точно, – согласилась Лида. – И кому она понадобилась-то?! Наша Маруся! Она и за ворота редко выходит! Приедет и так и сидит на участке. Понимаю, скучно ей, но я с ней тоже не могу то и дело на речку ходить или в лес, у меня же дом на руках! – Она подумала и добавила с сердцем: – Будь они прокляты, и лес этот, и речка! – Что-то Маруся узнала, – выговорил Гриша медленно. – Что-то такое, из-за чего кто-то решился на убийство. А я или не понял, или не догадался. Или она мне не сказала! – Да Маруся всё тебе рассказывает! – Конечно, – согласился Гриша. – Я же друг детства. – Друг, друг, – подхватила тётя Лида. – Старый друг лучше новых двух, это нам известно. А девчонка откуда взялась, Груня-то эта, новый друг? И кавалер фасонистый? – С Груней мы недавно познакомились. А кавалер из Марусиного института. Кстати, куда он делся? – После того как ты его до смерти избил, – сказала Лидия Витальевна с удовольствием, – он полежал немного, потом поднялся, сел в свою тачку и отбыл. Он всё в Москву собирался, туда, должно быть, и отбыл. – Не бил я его до смерти… – В общем, он отбыл. Иди, Гришенька, помойся, там воды горячей прорва осталась, в бане-то, и ложись. Бог милостив, ночью ничего не стрясётся, а завтра посмотрим. Гриша, который вдруг очень устал, кивнул и нога за ногу поплёлся в баню. – А соседи наши каковы? – в спину ему сказала Лида и засмеялась. – Устранили взаимонепонимание! Видно, неплохие люди, а, Гриш? Он обернулся на пороге бани, улыбнулся и махнул рукой. Маруся проснулась от того, что страшно хотелось пить, так, что казалось, будто ссохлось горло. Она немного посидела, дыша ртом и стараясь немного охладить горящее нёбо. За окном было темно, в доме ни звука, слышно только, как спокойно и редко дышит Агриппина на своём матрасе, похожем на перину из сказки о принцессе на горошине, и стучат ходики. Маруся поднялась, ощупью двинулась на кухню и жадно попила воды из-под крана. Она показалась ей тёплой, хотя насос качал её из глубины и вода всегда была ледяной. Маруся пила долго и думала, что не напьётся никогда. Нужно выйти на улицу и немного подышать прохладным воздухом. Вся кожа у неё горела, как от температуры. Стараясь не стучать дверью, она вышла в холодную часть дома и немного постояла, наслаждаясь прохладой и запахом сена. Тётя каждый год устраивала сеновал, хотя ни коровы, ни козы никогда не держала, и сеновал был никому не нужен, только отец изредка ночевал, когда выбирался из города, а в этот приезд там спал Гриша. Но сено каждый год косили на лугу за домом, и «на покос», как это называлось в семье, Маруся с отцом обязательно приезжали, это было самое лучшее время в году – середина лета, длинные дни, короткие росистые ночи, и отец радостно и бодро работал, и не называл Марусю кулёмой, и не ссорился с тётей по политическим вопросам. Почему-то они то и дело ссорились именно по политическим вопросам!.. Маруся решила, что выйдет на улицу и попьёт из бочки – там наверняка холодная вода, полная бочка ледяной воды, – откинула щеколду и стала потихоньку открывать дверь. – Кто там?! Маруся замерла. Где-то зажёгся свет, что-то заскрипело, зашуршало, и дверь сама распахнулась. На пороге стоял Гриша в трусах и галошах на босу ногу. Он щурился от света, в руке держал топор, и вид у него был воинственный. – Привет, – сказала Маруся и, потеснив его, вышла на крыльцо. Луна валилась за горушку и казалась огромной, как на картинках из сказок. Воздух был прохладным и плотным, и ей уже было не так мучительно жарко. – Маруся? – за спиной удивился Гриша, как будто только что её увидел. – Ты куда?! Она добрела до бочки, сунула в неё голову и стала пить. Заломило лоб, и показалось, что вода затекла в уши, и там, в ушах, тоже стало немного прохладнее. Она вынырнула, тяжело дыша, утёрлась, потом опустила в бочку руки по самые плечи и немного так постояла. – Простынешь, – сказал Гриша. Маруся отрицательно помотала головой.