– Что это? – спросил он, в недоумении протягивая лист обратно викарию. Тот взял его и громко ответил: – Ну как же, разве вы не видите… – посмотрев на переданный лист бумаги, отец Густав резко запнулся и задрожал всем телом. Лист был абсолютно чист! Ни с одной его стороны, ни с другой – не было написано ни одного слова. Не говоря уже ни о каких печатях и подписях. – К-к-как, вы это сделали? – заикаясь и вертя листок, спросил он у Брюмера. – Вот интересно, что я должен был сделать с чистым листком бумаги? – вопросом на вопрос, ответил возмущённый молодой человек. – Видно вы что-то напутали и переложили ваш приказ в иное место, – предположил он. – Нет, нет, нет, – трижды повторил дрожащими губами викарий, продолжая рассматривать листок со всех сторон, – клянусь, приказ был. И написан он был именно на этой бумаге, так как в церкви у нас лишь свитки и таких листов просто нет. И вдруг выронив лист на пол, он воскликнул: – Я понял! Это проделки Дьявола! Он пришёл! Понимаете? Пришёл! Теперь мне всё ясно. И этот огромный чёрный человек в маске, и это странное поведение стражников. Он напустил на нас свои чары, и мы ему поверили. Поверили! Брюмер стоял и смотрел на священника так, словно тот сошёл с ума. Да и как ещё можно было оправдать его поведение. Но арестант-то действительно отсутствовал. И охрана, кстати тоже. Сунув руку в карман и сжав со всей силы драгоценный розовый листочек бумажки с посланием от любимой, молодой человек глубоко вздохнул. «Хоть он здесь». Брюмер вынул надушенную бумажку и нежно её развернул. Ему почему-то захотелось её ещё раз перечитать. Однако и этот драгоценный для него листочек оказался пустым. Все слова и буквы с него внезапно исчезли. Повертев этот чистый листок несколько раз, молодой человек почувствовал, как его лоб вдруг покрыла испарина. Градины пота скатывались в глаза и застили их белёсой, солоноватой пеленой. – Боже! – воскликнул викарий, увидев, что произошло, и упал на колени. – Спаси и сохрани нашу обитель от посягательств нечистого! – и, сложив ладони в молитве, он задрал голову вверх. Молодой человек тут же попытался взять себя в руки. Стараясь унять дрожь, он схватил священника за плечи и, немного потрясая его за них, спросил: – Куда? Куда и на чём они уехали? Хоть и не сразу, бормоча бесконечно одну и ту же молитву, викарий всё же ответил: – Туда, – и он протянул правую руку в сторону Старого моста, – они уехали туда. На огромной карете с решётками на окнах и запорами на дверях. Поняв, наконец, что он стал участником хитроумной аферы, Брюмер забежал в свою келью, забрал оттуда заряженный пистолет, и бросился бегом на улицу. Времени на раздумья, куда направились арестант и его неведомый похититель, у молодого человека не оставалось. Хотя размышляя на ходу, он понимал, что направиться беглецы могли только по дороге из города. Ведь он сам невольно целых три часа провёл в центре, а возвращаясь по главной улице, так никого и не встретил. Да и увеличенное в последнее время количество нарядов полиции, должно было отпугнуть любого беглеца от городских прогулок. Но фон Майер! Какой же он комендант, если даже не проверил смену такого важного караула! Пора менять старика. Ничего, время ещё есть. В такую тёмную ночь беглецы не могли далеко уйти, а Брюмер прекрасно знает все здешние дороги. Поехать они могли только в Мюнхен. Тут, у молодого человека не было никаких сомнений. Оставалось одно, оседлать свою подуставшую лошадь, и, не раздумывая отправиться вслед за ними. Дав напоследок указание викарию, немедленно оповестить коменданта крепости о побеге узника, Брюмер спешно покинул территорию церкви. Прорываясь сквозь тьму, словно через невидимую преграду, молодой человек помчался не щадя свою лошадь по дороге в Мюнхен. Путь был не близким и пролегал через множество деревень, почтовых станций и постоялых дворов, и Брюмер очень надеялся, что экипаж похитителя не сможет долго двигаться в такой темноте и обязательно где-нибудь остановится. Несмотря на то, что уже начался месяц апрель, было прохладно и сыро. И хотя ночные заморозки давно закончились, грязь на дороге была неимоверная, и несчастная лошадь частенько буксовала или скользила на крутых подъёмах и резких поворотах, рискуя переломать свои копыта. Но Брюмера это не пугало и не останавливало от постоянного бешеного темпа скачки, который он выбрал. Поворот, ещё один поворот. Спуск, подъём, опять спуск, опять подъём. И так целых полтора часа, пока, наконец, не появилась первая почтовая станция. Её яркий ночной фонарь так и манил к себе усталых путников. Она стояла чуть ли не на самой дороге, и проехать мимо неё было просто невозможно. Да и лошадь молодого человека уже не проскакала бы и десяти миль. Загнанное измученное животное валилось от усталости. Заехав на двор станции, Брюмер к своему разочарованию не увидел ни одной кареты или запряжённого экипажа. Спешившись, он стал громко стучать в двери небольшого деревянного здания и бил в них, руками и ногами до тех пор, пока в окнах не загорелся огонёк светильника и ему не открыли. На пороге возник станционный смотритель с ружьём в руках и надетым на ствол оружия фонарём. Объяснившись с ним звоном монет, коих, кстати, оказалось в карманах молодого человека не так и много, Брюмер с трудом выбил себе другую лошадь. – А что, приезжал ли кто к вам сегодня вечером, кроме меня, для смены лошадей? – поинтересовался он у смотрителя, когда, тот вывел ему свежее, отдохнувшее животное. – Никому, кроме вас, я сегодня не менял лошадей, – ответил пожилой человек, устало зевая. – Да и вам бы советовал поостеречься от ночных поездок. Время сейчас смутное, в дороге всякое может случиться. Разбойники не редко озорничают и грабят почтовые дилижансы даже днём. А уж ночью, – и мужчина закатил глаза и закачал головой так, словно он «умывает руки» если с Брюмером что-то случится. – Ничего, – запрыгивая в седло нового скакуна, ответил молодой человек, – мне лишь бы добраться до следующей станции. Дорога широкая и всего лишь одна. – Это так. Только ближайшую остановку лучше сделать в гостинице «Корона Империи». Там вы найдёте и обед, и отдых. – И на том спасибо, – махнул ему рукой Брюмер и быстро покинул территорию станции. Следующий участок дороги оказался более свободным и открытым. Леса по бокам дороги поредели и открылись бескрайние, покрытые ковром молодой сочно-зелёной травы, луга. Иногда проглядывающая через облака луна стала лучше освещать путь. Дорожная лента вилась как змейка и уходила куда-то вдаль, исчезая за тёмной полосой горизонта. В какой-то момент Брюмер вдруг почувствовал, как начинает засыпать. Вцепившись в лошадь, он иногда тряс головой и силился разглядеть, куда же он едет; не сбился ли он с пути и не свернул ли с дороги в поле. И каждый раз отмечал про себя однообразие мелькающего пейзажа, от чего ему начинало казаться, что он вовсе ездит кругами. Однако в какой-то момент выглянувшая луна, всё же, наконец, осветила впереди какое-то строение, и обрадованный этим обстоятельством Брюмер лишь сильнее пришпорил свою лошадь. Постоялый двор оказался довольно большим и гостеприимным. Здесь стояли сразу несколько повозок, карет и один огромный дилижанс. На территории были два строения, та самая, хоть и небольшая, гостиница с вывеской «Корона Империи», и приличная с виду харчевня. И в отличие от предыдущей станции здесь ещё явно не ложились спать. Несмотря на столь поздний час, а было уже с час, как за полночь, в окнах харчевни горел мягкий оранжевый свет, а из трубы валил ароматный дым. Обрадованный таким неожиданно приятным обстоятельством, Брюмер спешился, привязал под навесом лошадь и зашёл в харчевню. Благо здесь его не встречали с ружьём у входа. Окинув быстрым проницательным взглядом все закутки помещения, молодой человек заметил лишь двух запоздалых посетителей. Один из них был молодым офицером и сидел поближе к очагу, над которым в подвешенном котелке бурлила похлёбка. Этот человек не вызвал у молодого инспектора никаких подозрений. Другой же посетитель сидел к входу спиной, в самом тёмном и отдалённом углу, где вообще не было никакого освещения. Виднелся только силуэт этого гиганта, и слышалось издаваемое им побрякивание столовых приборов. Решив тоже стать не особо узнаваемым, Брюмер натянул до бровей шляпу и, наклонив пониже голову, прошёл к столику, стоящему за небольшим выступом лестницы. Там он расположился так, что посетителю в тёмном углу не было видно его, и он не мог знать, где новый гость сел, а Брюмеру невозможно было бы пропустить этого человека, если бы тот вдруг решил покинуть своё место. Так Брюмер просидел минут пять, ничуть не смущаясь, что к нему так никто и не подошёл, потому как хозяева, вообще могли уже лечь спать. Но тут за небольшим прилавком открылась дверь, и показался высокий, худой и лысоватый, пожилой мужчина. Он прошёл мимо Брюмера, словно его и не было, и завернул в самый тёмный угол, где сидел неопознанный посетитель. – Ну, что дружище, – обратился посетитель к пожилому человеку, – вы поменяли моих лошадей? – Да, поменял, – ответил тот. И хоть Брюмер не видел говоривших людей, но всё же отчётливо слышал их, даже несмотря на то, что речь они вели достаточно тихо. – Хорошо, – похвалил его посетитель, – ловкий у вас мальчонка. Вам стоит подумать о том, чтобы пристроить его ко двору. Ну, хотя бы пока солдатом. У меня есть связи, и я легко могу это устроить. – Благодарю вас, господин, – отозвался мужчина, судя по всему являющийся хозяином постоялого двора, – но двое моих сыновей уже служат Его Величеству. А без Аджида, мне будет тяжело вести хозяйство. Моя жена тоже уже весьма немолода и нам без сына станет невозможно содержать гостиницу и харчевню. – Тогда, любезный Абрахам, – обратился посетитель к мужчине по имени, – возьмите от меня дополнительное вознаграждение. И Брюмер чётко услышал звон посыпавшихся на стол монет. – И наймите себе на эти деньги деревенских ребят, которые станут вам помогать вести ваше хозяйство. Да не забудьте вашего знаменитого местного кузнеца, который так быстро и умело, выполнил мой заказ; сковал решётки на окна моей кареты и установил запоры на её дверцы. Молодой человек услышал, как со стола сгребают деньги. – Благодарю вас, господин. Вы очень щедры и внимательны, – рассыпался он в любезностях. – Завтра же утром от вашего имени отблагодарю нашего кузнеца. А когда вы изволите отбыть? Утром или днём? – Отдохну пару часов и в путь, – ответил посетитель. – У меня поджимают сроки. Итак, я здесь задержался. – Как вам будет угодно, – сказал хозяин. – Ваша комната ждёт вас. Та же самая, что и в прошлый раз, – уточнил он. На этот раз посетитель ничего не ответил. Громко выпив содержимое кружки, он встал со своего места и быстро покинул харчевню. Брюмер проводил его внимательным взглядом и так как тот вновь был повёрнут спиной, то так и не смог опознать, кто это был. Хотя голос, походка и огромная трость, на которую посетитель опирался, показались ему очень знакомыми. – Желаете что-нибудь заказать? – обратился к Брюмеру вышедший из-за угла хозяин харчевни. И как бы молодому человеку не хотелось броситься вслед за вышедшим посетителем, от еды он не смог отказаться. Голод и жажда уже давно мучали его. Пришлось заказать поздний ужин из всего что имелось; похлёбки, жареной курицы и местного ячменного пива. – Только я не могу предоставить вам комнату, так как свободных у меня сейчас нет, – сказал хозяин, когда пришёл за оплатой. – Но вы можете переночевать на сеновале возле конюшни. Там есть отлично слежавшаяся солома. Думаю, вам и тому офицеру, который только что вышел, будет там просторно и удобно. А за сон на соломе я с вас не возьму ни крейцера. Тем более что утром вам всё равно придётся перед дорогой подкрепиться, – хитро сощурившись, закончил свою речь пожилой мужчина. Добавив ещё монету за то, что он накормит свою лошадь (на её смену у него уже просто не было денег), Брюмер устало покинул харчевню. Спать он, конечно же, не собирался, хотя и очень хотелось. Молодой человек опасался, что пропустит ранний отъезд заинтересовавшего его посетителя, поэтому интуитивно догадываясь, что самый большой экипаж во дворе принадлежит этому человеку, направился прямиком к нему. Огромных размеров карета стояла посреди двора, занимая чуть ли ни всё его пространство. Темнота стояла такая, что молодой человек, не опасаясь быть увиденным, подошёл к ней и заглянул в окошко одной из дверей, но, правда, ничего не увидел. Его последние сомнения на счёт незнакомца стали рассеиваться тогда, когда он обнаружил на окнах кованые решётки, а на дверях внешние замки. Уж очень этот экипаж подходил под описанную отцом Густавом карету. Любопытство взяло верх, и молодой человек, осторожно отодвинув засов одной дверцы, заглянул внутрь кареты. Там было темнее, чем снаружи, поэтому пришлось из огнива высечь сноп искр и зажечь трут. Его дрожащий оранжевый огонёк осветил пустое пространство. К большому сожалению Брюмера, в карете никого не оказалось. Единственное, что его очень смутило, так это весьма небольшое внутреннее пространство огромного снаружи дилижанса. Когда изношенный трут погас и затлел, а Брюмер собирался уже раздуть огонь заново, во дворе вдруг раздалась чья-то осторожная поступь. Испугавшись, что его застанут за непристойным занятием, осмотром чужого имущества, молодой человек быстро запрыгнул в карету и захлопнул за собой дверь. Тут же заржали лошади, и карета несколько раз качнулась. «Видно кто-то решил проверить свой экипаж», – подумал Брюмер, осторожно заглядывая в окно. Но из-за кромешной темноты никого не было видно. Хотя и ощущалось чьё-то присутствие снаружи. Этот кто-то похлопывал фыркающих и бьющих копытами лошадей и ходил вокруг экипажа, словно действительно осматривал его со всех сторон. Брюмер вжался в сиденье кареты и затаил дыхание, опасаясь, что человек распахнёт её дверцу и увидит его. Конец репутации инспектора! Конец его непогрешимости перед обществом, которому он служит! Слух молодого человека так обострился, что ему даже стало мерещиться, будто кто-то скребётся за стенкой кареты. Наконец хождение снаружи прекратилось, лошади успокоились, и Брюмер немного расслабился. Однако шорох за стенкой повторился ещё раз и опять привлёк к себе всё его внимание. Молодой человек выждал минуты три-четыре и, убедившись, что никто больше не ходит, заново разжёг трут. При свете его блеклого пламени он стал внимательно осматривать противоположную стенку кареты. Шорох возник вновь. Но откуда он? Брюмер постучал по стенке и глухой звук от этого стука, дал ему понять, что за ней пустота. Осмотрев диван и спинку, он увидел едва заметную полоску, разделяющую их. Потянув на себя спинку дивана, он разъединил его на две части, одна из которых держалась на скрытых петлях. За отодвинутой частью дивана появилась и небольшая едва заметная дверь, проём которой был очень низок. Встав на четвереньки, Брюмер потянул потайную дверь за изящную ручку и открыл скрытое за ней помещение. Теперь становилось понятно, почему такой огромный снаружи дилижанс, казался таким маленьким внутри. Трут погас, и пришлось с раздражением поджигать его снова. Тишина. Никакого больше шороха. Брюмер протянул руку с трутом вперёд и, согнувшись, заглянул в тайник. Мелькнуло что-то светлое. Это же явно женское платье! А рядом? Рядом лежал связанный по рукам и ногам человек. Брюмер сразу опознал в нём похищенного узника. А вот лица девушки не было видно. Но вдруг платье зашевелилось и из-за спины узника выглянуло Оно. Боже! Лучше бы он не смотрел на Него! Вскрикнув от ужаса, молодой человек резко рванулся назад, и чуть не застряв в узком проёме, порвал своё новое пальто. Трут погас окончательно, но глаза, светящиеся ярко-зелёным цветом, говорили о том, что Оно приближается; издавая мерзкое шипение и царапая деревянный пол длинными острыми ногтями. Брюмер моментально забыл обо всех предрассудках, ещё пару минут назад так мучающих его, и с криком ужаса вырвался из кареты наружу. Однако как только он открыл её дверцу и спрыгнул на землю, из мрака ночи возникла чья-то могучая фигура и нанесла ему сильнейший и болезненный удар по голове. Испускаемый молодым человеком крик ужаса, моментально сменился диким воем, в ответ на жуткую, от чудовищной силы удара, боль, а тёплая клейкая жидкость сразу стала вытекать из-под его смятой широкополой шляпы, напрочь заливая ему глаза. И падая на землю, словно скошенный сноп, Брюмер, прежде чем окончательно потерять сознание, вновь услышал знакомый голос: – Глупец! Напрасно же ты думал обмануть меня. Но ничего, теперь посчитаемся. За всё посчитаемся. 21 глава Сколько Маркус не пытался разомкнуть веки, у него это никак не получалось. Словно свинцовые шоры они оставляли его глаза плотно закрытыми. В конце концов, устав от этой бесплодной борьбы, он расслабился и позволил своему свободному разуму вырвать его сознание из внешнего мира и унестись ему в далёкую неведомую даль. Физическое ощущение предметов исчезло, осталась лишь зияющая вокруг пустота, липкая неприятная, пугающая, словно он остался один во всей вселенной. Но вдруг окружающее пространство сжалось, и безмятежный дух вновь ощутил себя в чьём-то человеческом теле. Тут же, серые стены тёмного коридора и молчаливая толпа безумцев обступили Маркуса со всех сторон. Подхватившие его под руки солдаты, насильно и грубо протащили мужчину до железных дверей. Идущий впереди человек, имеющий невероятно крупное телосложение отворил их и выпустил Маркуса и солдат из данного помещения. Позади, шаркнула ряса монахини, а затем опять громко захлопнулась дверь. Маркуса повели по каменной винтовой лестнице вниз. Сделав пару оборотов, ступеньки лестницы кончились, и они вошли в небольшой тёмный зал, освещённый лишь парой лампад. Здесь не было ничего, кроме тех же серых каменных стен. Быстро миновав и это помещение, они вновь оказались возле очередных железных дверей. Подошедшая к ним монахиня брякнула связкой ключей, щёлкнула щеколдой замка и, отойдя в сторону, пропустила солдат и Маркуса. Очередная комната оказалась настолько тёмной, что меркло в глазах. Маркус даже не смог определить размеров этого неосвещённого помещения. Однако пока они по нему шли, он отчётливо слышал звон цепей и звериное рычание, чем-то напоминающее рыки волков или обезумевших от голода бродячих собак. До его слуха даже донёсся скрежет их когтистых лап по каменному полу. «Наверное, здесь содержится свора сторожевых псов», – подумал Маркус, когда они двигались по странному коридору. «Только для сохранения в них пущей злобы, бедных животных совершенно не кормят и специально держат в темноте. Иначе как объяснить этот их дикий и жуткий рёв». Наконец, перед ними открылась ещё одна дверь, и они вошли в светлую, благодаря множеству развешанных подсвечников, уютную комнату. Своими размерами она напоминала небольшую гостиную. Только тут по центру стояло целых два стола, один был высокий и длинный с дубовой столешницей, другой стол низкий и короткий, как для чайных церемоний, но, правда, на нём находились совсем не чашки для питья, а самые разнообразные медицинские инструменты. Когда Маркуса подвели к длинному столу и стали насильно на него укладывать, он с лёгкостью распознал среди медицинских предметов зловеще поблёскивающие холодным металлом хирургические ланцеты и пилы для отъёма конечностей. Поучаствовав во многих сражениях, ему не раз приходилось наблюдать, как этими инструментами орудовали в полевых условиях военные полковые хирурги. Вот только для чего эти предметы находились здесь, он пока не догадывался.