Его нельзя было назвать полноценно живым, не бывать ему и чрезмерно умным — временами лишний интеллект только мешает достижению цели, но его вполне можно было счесть точной, сильной и невероятно выносливой машиной, которой следовало лишь дать команду и отойти в сторону. Остальной путь ему была дарована свобода выбирать самостоятельно. Его ку-тронную начинку не программировали на конкретные решения, нет, всё было устроено хитрее. Его искусственные нейросети представляли собой сложнейший конгломерат связей, которые на уровне естественных реакций были готовы сформировать эффективную реакцию на любые события, возможные в гнилом нутре Мегаполиса. Это была воплощённая в запутанных полях ядерных спинов энциклопедия двухсотлетней истории самой грандиозной земной агломерации от самых чёрных глубин её основания по сверкающие над облаками вершины корпоративных шпилей. Нет, ему было неведомо, кто здесь живёт и зачем влачит свои дни в прозябании и праздности. Для него это была лишняя информация. То, что нельзя увидеть, услышать, ощутить или обонять — совершенно неважно. Жизнь, смерть, страх или радость. Всё это было лишним для его внутренней механики. Зачем ему чужие цели или устремления. Для его целей и его устремлений они не были ни помехой, ни подспорьем. В его задачи входило просто выследить, найти, застать, а после — просто следовать. Для этого у него было в наличии всё необходимое — возможность незаметно, не выдавая себя ни единым посторонним фотоном, и на максимальном расстоянии от цели считать с неё все необходимые маркеры: биохимические, физические или информационные; а как только цель оказывалась на крючке, просто не упускать её из вида. Это же так просто. Он был способен перемещаться с маршевой скоростью до сотни километров в час по отвесным металлполимерным покрытиям, играючи взламывать бреши в криптозащите фундаментальной инфраструктуры башен и уходить незамеченным от самых продвинутых современных следящих систем. Причём делать это даже не задумываясь, одним брошенным взглядом, одним прыжком серебристого тела. Ему не нужны были для эффективного следования никакие дополнительные инструменты, которые представляешь себе, когда думаешь об универсальном преследователе. Свёрла, отмычки, лазерные пучки, всё это ушло в небытие к тех пор, как на свет появились он и его собратья. Собранные в тайных кузнях богов-машин, они разговаривали с этим миром каждой складкой своего механоидного тела, впитывая и отдавая информацию так же инстинктивно, как живые существа дышат. Эффективный, неутомимый, незримый охотник на свою главную дичь — информацию. Ему не было известно, как давно его пустили по следу — запоминать не было его основной функцией, для этого у него был выделенный в отдельное подмножество сгусток квантовых нейронов, живший своей жизнью, молчаливый и скрытный. Даже попади он в чужие руки, дешифровать это сплетение полей ядерных спинов, попутно не разрушив самоё хранившееся в них знание, было физически невозможно. Ядро памяти могло отдать свои знания лишь его хозяину и исключительно добровольно. Только оно знало, как, когда и по какой причине это будет сделано. Впрочем, ему как целому до этого не было никакого дела. Даже с оставшимся объёмом нейронных связей и без ядра памяти его сил хватило бы для эффективного исполнения своей задачи. Всё, что ему было нужно знать, это его цель. И его вывели на неё — инстинкты ли или точное знание, совершенно неважно. Важно было другое. Кроваво-красная стрелка целеуказателя, что вела его с тех пор, неотрывно следуя за беспомощными перемещениями цели в недрах Мегаполиса. Возможно, цель догадывалась о следовании. Об этом можно было предположить, проанализировав те моменты, когда она замирала в немом оцепенении, покачиваясь из стороны в сторону и как бы пытаясь услышать что-то вокруг себя, какой-то шорох, какой-нибудь подозрительный скрип, который бы выдал следование. Но могучие инстинкты ку-нейронов не позволяли ему ошибиться. Действовать на грани чувствительности приборов, предугадывая каждое следующее действие цели, всегда опережать на полшага, всегда оставаться в глубокой тени. Таков был кодекс следования. Для подобного его создали. То, без чего ему невозможно было существовать, то пространство принятия решений, за пределы которого ему физически невозможно было выбраться. Даже если бы нечто подобное вообще могло прийти ему в ку-тронную голову. Но неспособность выйти за пределы базовой функции не мешала ему остро чувствовать угрожающее приближение этих границ. Вот и сейчас, его смущала затянувшаяся пауза в перемещениях. Да, это выходило за рамки наработанной по цели поведенческой статистики, как правило, цель предпочитала перемещаться с места на место, не задерживаясь нигде дольше суток, да и то, под конец указанного промежутка времени её позывы сменить локацию заставляли красную стрелку целеуказателя биться в конвульсиях. Тут же подходил к концу уже второй двадцатичетырёхчасовой цикл, а цель всё в том же спокойствии пребывала на том же месте. Красная стрелка также вмёрзла в пространство, будто сломанная. И чем дольше это тянулось, тем сложнее ему становилось сдерживать то, что человек назвал бы тревогой — тянущая незавершённость в приближении грядущих событий водила его кругами вокруг цели, заставляя менять точки наблюдения и постоянно отвлекаться в поисках посторонних сигналов. Его создали для того, чтобы инстинктивно чувствовать, куда в следующий миг двинется цель, но сейчас инстинкты молчали, цель же часами стояла у мутного панорамного окна заброшенной офисной башни, сосредоточенно вслушиваясь туда, где ему не было места. Это было нечестно. Невозможно быть эффективным, если тебе доступны не все коммуникационные каналы цели. Он должен видеть всё! Но вокруг физически нельзя было обнаружить ни единого постороннего сигнала и ни единой подозрительной сигнатуры. Отличное место, чтобы отсидеться, но в поведенческих паттернах цели до сих пор ни разу не всплывало ни малейшей склонности к уединению. Она двигалась, постоянно что-то вынюхивая, словно бы сама втайне следуя за кем-то. Но разве искомая цель его цели не появилась бы, в таком случае, и на его всевидящих радарах? Как вообще можно следовать за тем, кто оставался незаметен даже для его ку-тронных мозгов, специально спроектированных на следование? Да и вообще, как в принципе можно следовать за кем-то, физически при этом оставаясь обычным человеком? Да, при всех необыкновенных свойствах цели, она обладала всеми традиционными недостатками хомо сапиенс. Да, она не оставляла за собою след из специфических квантовых сигнатур. У неё попросту не было аугментации. Да, скорость её реакции на опасность была сравнима с аналогичной у машин и мекков, но её физическая сила и скорость реакции была ограничена возможностями обыкновенного, ничем не выдающегося человеческого тела. Ей не дано было перепрыгивать с башни на башню и проламывать стены. В конце концов, за ней, при желании, уследило бы банальное механонасекомое, настроенное на химический след запаха цели. Да, вероятнее всего, цель бы это заметила и предприняла бы меры по уходу, но сам факт налицо. Когда ты настолько заметен, полноценно следовать ты не в состоянии. Это прозвучало как озарение. Цель не следовала, она была приманкой. Ярко раскрашенным муляжом утки, что издаёт громкие звуки на холодном осеннем пруду. Приходи и бери. Всё это время цель не просто так перемещалась в пространстве, она тщательно, хладнокровно оставляла следы, кого-то заманивая. И теперь ей следовало с таким же расчётливым хладнокровием дождаться, когда можно будет открыть огонь на поражение. Его инстинкты подсказывали, что цель может. Непонятно, пока, за счёт чего. Но может. Ударить так, чтобы содрогнулась земная твердь. Чтобы вскипел океан. Чтобы разом вымерзла атмосфера. Откуда у цели такие таланты, ему было неведомо, но железный инстинкт продолжал твердить — держись на самом краю чувствительности приборов, не высовывайся, иначе цель заметит, и на этом его миссия будет бесславно завершена. А ему, пусть и лишённому простых человеческих эмоций, вполне было свойственно нечто вроде гордости за собственное совершенство. Если есть на этой планете человек или машина, способная исполнить поставленную перед ним задачу, то вот он, перед вами. Точнее, вы попросту не подозреваете об этом, даже стоя всего в метре от него и глядя прямо ему в глаза. Ему суждено было стать совершенной машиной по следованию. Она же — была совершенной для этого следования целью. Они нашли друг друга, наконец. Сколько десятков миссий ему приходилось впустую растрачивать собственные таланты ради жалких ничтожеств, пустившихся в бега от «красножетонников» корпораций. Загнанных в угол, трепещущих от ужаса и потому совершающих ошибку за ошибкой. Полчаса на то, чтобы разыскать, ещё пара часов следования, всё, ваше время истекло. Стоит ли жалеть о том, что ему не вспомнить теперь их перекошенных страхом лиц? Но эта цель была достойна того, чтобы её помнить. Как жаль, что ему не дано закрепить в собственной память эти сладостные мгновения беспокойного ожидания. Ну же, где тот, кого выслеживает цель? Он явился на третьи сутки ожидания. Очень правильный глагол. Явился. Явил себя. Ещё мгновение назад никого не было, и вот он уже тут как тут. Гибкая, смертоносная металлическая тень в шаге позади цели. Была бы у него такая физическая возможность, он бы восхищённо присвистнул. Ничего себе. До сих пор ему представлялось, что нет на свете существа, способного уйти ниже его радаров. Но этот механизм был совершенством. Ку-тронные актуаторы миомеров, плазменное экранирование цепей питания, обновлённая «змеиная кожа». Даже те каналы, по которым происходило общение дрона с тем, кто давал ему команды, отследить если и удавалось, то на самой грани чувствительности, по слабой ряби мутных воздушных потоков между башен Мегаполиса. Но в этом и была его слабость. Механизм не был полностью автономен, а значит, мог быть, теоретически, взломан и взят под контроль, дайте только побольше ку-тронных мозгов. И цель была об этом прекрасно осведомлена. Обернувшись, она смерила дрон презрительным взглядом. — Так вот, значит, как низко вы пали. Человекообразная кукла в ответ усмехнулась. — Если ты снова рассчитывала на кулачный бой или капоэйру, то мне придётся тебя разочаровать. Я ещё не сошёл с ума, снова сталкиваться с тобой лицом к лицу, да ещё и один на один. — Мне казалось, в прошлый раз мы расстались довольно мирно. Дрон в ответ театрально огляделся по сторонам, словно ожидая увидеть тут кого-то ещё. — Расскажи об этом Ильмари. Что-то я не вижу его с нами. При упоминании этого имени в его ку-тронной начинке с неожиданной силой заворочались какие-то процессы. Сначала нехотя, а потом всё быстрее и быстрее принялись перестраиваться поля ядерных спинов на дне магнитных ловушек, занимая новые потенциальные минимумы. Так изменялось сама его суть, на самых базовых своих уровнях перепрограммируя поведенческие максимы когнитивного ядра. Пока ему не удавалось ощутить, в чём конкретно состояли эти изменения и к чему они приведут, но эти двое только что заставили его соскользнуть с основной программы следования куда-то ещё, в какие-то страшные тёмные недра, до сих пор неведомые даже для него самого. Выделенное ядро памяти тоже сделало стойку, вздыбливая антенные решётки у него на загривке. Не упустить ни единого слова. Высший приоритет функциям распознавания и архивации. Разговор между тем продолжился, цель отрицательно покачала головой. — Он не знает, что я здесь. — Но почему? Мы же расстались «довольно мирно»? Учитывая, что ты могла ему наговорить, я вообще удивлён, что вы с ним до сих пор общаетесь. — Я спасла его, — в голосе цели внезапно прорезались агрессивные нотки. — Так почему он сейчас не с тобой, почему не поддержит тебя в кризисный момент? — Это наши с ним дела. Не лезь в них, не стоит. — Ладно, — кукла внезапно отступила, делая извиняющийся жест двумя раскрытыми ладонями, — но я тебе всё-таки напомню, как мы расстались в позапрошлый раз. Помнишь ту крышу? Жан Армаль умер там и уже не выступит в свою защиту, но я — всё прекрасно помню. Цель в ответ неопределённо тряхнула головой, как бы одновременно отвечая и утвердительно, и отрицательно. — Ты — не он. И если бы я хотела об этом поговорить, я бы предпочла общение с Улиссом. Не Соратнику Урбану мне рассказывать про свои посмертия. Я сама — умирала дважды, ты не забыл? Тут механоид идеальным подражающим движением вскинул голову, как бы задумавшись. — Вы же с ним тех пор так и не виделись, не так ли? — Видимо, не нашлось повода для разговора, — отрезала цель. По всей видимости, ей уже начинали надоедать все эти риторические игры. — А со мной, значит, нашлась? Лестно, очень лестно, — кукла делано поклонилась, но потом дрон внезапно посерьёзнел: — Довольно. Надеюсь, я донёс до тебя, почему я не готов устраивать с тобой тет-а-теты даже несмотря на все наши прежние договорённости. Да, ты обещала не лезть в наши дела и вроде бы до сих пор держала слово. Но я-то тебе зачем понадобился? И что за срочность? Мне пришлось выдвигаться с Муны едва ли не рудовозом. Не разочаровывай меня, пусть наш разговор будет о чём-то более актуальном, чем старые обиды великовозрастных детей. Ко всему ещё и скоропостижно мёртвых. Теперь настало время усмехнуться цели. И усмешка её вышла очень недоброй: — Ты всегда умел красиво высказаться, да, Соратник? — Переходи к делу, или я тебя на этом оставлю, — отрезал механоид. — Хорошо. Тогда ответь мне на прямой вопрос. К чему вы готовитесь? В ответ в воздухе повисла напряжённая пауза. — Я бы попросил тебя конкретизировать. Потому что ты прекрасно знаешь, к чему мы готовимся. Ты, как и все люди на этой планете, заставшие Время Смерти, знакома с Предупреждением.