— Да уж живой. Привалившись спиной к серебристому боку «Абриго», он широко расставил ноги и принялся жадно водить стволом туда и сюда в поисках цели. В его бионических глазах светился азарт охотника. Элинор подобного воодушевления не разделяла. Кругом раздавались хлопки выстрелов, между укрытий носились тени. Пахло тоже, наверняка, омерзительно, но Элинор, захлопнув броню, лишила себя сомнительного удовольствия ко всему ещё и нюхать пороховую вонь пополам с запахом горелого мяса. — Что это за путо? Иларио для верности двинул армированным ботинком в бок валяющегося тут же десконесидо. — Мне почём знать. Но соваться сюда по доброй воле, это ж надо последние мозги сторчать. Иларио хмыкнул, пальнув пару раз наудачу и прислушиваясь к ответным крикам. — Вот они и сторчали. Правильно я подмогу свистнул. И, подумав, добавил: — Питу только жалко. Да уж. Элинор дождалась, когда перестрелка немного стихнет, после чего одним прыжком очутилась у тела Питы. Тот так и лежал, раскинувшись, в луже собственной крови. Помочь ему было нечем — серое вещество несчастного наркоши мелкими ошмётками покрывало всё вокруг в радиусе трёх метров. Тогда Элинор решительно поднялась на ноги, поворачиваясь к ближайшей группе бруто, что засели в тени «Абриго». Пара пуль тут же с воем отрекошетила от её лба, но Элинор лишь слегка покачнулась. — Эй, вы там! Прекратить огонь! Обращалась она скорее к доброхотам-помощничкам, нежели к этим монтес де мерда, но послушались в итоге все. — Я не знаю, откуда вы тут нарисовались, но вот вам последний шанс свалить потихоньку. Всем слышно? Молчание. — Даю три минуты на обдумывание. Потом выхожу по-серьёзному. С этими словами Элинор убралась от греха подальше в тенёчек к заинтересованному Иларио. — Откуда у тебя такой модный костюмчик, а? И почему я такой тебя ни разу не видел? — Долго объяснять. — А я не тороплюсь. Элинор только вздохнула. — Если вкратце, то я мекк. Иларио поморгал в её сторону немного, но потом всё-таки вернулся к наблюдению за противником. — Служишь корпоративным крысам, значит? — Не совсем. — Понятно, — задумчиво протянул Иларио, — хотя всё равно не понятно. Ты не подумай, я не деревня какая, я видел вживую мекка. Страшное дело. На тебя ни разу не похоже. Да что там, на человека-то не очень. — Обвязка разная бывает. Ты посмотри на этих, бипедальных, — Элинор кивнула в пространство, — их тоже поди не всегда отличишь от живых. — Правда твоя. Да и то сказать, все мы немножко мекки. Кто-то больше, кто-то меньше. — Не совсем. Дело же не в степени аугментации. Настоящий мекк, он больше не человек в общем-то, а придаток к машине. — Это потому, что вы не можете больше жить без своего обвеса? — Ха, нет. Если тебе отключить почечный протез, ты же и суток не протянешь. — Тогда в чём разница? Как бы ему объяснить понятнее? Элинор вновь поднялась. — Время вышло. Дроны обездвижить, оружие обесточить. Выходим на середину по одному с поднятыми руками. Тишина, только елозят с крыши лазерные целеуказатели доброхотов. Поди придётся теперь полдня выяснять, сколько народу они там положили, прежде чем противник залечь успел. Вот беда-то. Элинор задумчиво обвела фавелу взглядом и, вздохнув, сбросила на асфальт куртку — не портить же хорошую вещь, активируя боевую трансформацию. Актуаторы взвыли, разрывая синтекожу. Прости-прощей, человеческий облик. Было слышно, как у неё за спиной отвисла челюсть Иларио. Первый ствол тут же полетел к её ногам из-за ближайшей бетонной опоры. Пришибленных бруто пришлось собирать по всей округе ещё час. Если отбиться от местных стрелков им ещё вполне бы удалось, пусть с потерями, но они бы в итоге спокойно отошли, но Элинор в её натуральном виде им в качестве противника была совершенно излишня. Вот и славно. Пока созывали своих, вязали бруто, вызывали наряд полисия из ближайшего околотка, прошло ещё полдня. Резиденты комунидадес начинали уже нервничать, поглядывая на часы. Скоро начнёт темнеть, а там и светлячки треклятые, мадре миа. Пора было потихоньку расходиться. Иларио, раздав желающим боеприпасы из числа добровольно сданного, проследил однако, чтобы стволы никто не хватал. Только лишнего оружия в Росинья не хватало для полного счастья. Часть придётся для порядка сдать полицейским, остальное же они припрячут до лучших времён. Ну или худших, смотря как поглядеть. Только отпустив последнего доброхота, довольного набранным хабаром, и помахав платочком вослед улетающим синим мигалкам, Иларио вернулся внутрь «Абриго», где и просидела весь день молчаливая Элинор. Приём пациентов на сегодня, разумеется, был отменён. Стараясь не пялиться на пласты синтекожи, свисающие у неё по плечам, Иларио молча протянул ей калебас холодного матэ. Элинор в ответ благодарно кивнула, но пить не стала, размышляя о чём-то своём. — Теперь я понял, в чём разница. — Ни черта ты не понял. Элинор с удивлением почувствовала, что злится. Так, успокойся, он-то в чём виноват. — Ну так объясни. — Мекк — не человек. Он вещь. Предмет. Артефакт. Собственность ценой в хороший пентхаус в центре Мегаполиса. Эта собственность обязательно кому-то принадлежит. — Так за тобой теперь… придут? Элинор прислушалась к рокоту винтов. — Уже пришли. Скройся. XXIII. 67. Пандора Снижение проходило штатно, на пяти камээс в специально выделенном коридоре, что как будто само по себе уже вызывало у Ковальского нервный зуд в ладонях. Сколько тысяч часов требуется налетать по чёрным трассам, чтобы напрочь утратить всякое представление о том, как это вообще — спокойно, следуя указанием диспетчера заходить с гало-орбиты на финишную дугу орбиты Лиссажу. Большинство пилотов в Сол-систем, если подумать, ничего другого и не щупали. С тех пор, как некогда драгоценный трипротон стал идти на межкорпоративном рынке по цене банальных платиноидов, даже о такой банальной вещи как гравитационный манёвр упоминали теперь исключительно трассеры старой школы, разменявшие второй десяток витков в поясе Койпера, молодёжь челночила по внутренним орбитам на активной туда и обратно в комфортных условиях при силе тяжести. С такими навыками юнцам попросту не хватило бы ума ослушаться навигационную рубку или подделать сигнал транспондера. Ковальскому же, знакомому с перелётами внутри орбиты Красной разве что по бородатым анекдотам в стиле «заходит пилот в бар, а там уже всё выпито», напротив, всё это было в новинку. Нет, не заход с гало-петли, этого добра богато кушано, и не бормотание открытого канала, а вот эти пристальные взгляды со всех сторон. Радарная сетка тактической гемисферы, крест-накрест исчерченная посторонними сигналами. Строгий запрет на обмен кодированными сообщениями (пусть и нарушаемый всеми подряд, но всё же). И самое главное — громоздкие туши корпоративных кэрриеров в потенциальных ямах гелиосинхронных орбит, прикрывающих своими гигаваттами точки Лагранжа. С каких пор всё это стало возможно, когда люди Корпорации позволили этому произойти? На самом деле — задолго до того, как Ковальский покинул Матушку, да что там, задолго до того, как он вообще родился. Однако на внешних трассах корпоративная крыса по-прежнему знала своё место. Быстрее бы туда вернуться. Ковальский покосился на капитанесс. Вот уж на чьём каменном лице не было написано ни капли волнения. Который это у неё заход на глиссаду Цереры? Десятый? Сотый? Уж она-то, давно разменявшая третью фазу, точно застала это место другим. Фронтиром человечества, диким полем, где каждый мог урвать свой клочок пространства под солнцем. Каково было вот так возвращаться туда, где прошла некогда твоя полузабытая молодость? Серым анонимусом, номерной капитанесс торгового флота, которой на этом ледяном шарике могли помыкать все подряд, кроме, разве что, Ковальского. — За курсограммой следи. Надо же, заметила его взгляд. Ишь, не комфортно ему здесь. Правильно одёрнула, мал ещё, всего полсотни годков, послужи с её, тогда и голос подавать начинай, жалобы высказывай. Ковальского дважды одёргивать не надо, это всякий знает. Остаток глиссады он провёл, не мигая на тактику, подрабатывая маневровыми, где скажут, и заглушившись, когда велят. К чертям космачьим вас всех. Дайте только вернуться на свободу. Тут делов-то, забрать груз — и в обратку. Их вели, конечно. Не эти балбесы в диспечерском куполе. Лёгкие, едва заметные касания чужих инфопространств тихо подбадривали — здесь по-прежнему есть свои, Корпорация ничуть не менее сильна на Церере, чем полтора века назад, просто делай своё дело. Расчётливо, чётко, хладнокровно, надёжно. Можно подумать, он когда-то действовал иначе. Но, знать, слишком важна миссия, чтобы оставлять их без подстраховки. Капитанесс наверняка знала о том куда больше Ковальского, но предпочитала помалкивать. А может, оно и к лучшему. Если от одного эфирного речитатива при снижении Ковальского нервный колотун пробирал, что было бы, выясни он хотя бы толику деталей той спецоперации, в самом сердце которой им двоим довелось оказаться, кто знает. Плюнув на всю эту секретность и важность, Ковальский, как было велено, снизился, отманеврировал и штатно заглушил их галошу. Та хоть и была загодя перебрана по винтику и собрана обратно с тройным дублированием всех систем, а в пилотировании всё едино была обыкновенным ремботом внутренних трасс, даром что многие бы удивились её удельному импульсу. Что там пилотировать — завёл и полетел. Это тоже было частью плана — корабль должен был оставаться в минутной готовности к старту на всё время их прибывания на Церере. Ковальский даже отстёгивать замки креплений ложемента не стал. Тут и подождём, не расклеемся.