– Если честно, последние два часа меня стали посещать те же мысли, что и вас, – признался ему фон Майер. – А как наш подопечный, найденный на дороге? – поинтересовался у него Штольц. – Вы доставили его в церковь святого Бурхарда? – Всё в порядке, – ответил фон Майер, – этот человек оставлен на попечительство главного викария и охраняется выставленным мной нарядом из двух человек. Так что, никуда он не денется. – А герр Брюмер? – Этот молодой человек оставил церковь сразу после того, как мои люди заступили на пост, и, судя по всему, отправился отдыхать к себе домой. Хотя я на его месте, после всего, что он видел, ни за что не заснул бы. Далее, за затянувшимся завтраком, Штольц поведал коменданту о визите Форжа. Фон Майер всё удивлялся и долго качал от возмущения своей седой головой. И вот, когда с башни донёсся звук боя часов, ударник которых отсчитал ровно двенадцать дня, во дворе крепости послышался топот копыт и какая-то суета. – Что там ещё такое!? – бросившись к окну, воскликнул фон Майер. – Уж не приехали ли, наконец, наши люди? И действительно, только он встал, в коридоре раздались шаги и, так как дверь в комнату была раскрыта, на пороге появился знакомый молодой человек; один из тех, которых комендант посылал на поиски и поимку доктора Штанца. Только почему-то, он был один и выглядел теперь совсем по-другому. Одежда юноши была вся изорвана, голова не покрыта шлемом, а посеревшее лицо всё в ссадинах и кровавых подтёках. Тяжело дыша и шатаясь, он переступил порог кабинета и без спроса ухнулся на свободный стул. – Джекоб? – увидев его вид, растерянно задал ему вопрос фон Майер, словно сомневаясь в его личности. – Да, это я, – утирая потрескавшиеся губы, ответил с задержками молодой человек. – Но что с вами случилось? Почему вы в таком виде и где остальные? Где ваш брат и люди из жандармерии, которые должны были помогать вам? И, в конце концов, где доктор Штанц!? – срываясь на крик, засыпал его своими вопросами комендант. Юноша приложил к груди руку и закашлял. Кашель его был надрывен и долог. Наконец, Штольц не выдержал и, встав, протянул юноше свой бокал вина. Тот схватил его и с жадностью выпил. Кашель молодого человека сразу прекратился, а дыхание стало более ровным. – Ну, рассказывайте, – подтолкнул его герр Штольц. Но юноша резко сощурился и, закрыв лицо руками, надрывно зарыдал. Фон Майер и Штольц переглянулись и стали молча ждать, пока эта истерика прекратится. Наконец, молодой человек убрал от лица руки, тяжело вздохнул, выпрямился и начал свой жуткий рассказ. 18 глава – Сразу после того, как мы с вами расстались, я и Алоис припустили своих лошадей бешеной рысью и уже через десять минут находились возле особняка доктора Штанца. Охваченный огнём он не позволял подъехать или подойти к нему ближе, чем на пятьсот футов. Именно на таком расстоянии от дома был вытоплен весь снег и лёд, образовав вокруг него чуть ли ни целое озеро. Народ уже потихоньку стал расходиться, но многие всё же ещё наблюдали за разбушевавшимся дьявольским пламенем, которое продолжало нещадно уничтожать огромный особняк. Хотя некоторые отчаянные смельчаки, или наоборот, обычные мародёры, всё же иногда пытались подойти поближе, но дежуривший у дома наряд полиции не давал им этого сделать и сразу же пресекал эти безумные попытки. Понимая всю серьёзность возложенной на нас с братом миссии, мы не стали долго медлить и ждать, пока все разойдутся, и, подойдя к полицейским, передали им приказ герр Штольца. Их наряд состоял из трёх человек. Двух полицейских и старшего жандарма. Его зелёный мундир отличали лацканы, а на кивере красовался белый султан. Мы немного знали этих ребят, так как ни раз, пересекались во время дежурств, поэтому в правдивости наших слов они не засомневались. И будучи теперь уже впятером на конях, мы решили разделиться и обследовать всю ближайшую округу. Но только мы стали решать, кому в какую сторону ехать, как из ворот усадьбы выбежал ещё один человек и громкими окриками, резко остановил нас. Лицо этого человека было в копоти, и рассмотреть его облик нам так и не удалось. Каким же было наше изумление, когда он сообщил нам, что так же является доктором и знает в каком направлении уехал Штанц. Честно говоря, поначалу мы вообще приняли его за сумасшедшего и не хотели слушать. Но он преградил нам дорогу и говорил так ясно и связно, что наши сомнения постепенно рассеялись. – Вам нужно спешить! – кричал он. – Если Штанц пересечёт границу Франконии, его будет уже не достать. Я хорошо знаю эти места, так как вырос здесь, и в том направлении, куда он уехал, начинаются непроходимые и густые леса. На предложение поехать с нами проводником, он вежливо отказался, сославшись на полученную им недавно травму. И действительно, насколько я успел заметить, он постоянно придерживал кисть правой руки. Указав нам направление, в котором скрылся доктор Штанц и, объяснив, что за усадьбой простирается большая равнина, вплоть до самой реки, он посоветовал больше не медлить. Да мы это и сами понимали, ведь прошло уже немало времени, за которое Штанц мог уехать довольно далеко. Хотя на секунду у меня всё же мелькнула мысль, что этот человек может быть связан со Штанцем и намеренно направляет нас по ложному следу. Поэтому, как только мы въехали в усадьбу и увидели не одну, а целых три дороги, я, как самый старший, по каждой из них отправил людей из полицейского наряда. К счастью мои опасения оказались напрасными, и все мы вновь воссоединились, как только выехали из парка на простирающуюся за ним равнину, сразу со всех трёх дорог. Молодой человек замолчал, облизал пересохшие губы и стал шарить глазами по сторонам в поисках выпивки. И вновь уступив ему свой бокал, Штольц налил в него до краёв вина и, не поленившись встать со стула, передал его юноше. Выпив напиток одним залпом, и облегчённо вздохнув, тот продолжил рассказ: – А теперь начинается самая загадочная и ужасная часть моей истории. Преодолев небольшое расстояние по открытому полю и поднявшись на небольшой пологий бугор, нам открылась странная картина. В ярком свете утренней луны, которая, несмотря на близящийся рассвет, всё ещё озаряла землю, мы увидели всадника. Поначалу он скакал так быстро, что развивающийся за ним шлейф плаща напоминал расправленные за его спиной крылья. Но вдруг, выехав на талую лужайку, он резко остановился и спешился. Было хорошо видно, как этот человек склонился над чем-то, лежащим на земле, и пытался это что-то поднять. Наконец ему это удалось и даже издалека, а нас разделяло не менее мили, мы заметили, как он поднял с земли какой-то продолговатый предмет и положил его на свою лошадь. Трудно было определить, чем именно это было, но оно очень напоминало человека. Те же очертания тела, обвисшие руки, и я даже рассмотрел распущенные длинные волосы. И как готов был тогда, так готов и сейчас, вспоминая все эти детали до мельчайших подробностей, поклясться, что он подобрал и водрузил на свою лошадь тело девушки. Откуда она там взялась? Кто она? Все эти мысленные вопросы моментальным роем пронеслись в моей голове, но не нашли на них ответа. Медлить было больше нельзя. Увидев, как человек сел обратно на лошадь и, несмотря на появившуюся у него ношу, поскакал с прежней скоростью, мы впятером сорвались с места и помчались следом за ним. Внутренний голос тогда как-то сам подсказал нам, что это и есть тот самый, преследуемый нами объект. Вскоре мы стали нагонять всадника и он даже обернулся и посмотрел на нас, услышав гулкое эхо лошадиных копыт за своей спиной. К нашему сожалению, поляна внезапно закончилась и появилась река. Преследуемый нами всадник почти без остановки форсировал её и, оказавшись на другом берегу, исчез в растущем там глухом и тёмном лесу. Как удалось так быстро ему преодолеть реку для нас осталось загадкой, потому что, несмотря на её довольно узкое русло, она оказалась намного глубже, чем мы предполагали. Двигаясь за всадником почти след в след, наши лошади, тем не менее, сильно увязли в мягком иле реки и долго не могли из неё выбраться. А одна лошадь, на которой сидел мой брат, даже чуть не околела, пока вылезала на другой берег. Да и мы, если честно, порядком вымокли, в основном, конечно, от кончиков ног до пояса. Из-за трудной переправы наша группа немного рассеялась, но каждый выбравшийся подождал другого и вскоре, воссоединившись, мы опять вместе двинулись вдоль сыпучего берега. Наконец один из полицейских обнаружил ведущую в лес дорогу. Она была совсем неприметной, и даже плохо подходила для езды на лошади, но единственной, среди сплошной стены могучих деревьев и кустарников, росших вдоль небольшой речушки. Когда наша группа нырнула в лес по этому, спасительному для нас пути, небо озарила вспышка восходящего солнца. Луна постепенно белела и отдалялась, звёзды растворялись в голубеющем небосводе, а дневной свет становился ярче с каждой минутой. Однако в лесу оказалось настолько темно, что нам это не сильно помогало. Огромные старые ели плотно закрывали своим лапником доступ золотым лучам пробивающего себе путь на небо солнца. И чем выше оно поднималось, тем сильнее нас начинал окутывать белый утренний туман. Сходящие проталины испарялись так интенсивно, что мы даже не заметили, как оказались в плотном молочном дыму. Насыщенный влагой воздух искрился и, оставляя на открытых участках тела капельки ледяной росы, заставлял нас дрожать и стучать зубами от пронизывающего насквозь холода. С трудом разбирая дорогу, которая становилась всё уже, постепенно превращаясь в обычную лесную тропу, мы, наконец, решили остановиться. – Странно, совсем не слышно пения птиц и других, привычных, человеческому слуху, звуков просыпающегося леса, – заметил один из полицейских. И мы все с ним согласились. Лес молчал, и от этого молчания становилось не по себе. Тут между нами возник диалог, двигаться ли дальше или возвращаться. – Мы даже не знаем, поехал ли Штанц по этой дороге, или по какой другой. Лучше вернуться, пока мы не заблудились и окончательно не замёрзли, – вынес предложение старший жандарм. Очень не хотелось признавать это, но он был прав. Ведь с тех пор, как мы въехали в лес, никто из нас больше так и не увидел впереди Штанца и ни до кого из нас ни разу не донеслись звуки его скачущей лошади. И это несмотря на такую глушь. Да и от сырой одежды и холода, начинали уже коченеть все члены. В общем, мы единогласно приняли решение возвращаться и развернули своих лошадей в обратный путь. Однако вскоре выяснилось, что тот полицейский всё же накликал на нас беду, и мы каким-то образом потеряли свою дорогу. Лес становился угрюмее и темнее, а деревья уже с трудом позволяли протискиваться среди них. И тут, в начинающем уже чуть рассеиваться тумане, мой брат заметил у упавшего дерева человеческий силуэт. Поначалу, было не ясно, что это, обман зрения или всего лишь коряга. Но подъехав ближе, мы все увидели сидящую на земле и прислонившуюся к стволу упавшей огромной ели, прекрасную девушку. – Да-да, девушку, – повторил молодой человек. – Откуда она здесь взялась, и что тут делала, мы даже не могли предположить. Но ещё большее удивление у нас вызвала её нагота. Девушка была абсолютно голой, – и, смотря в одну точку, словно вновь увидел её, молодой человек тихо добавил, – но, очень прекрасной. Прекрасной. Закрыв на мгновение глаза, и чуть помолчав, он продолжил: – Все мы сразу спешились и ринулись к ней. Первым скинул с себя плащ мой брат. Аккуратно положив её на него, и укутав, мы склонились над ней. Но девушка, по-прежнему не подавала никаких признаков жизни. Алоис приложил к её прекрасной пышной груди своё ухо и стал слушать сердце. – Оно не бьётся, – с сожалением сказал он. Это было очень странно, так как тело девушки не одеревенело и не посинело, как у покойницы. И мы решили, будто сердце стучит настолько слабо, что его просто не слышно. Теперь встал вопрос, что делать дальше. Наши лошади начали вести себя очень беспокойно и так и норовили сорваться и убежать. Что их так напугало, пока было неясно, но нести девушку на руках мы не могли. Тем более мы ещё сами не знали обратной дороги, а вокруг нас глухой стеной простирались только разлапистые пушистые ели. В конце концов, с трудом успокоив лошадей, мы всё-таки водрузили девушку на кобылу моего брата. Она оказалась самой смирной. И тут началось. По первости странные звуки стали доноситься из далёких глубин леса. Но затем они быстро приблизились и уже через каких-то пару минут обступили нас со всех сторон, взяв в плотное кольцо. Мёртвый лес ожил. Только не прекрасное пение птиц или крики животных воскресили его, а страшный и жуткий визг каких-то существ. Зашумели верхушки елей, жалобно заскрипели раскачивающиеся стволы, зашуршали и захрупали их ветви; словно кто-то невидимый нашему глазу прятался за ними, перемещаясь от дерева к дереву и внимательно следя за нами. Слившись в одну безумную какофонию, эти звуки так сильно напугали нас, что мы мигом запрыгнули на своих лошадей и, не разбирая дороги, помчались через лес напролом. Алоис конечно немного отстал со своей ношей и ехал последним. Но я периодически оглядывался и сбавлял темп своей лошади, если видел, что он уже далеко позади. Звуки же, появившиеся так неожиданно, не прекращались и продолжали сопровождать нас на протяжении всего пути. А вскоре к ним добавился и волчий вой. И смотря по сторонам, я стал замечать периодически вспыхивающие дьявольским красным огнём чьи-то глаза. Были ли это глаза волков или кого-то другого, я не знаю. Но такого панического страха, охватившего нас всех в одну секунду, я не испытывал никогда. – Мальчишка! – закричал на него, не выдержав нахлынувших эмоций, фон Майер. – Да вы просто сборище трусливых зайцев, а не мужчины! Испугаться каких-то волков, да к тому же днём. И так спокойно об этом рассказывать. И кому? Нам! Вашим начальникам! Командирам! Мужчинам, не знающим, что такое страх! Герр Штольц решил не вмешиваться и ждал, когда комендант выскажет своё возмущение. Но как только он замолчал, Джекоб продолжил: – Зря вы так ругаетесь, – покачал он головой. – Вы там не присутствовали, и поэтому не можете даже представить, что там началось. – Мальчишка! Он ещё будет мне…, – комендант так и не договорил, потому что начальник полиции схватил его за руку и, приложив к губам палец, призвал к молчанию. – Продолжайте, дружище, – попросил он Джекоба, и протянул ему очередной стакан с вином. Но юноша на этот раз вежливо отказался. – Несмотря на зачавшийся день, туман так и не рассеялся. А по мере нашего продвижения мне даже показалось, что он наоборот усиливается и всё плотнее начинает обступать нас. Я уже едва различал своего брата и скачущих впереди жандармов. И в какой-то момент, обернувшись назад, вовсе не увидел Алоиса. Остановив свою лошадь, я подождал пару минут, и так и не дождавшись его появления, решил поехать обратно, прямо ему навстречу. Но, вскоре, совсем потеряв ориентиры для дальнейшего продвижения, стал громко выкрикивать его имя. Однако брат не отзывался. Только сопровождающий нас шум (вой, жуткие стенания, рёв, свист) продолжал нарастать и давить на слух и психику. По сходящему светло-серому снегу забегали причудливые странные тени, совсем не похожие на силуэты деревьев. Они как чёрные кляксы, то расползались, грозясь поглотить тебя, то исчезали, но появлялись вновь. И вдруг, всё стихло. Резко, быстро и неожиданно. Лес словно умер. Ни одного движения, ни одного шороха. Проехав ещё чуть вперёд, моя лошадь внезапно встала на дыбы и дико, безумно заржала. Вцепившись ей в гриву, я с трудом удержался в седле. И тут раздался человеческий крик, не менее безумный и жуткий, чем ржание моей лошади. Но я узнал его! Узнал родной голос моего брата! Крик был не долгим и прекратился так же быстро, как и возник, будто кричавшему человеку резко закрыли рот рукой. Подстегнув упирающуюся изо всех сил лошадь, я всё-таки заставил её поехать в направлении этого крика. Проехав совсем немного, я услышал стоны. Человеческие стоны. Спешившись, я стал шарить глазами в плотном тумане и чуть не споткнулся о распластанное на земле тело брата. Алоис лежал на спине с широко открытыми глазами и надрывно стонал. Упав на колени, я приподнял ему голову и тут же заметил расстёгнутый ворот его мундира. Меня смутило, что пуговицы ворота были вырваны, как говорится, с мясом, а на шее, сбоку, зияла глубокая рваная рана, из которой потихоньку сочилась ярко-красная кровь. Капая на талый снег, она оставляла на нём тёмно-бурые пятна. Ни его кобылы, ни подобранной нами девушки рядом не было. Схватив брата за плечи, я попытался его поднять, но у меня не хватило на это сил. Зарыдав от страха и отчаянья, я стал трясти его и умолять сказать хоть слово. В ответ он лишь стонал и ещё шире открывал свои глаза, смотря куда-то в небо. Что-то ужасное и сильно пугающее для себя видел он там. Я попытался закрыть ему рукой его рану, но всё было тщетно; его кровь продолжала нещадно сочиться даже сквозь мои пальцы, согревая их своим теплом. Я отчаянно стал кричать и звать на помощь. Но полицейские, словно не слышали меня и не появлялись. Наконец Алоис притянул меня к себе и едва слышно прошептал: – Она. Она, ведьма, – и, приподняв руку, показал указательным пальцем куда-то вверх. Я посмотрел в указанном направлении и обмер. Через дымку тумана, прямо у нас над головами, светились чьи-то зелёные глаза. И хоть странное явление длилось не больше секунды, меня обуял нечеловеческий страх. Однако это было только началом дальнейших ужасов. Как только глаза исчезли в тумане, раздался безудержный, злобный и жуткий хохот. Неистовый смех, принадлежащий женщине. Только не обычной женщине, а восставшей из самых глубин ада. Разносясь повторяющимся эхом, её хохот стал отдаляться от нас и вскоре совсем исчез, растворившись где-то в недрах густого леса. Лошадь моя окончательно взбесилась и если бы не была крепко привязана к ветке дерева, то наверняка оставила меня без спасительного и единственного средства передвижения. Ругая вслух сгинувших полицейских, которых обвинял в предательстве и побеге, я вновь попытался поднять своего брата. И вот, когда мне это уже почти удалось, и я собирался сделать последний рывок, чтобы положить его на свою взмыленную от страха лошадь, раздался дикий и отчаянный человеческий вопль. Вместе с братом на руках я встал как вкопанный. Раздавшийся вопль очень напоминал недавний крик Алоиса; такой же резкий, громкий, но короткий, оборвавшийся на середине. А спустя какие-то секунды, послышался ещё один вскрик. Только уже с другой стороны. Чувствуя, как ледяной холод пробежал по моей спине и сжал моё сердце с такой силой, что оно перестало биться, я положил тело брата на лошадь, залез следом за ним и что есть мочи воткнул в бока перепуганного не меньше меня животного шпоры. Но поездка моя оказалась не долгой. Проскакав, минут пять, я внезапно наткнулся на гуляющего коня. Оглядевшись по сторонам, я нашёл и его всадника. Несчастный лежал на земле без признаков жизни, и мне хватило даже одного беглого взгляда, чтобы рассмотреть на его шее такую же рваную рану, как и у моего брата. Только в отличие от Алоиса человек этот был мёртв, о чём говорили его синюшнее, искажённое ужасом лицо и скрюченное в неестественной позе тело. Спешиваться не имело смысла, и я поехал дальше. Только проехав ещё немного, передо мной появилась другая лошадь и тут же, рядом, лежал ещё один труп. «Значит уже двое», – подумал я, и опять, не разбирая дороги, помчался вперёд. Оставался ещё третий полицейский, их старший жандарм, и я очень надеялся, что не услышу его крика. Проскакав по лесу, ещё минут десять, я, наконец, наткнулся и на него. К моей радости он был абсолютно живым и здоровым. Только стоял без своей лошади прямо посреди небольшой поляны и зрел куда-то в туман. Обрадованный этой встречей, напрочь позабыв, что ещё полчаса назад я проклинал их всех за предательство, я медленно подъехал к нему и потрепал за плечо. Мужчина резко обернулся и, не выказав никакой ответной радости от нашей встречи, приложил к своим губам указательный палец, призывая меня к молчанию. Затем протянул ту же руку вперёд и, указав мне направление, тихо сказал: «Там, выход». – А вы? – спросил я его.