– Это моя тётя, – сказала Маруся. Пока Антон не назвал Лиду бабулей, она знала, что тётка в свои сорок восемь лет выглядит просто превосходно – загорелая, подтянутая, зубы белые, волосы пушистые. А сейчас ей показалось, что Лида и вправду бабка – ногами шаркает, сутулится, какие-то на ней вечно нелепые штаны и бейсболки!.. – Пироги ещё поставить нужно, – отозвалась бывшая только что молодой, а теперь ставшая старухой Лидия Витальевна. – Гриш, может, пока самовар поставишь и на речку сходите? Такие погоды стоят! Агриппина переводила взгляд с одного на другого, прищурилась и сказала, что они вполне могут уехать, если явились не ко времени. – Дед просил передать приглашение, – уточнила она. – На первое сентября. К нам, в Малаховку. Все свои будут – Маргошка, Мишаня Воскресенский. Бабушка из Карловых Вар наконец-то вернулась! У нас первого сентября всегда большой сбор. Но дед только самых-самых приглашает! Самых близких и любимых! – Я тоже приеду, – заявил Антон весело. – А вас мой дед разве приглашал? – удивилась Агриппина. – Маруся, зови гостей к столу, – хлопотала «бабушка» Лида. – Неси варенье, ягоды. А я сейчас быстренько блинчиков напеку. – Я помогу, – вступила Агриппина, засучивая рукава. Лидия Витальевна посмотрела на неё. – На самом деле дед меня страшно ругает, что я на журналистику пошла. Он считает, что журналистика – это вообще не профессия, а повар из меня вышел бы классный. Лидия засмеялась и превратилась из старухи в молодую. – Ну, посмотрим, – сказала она весело. – А ты как печёшь, на воде, на молоке?.. – Если на скорую руку, то на молоке, конечно, а дрожжевые на воде заводим. У вас такие цветы шикарные, а у нас с бабушкой ничего не растёт. Дед говорит, что мы необразованные, нужно книги читать по почвоведению, там ясно сказано, что под соснами растёт, а что не растёт… Продолжая говорить, Агриппина следом за тётей Лидой скрылась в доме, а Гриша поволок самовар под уличный кран. – Ты что, не рада меня видеть? – спросил Антон, подошёл и взял Марусю за руку. – Я думал, ты счастлива будешь! – Я счастлива, – уныло пробормотала Маруся. Антон был настолько блестящий молодой человек, да ещё юрист, да ещё выглядел точь-в-точь как те самые, из журналов, что рядом с ним она чувствовала себя убогой замарашкой, и ей было стыдно за дом, за участок, за Гришу и тётю. В Москве, на работе, всё было чуть-чуть по-другому. Там она старалась принарядиться, как-то улучшиться, немного распрямить плечи, а здесь всё какое-то примитивное, первобытное, и сама Маруся с её забранными в хвост волосами казалась себе такой же примитивной и первобытной. – Где ты взяла эту подругу? – Антон кивнул в сторону садового крылечка. – Я и не знал, что ты… водишь дружбу с такими людьми! – Я видела её один раз в жизни. Антон фыркнул. – Не выдумывай. Зачем? Она к тебе попёрлась за сто километров, в гости зовёт, а ты чего? Интересничаешь? Гриша притащил самовар, и Маруся осторожно высвободила свои пальцы из Антоновой ладони. – Мы что, отсюда будем пить?! – удивился Антон. – Это ж полная антисанитария! – На кухне есть вода в бутылках, – проинформировал Гриша. – Нет, а что, в деревнях до сих пор пьют из таких штук? А с желудком потом что делать? – Понятия не имею, – признался Гриша. Встал на колени и принялся дуть в самоварное днище. Оттуда во все стороны полетела зола. Антон отскочил. На нём были белые льняные брюки. – Ты думаешь, разгорится? – по-прежнему уныло спросила Маруся у Гриши. – Там ещё угли тлеют, я посмотрел. Мы его ставили-то недавно. Из самоварного горла пошёл тоненький дымок, и Гриша стал колоть и по одной опускать в него щепки. – Там же вода, – издалека предупредил Антон. – В воде деревяшки не горят. Гриша и Маруся на него оглянулись. – Марусь, давай корзину с шишками. Видишь, пошёл. Маруся принесла корзину, которая всегда стояла на поленнице под крышей. Антон вернулся в шезлонг и наблюдал за их манипуляциями с интересом. – У вас на кафедре день рождения праздновали, – сказал он. – Меня звали, но я не пошёл. А твоя подруга Наташа, по-моему, на тебя сердится. – Даша она. – Когда я стал спрашивать, где этот твой Егорьевск, она слова через губу цедила. Еле добился от неё, как деревня называется! Дальше уже просто было, по навигатору. – До Егорьевска отсюда ещё километров тридцать в сторону. – Какая разница! И ты вот тут каждое лето отдыхаешь, да? А на море чего? Я так люблю море! Я без моря прямо болею! Тут же со скуки сдохнешь. Маруся бросала в самовар шишки, Гриша установил трубу, и из неё сразу повалил густой белый дым. – Ух ты! – восхитился Антон. – Разгорелось! Там, наверное, не просто вода, а с чем-нибудь, да? – С керосином, – пояснил Гриша. – Ну, тогда, конечно, разгорится. Слушайте, что они там так долго, бабуля с Агриппиной? Может, им нужно помочь? – Антон поднялся из шезлонга, посмотрел на самовар и опять восхитился: – Ну просто первобытно-общинный строй, а? Сейчас селфи сделаю, Сеть взорвётся! Он вытащил мобильный телефон, посмотрел в него, как в зеркало, и стал пристраиваться поближе к самовару. – Так, так, – приговаривал он. – Только чтоб дым было видно и паровоз этот. Маруся не хотела смеяться. Вот совсем не хотела! Она почти впала в отчаяние. Только что всё было прекрасно, и они с Гришей – Шерлок и Джон – собирались на речку, и вдруг свалились на неё неожиданные испытания. Нет, она не хотела смеяться. Но, глядя, как Антон, извиваясь всем телом, пытается поймать в объектив телефона себя вместе с ничего не подозревающим самоваром – символом первобытности! – осторожно хихикнула. Гриша посмотрел на неё и тоже хрюкнул. Антон ничего не замечал. Он фотографировал себя. – Вот, отлично, и чтоб дрова попали, какая прелесть, дым, дым, ты куда, куда тебя понесло! Дым, ты нужен для красоты! – Он, пританцовывая, задел локтём самоварную трубу, которая с жестяным грохотом обрушилась ему под ноги, изрыгнув на белые льняные брюки облако чёрной сажи. – Чёрт! – завопил Антон и отпрыгнул. – Чёрт, что такое?! – Труба упала, – проинформировал Гриша, нацепил рукавицы и водрузил трубу на место. Антон отряхивал брюки. Тонкая чёрная пыль расползалась по белоснежной ткани всё больше и больше. – Не трогай! – закричала Маруся. – Что ты делаешь?! Они сейчас все в саже будут! – Блин, да что ж это за!.. Что за хрень?! Нет, как я в Москву поеду?! – Вы на машине поедете, – сказал Гриша. – У вас машина исправна? – Да иди ты в пень! Что теперь делать?! С крылечка сбежала Агриппина. В руках у неё была большая тарелка с горкой блинов. – Мы на двух сковородах нажарили, – похвасталась она. – Как там самовар? Антон, вы что, чистили каминные трубы? – Маруся! – из дома закричала Лида. – Прими у меня сметану и варенье земляничное! Маруся забежала в дом и тут только захохотала. – Ты что? – озабоченно спросила тётя, подавая ей холодную тяжёлую крынку. – Это кто такие? Первый раз вижу! – Агриппина – внучка профессора Астрова, – сказала Маруся. – Мы с ней недавно познакомились. Антон из нашего университета, только он юрист. – Он твой кавалер? – осведомилась Лидия. – Или он кавалер этой профессорской внучки? – Тётя, что ты?! Разве он может быть моим кавалером?! – Не размахивай сметаной, выронишь. А почему он не может быть твоим кавалером? Маруся закатила глаза. – Да мы об этом с тобой уже говорили! Это совершенно другие люди, с другой планеты! Ты посмотри на него! – Смотрю. Хлыщ какой-то. И, по-моему, не очень умный. – Сама ты, тётя… ничего не понимаешь! – Где мне. – Он на все выставки ходит, в «Гараж» и на «Красный Октябрь»…