– У меня к вам только одна просьба, – сказала она, – это забрать моего несчастного брата из нашего дома и поместить в какой-нибудь келье аббатства. Иначе я просто не переживу ещё одной такой ночи. – Я подумаю, что можно сделать, – обнадёжил напуганную женщину Брудер. Подойдя к двери, ведущей в комнату друга, он тихонько толкнул её, и так как она, как и прежде, не была заперта, беспрепятственно вошёл в тёмное, смрадное помещение. К удивлению Фридриха шторы на окне комнаты были надуты как паруса, а ледяной зимний ветерок, поднимал и кружил тучи пыли и ворохи бумаг с письменного стола. Немного удивлённый, Фридрих раздвинул шторы и закрыл распахнутую настежь раму. На улице уже полностью рассвело и дневной свет не оставил в комнате ни одного тёмного уголка. Сначала молодой человек осмотрел помещение растерянным взглядом; Рихтера нигде не было видно. Тогда молодой человек приступил к более тщательным поискам товарища, но, обшарив все закутки, заглянув в шкаф и даже под кровать, он так и не обнаружил его. Интересной находкой оказался лишь образок с Девой Марией, который Иоганн всегда носил на своей шее. С порванным шнурком он лежал на полу возле кровати. Брудер не поленился наклониться за ним и убрать в свой внутренний карман. Наконец, убедившись, что Рихтера в комнате нет, Фридрих подошёл к столу и попытался собрать огромную кипу исписанных пером бумаг в одну стопку. Помня, что его друг вначале поставленного над собой эксперимента вёл какие-то записи, Фридрих решил забрать все имеющиеся в комнате листки с собой. С трудом укомплектовав всё, что лежало на столе в одну толстую пачку, Брудер покинул комнату. 4 глава Фрау Эльза Вагнер даже не знала, как ей поступить; попросить ли мужа, чтобы он пригласил к ним в дом доктора Штанца или нет? После того, как доктор провёл над ней свой последний сеанс, добавляя в кровь с помощью своего странного приспособления какое-то лекарство, прошёл уже месяц, и до сегодняшнего вечера она чувствовала себя просто рождённой заново. Герр Штанц не только заметно укрепил ей здоровье, но и смог очистить лицо от мучающего её больше года недуга. Женщина стала появляться в свете, ходить в церковь и участвовать в благотворительных вечерах, посещать рауты и приёмы. Казалось, что ничего и не было, и она никогда ничем и не болела. Но ещё больше радовался за свою жену герр Вагнер. Теперь он не засиживался на собраниях, и лишний раз отказывался оставаться на поздние обеды, которые устраивались после долгих собраний и на которых он так сильно любил подискутировать с коллегами. Это он так пытался раньше заглушать службой и общением с коллегами, большинство из которых откровенно недолюбливал, свою боль в сердце, вызванную переживаниями за здоровье супруги. Теперь же он хотел наверстать упущенное время, и после полного исцеления любимой женщины, водил её по всем мероприятиям. Герр Вагнер стал чуть ли не постоянным клиентом и посетителем одного из лучших заведений Вюрцбурга, куда могли себе позволить ходить далеко не все, почти прекратив обедать дома, где он уже год принимал пищу молча, вдвоём, с женой, размещаясь в её тёмной, душной спаленке. И вот, ещё пару дней назад, во время своего утреннего туалета, представляющего для вновь преобразившейся женщины настоящий ритуал, рассматривая в зеркале своё лицо, фрау Вагнер заметила на лбу и возле глаз едва заметные паутинки морщинок. Поначалу, она не придала им большого значения, посчитав их появление достаточно нормальным для женщины её возраста; всё-таки пошёл шестой десяток. Но на следующий день сеточка морщин углубилась и стала гораздо заметнее, лицо немного округлилось, а щёки подвисли. На утро третьего дня, после наступления неприятных изменений, наложив побольше белил и пудры, женщина посчитала свой облик ещё достаточно сносным и не стала тревожить супруга своими наблюдениями. Хотя герр Вагнер пару раз интересовался днём у супруги, хорошо ли она себя чувствует, и не устала ли от обедов вне дома, бесконечных встреч и приёмов. Теперь же, умывшись и опять внимательно осмотрев лицо в инкрустированном серебряной оправой зеркале будуара, фрау Вагнер вновь увидела значительное ухудшение своего состояния. Появившиеся два дня назад морщинки углубились ещё сильнее, а во многих местах к ним прибавились новые. Особенно женщину напрягло появление маленьких, но заметных пятнышек светло-коричневого цвета. Похожие пятна она не раз видела у довольно старых людей, которым уже перевалило за седьмой, а то и за восьмой десяток. Распахнув ворот пеньюара, Эльза Вагнер перешла к осмотру шеи, верхней части бюста, а затем плеч и рук. Маленькие мерзкие пятнышки появились повсюду, а белая, атласная кожа немного зудела и шелушилась. Услышав в коридоре шаги мужа, Эльза мгновенно запахнула пеньюар и потушила лампу. Хоть она и испытывала страх от происходящих с ней изменений, расстраивать Абеларда боялась ещё больше. – Дорогая, ты уже погасила свет? Так рано? – удивлённо спросил у неё Абелард, войдя в полутёмную комнату, которую лишь немного освещал угасающий в камине огонь. Женщина отошла от будуара и легла в кровать, натянув на себя тяжёлое одеяло. – После того, как мы с тобой побывали в гостях у герр Менгера и простояли вечернюю службу в соборе, я чувствую себя немного усталой и хочу лечь пораньше, чтобы завтра не проспать и проводить тебя на службу, – объяснила женщина, отчасти говоря правду. Выслушав супругу, герр Вагнер не стал утомлять любимую женщину излишними разговорами и расспросами, и, пожелав ей доброй ночи, отправился в личный кабинет. После ухода мужа, опять оставшись одна, Эльза Вагнер тяжело вздохнула и, закрыв лицо руками, тихо, чтобы не быть услышанной, надрывно заплакала. Абелард Вагнер проснулся как всегда затемно, но его слуга уже был на ногах и, разжигал в гостиной камин, успев ещё раньше накрыть стол скромным, но не меняющимся много лет, завтраком. Наскоро закончив приём пищи, состоящий из яичницы с колбасой, герр Вагнер решил зайти к жене. Он помнил, что она очень хотела проводить его, поэтому, видя её отсутствие, которое оправдал вчерашним переутомлением, не захотел лишать женщину этой возможности. Тихо приоткрыв дверь в спальню жены, и увидев лишь плотную, беспроглядную темноту, Абелард понял, что она ещё спит. Осторожно ступая, чтобы ничего не зацепить ногами, мужчина зашёл в комнату и, чиркнув огнивом, зажёг в стоявшем на геридоне канделябре несколько свечей. Услышав тяжёлое спёртое, дыхание супруги, герр Вагнер взял канделябр в руки и подошёл к её кровати. Женщина действительно крепко спала, только накрывшись одеялом до самого лба. Немного удивившись, Абелард захотел облегчить любимой жене дыхание и для этого медленно стянул с неё этот атрибут постельной принадлежности. Правда, как только лицо женщины открылось, герр Вагнер пожалел о том, что сделал. Его жена за одну ночь изменилась так сильно, что узнать её было почти невозможно. Лицо фрау Вагнер покрылось глубокими старческими морщинами, настолько неестественными и пугающими, что стало похоже на итальянскую маску с грустной гримасой из комедии Дель Арте. Под глазами надулись мешки, щёки обвисли, лоб скукожился и покрылся мелкими, острыми бородавками. Руки мужчины затряслись и он, боясь, что уронит тяжёлый подсвечник на пол, громко поставил его обратно на геридон. Эльза Вагнер вздрогнула и проснулась. С трудом открыв тяжёлые веки, как ей показалось налитые словно свинцом, женщина очень удивилась, увидев возле себя мужа. – Абелард? Что ты тут делаешь? – обратилась она к супругу, приподнявшись на локтях. – Пришёл пожелать тебе доброго утра, и попрощаться, перед уходом на службу, – растерянно ответил он. – А почему у тебя такой напуганный и удручённый вид? – Боже, любимая! Что с тобой? – протянув руки к жене и присев к ней на кровать, чуть ли не криком вопросил герр Вагнер, проигнорировав заданный ему вопрос. Фрау Эльза испуганно посмотрела на текущие из глаз мужа слёзы и не сразу догадалась, что он имеет в виду. Но в одну секунду скинув последние остатки сна, вдруг спохватилась и, закрыв лицо ладонями, и вскочив с кровати через возникшую в суставах боль, подбежала к трюмо. Даже при тусклом свете, отражение в зеркале собственного лица заставило её вскрикнуть и отпрыгнуть вглубь спальни. – Спокойно, спокойно! – быстро поднявшись с кровати и вытянув руки, прокричал Абелард. Сжав кулаки, он процедил: – Я сейчас же пошлю к доктору Штанцу слугу с запиской и заставлю его любой ценой исправить это. Только умоляю, не паникуй, – добавил он, выходя из комнаты. Хотя последними словами он, похоже, пытался успокоить больше себя, чем жену. Через десять минут сын слуги Вагнеров, молодой парень семнадцати лет, уже мчался на рысаке с пояснительной запиской, написанной Абелардом впопыхах кривым крупным почерком, к особняку доктора Штанца. В ожидании доктора, герр Вагнер отмерял широкими шагами метражи своего дома и периодически прикладывался к бутылке вина. Ни о каком отъезде на службу, конечно речи теперь не шло. Мужчина позабыл обо всех текущих делах в одно мгновение. Вот так, люди тянут обычно лямку рутины и думают, что им тяжело живётся, пока в один момент, вдруг не придёт какая-то страшная неожидаемая ими беда. И только потом начинают они понимать, что жилось-то им до этой беды совсем не так уж и плохо, и они рады были бы вернуться в прежнее русло реки обыденности и человеческих дрязг, по большей части создаваемых им самим, да как чаще всего бывает, это уже оказывается невозможно. Для герр Вагнера время остановилось. Проходя мимо напольных часов, он никак не мог продвинуть взглядом минутную стрелку вперёд, сколько на неё не смотрел. Начиная сожалеть, что он не поехал к доктору сам, Абелард осушил одну бутылку вина и приступил ко второй. Наконец во дворе послышался топот копыт, а затем грохот колёс кареты. Сорвавшись с места, мужчина пробежал гостиную, вестибюль и настежь распахнул входную дверь. К счастью, он не ошибся, крупная фигура доктора Штанца с чемоданчиком в одной руке, и своей извечной спутницей, тростью, в другой руке, вынырнула из темноты и быстро зашла в дом. – Давайте обойдёмся без лишних рассказов, причитаний и просьб, – сразу предупредил доктор Штанц, направившись в уже известном ему направлении. – Из вашей короткой записки я уже и так понял всё, что мне нужно, теперь же предоставьте мне увидеть вашу супругу собственными глазами. И не вмешивайтесь, – сказал он, поднимаясь по лестнице. Открыв дверь в комнату пациентки, Штанц обернулся и, оттолкнув герр Вагнера, наступающего ему на пятки, легонько в грудь, попросил: – На этот раз останьтесь здесь. И, видя, как Абелард раскрыл широко рот, чтобы возразить, добавил: – Это не обсуждается, если вы действительно хотите, чтобы я помог вашей жене. Герр Вагнер не посмел возразить и послушно остался за закрывшейся перед самым его носом дверью. И вновь потекли мучительные минуты ожидания, вновь стрелки на часах замерли и упорно не хотели двигаться по кругу. Допив вторую бутылку, Вагнер почал третью и остановился только тогда, когда почувствовал, что его голова начинает кружиться. До этого, крепкое выдержанное вино, ну никак не хотело сгладить разрывающих душу мужчины переживаний и волнений. А может быть даже и паники, которой он всецело поддался. Звон выпавшей из ослабленных рук бутылки, заставил его вздрогнуть и прийти в себя. Где он? Осмотревшись, Абелард понял, что сидит в кресле в гостиной, возле камина с догорающими дровами. Ноги вытянуты, руки перевесились через ручки кресла, а рядом, на столике, несколько пустых бутылок из-под вина. Часов отсюда не было видно, поэтому он представить не мог, сколько уже сидит в своём кресле, однако, глянув в окно, и увидев белый день, понял, что давно. Пока он лежал в алкогольном забытьи, доктор Штанц пытался помочь его несчастной, перепуганной не меньше мужа, супруге. Рыдающая и трясущаяся от страха женщина смотрела на Штанца, как на сошедшего с Олимпа Асклепия и ждала от него моментального чуда. С напуском спокойствия и заверениями о том, что всё будет хорошо, Штанц скинул плащ, раскрыл свой саквояж и, достав оттуда подготовленный заранее пузырёк с жидкостью, цвет которого невозможно было рассмотреть из-за тёмного стекла сосуда, протянул сие снадобье женщине. Фрау Эльза выпила его одним залпом, и устало откинулась на подушки. Буквально спустя несколько секунд, Штанц стал наблюдать, как на теле женщины появились первые изменения: начали разглаживаться наиболее глубокие морщины, меняться цвет кожи и исчезать тёмные пятна. Интенсивный процесс изменений продолжался не менее четверти часа, в течение которого, доктор молча, скрестив на груди руки, наблюдал за своей корчащейся в самых разнообразных позах пациенткой. Когда тело женщины сотряслось от конвульсий в последний раз, он наклонился над ней и, смотря прямо в глаза, негромко сказал: – Теперь вам надо поспать. Фрау Вагнер смогла в ответ лишь что-то невнятно промычать, и нахмурилась так, словно не узнала доктора вовсе. Штанц отошёл и запустил руку в свой саквояж. – Данное лекарство будет работать намного эффективнее, если вы станете запивать его свежим козьим молоком, – добавил он, положив на прикроватную тумбочку льняной мешочек с застёжкой, обшитый серебряной ниткой, внешне очень похожий на обыкновенный кошелёк для монет. – Вот здесь, – сказал он, положив на мешочек руку, – пара таких же пузырьков и кое-какие порошки. – Принимайте все эти снадобья три раза в день во время еды. Через несколько дней я навещу вас, и тогда решу, продолжать ли вам их пить или нет. Увидев, что женщина пытается встать и что-то сказать, доктор положил ей на грудь свою руку и произнёс: – И избавьте меня от своей несвоевременной благодарности. Все мои рекомендации я передам вашему мужу сам. От действия лекарства вы всё равно сейчас заснёте. Фрау Эльза почувствовала, что доктор прав; пытаясь привстать или что-то сказать, она ощутила такую слабость, что у неё закружилась голова. Фигура доктора стала размываться и принимать причудливые очертания, пока став облачным видением, не исчезла вовсе. Спустившись вниз, Штанц нашёл герр Вагнера в гостиной, в той самой позе, в которой он отключился, после приёма внутрь третьей бутылки вина. – Что там с моей женой, доктор? Надеюсь, вы помогли ей? – задал ему вопрос Абелард, пытаясь встать, но затёкшие члены не дали ему этого сделать. – У вашей супруги началась ускоренная реакция на старение, – ответил Штанц, встав перед Вагнером. – Я это связываю с тем, что в последнее время она совсем не соблюдала диету и не сдерживала себя, как я ей рекомендовал. Процесс очищения её крови дал неоспоримо положительные результаты, но был полностью не завершён. Я предупреждал, что его необходимо будет повторить через какое-то время, так как сразу очиститься от старых и забитых мёртвыми организмами клеток, не только невозможно, но и опасно. – Так что же нам теперь делать? – тревожно спросил герр Вагнер. – Сейчас необходимо установить протекающие в её организме процессы в равновесие, – пояснил Штанц, и, видя, что герр Вагнеру не совсем понятно, о чём он говорит, попытался разъяснить, более развёрнуто. – Видите ли, мир устроен так, что внутри всех живых существ на земле, протекают сложнейшие химические процессы. Основой им служит наша биологическая масса. Поначалу они ускоряются, когда мы растём, затем, по достижении определённого возраста, устанавливают баланс сил, и поддерживают в нас зрелый возраст до того момента, пока однажды не начинает распадаться их главный элемент, белок. Скажем спасибо научным работам французов, в этом направлении, уж чего греха таить. Равновесие химических реакций нарушается, и, к сожалению, не в нашу пользу. Они становятся необратимыми. И вот тут, после начала этого этапа, начинается наше биологическое старение. Однако у всех людей этот процесс протекает индивидуально и начинается в разное время. Но уже доподлинно известно, что вода, еда и тяжёлый физический труд, ускоряют его наступление. Не стану утомлять вас объяснением этих химических процессов, но у вашей супруги они почему-то пошли по ускоренному курсу. – Но вы же поможете ей?! – закричал герр Вагнер, впиваясь пальцами в подлокотники кресла. – Я оставил фрау Вагнер лекарства, которые должны остановить процесс распада белковых соединений, – спокойно ответил Штанц. – Однако если на эти системы воздействовать принудительно, то всегда можно встретить противодействие. Для борьбы с данным недугом ей необходимо особое питание и обильное питьё. А главное, ответная борьба за жизнь её собственного организма. Для начала пусть пропьёт пару дней мои порошки, а там посмотрим. Очень полезно их смешивать с козьим молоком или молочной сывороткой с добавлением прополиса. На нашем рынке это всё можно легко купить. – Мы будем придерживаться всех ваших рекомендаций доктор, – сказал герр Вагнер, пытаясь безуспешно встать с кресла. – Умоляю вас только об одном, помогите моей супруге, – и более тихим голосом, грустно добавил, – без неё мне не жить. Видите ли, у нас никогда не было детей. Она – всё, что у меня есть. – Помогу, помогу, – кивая головой, проговорил Штанц, – но вот этим, – и он указал на пустые бутылки из-под вина; две на столе, одну у кресла, – не стоит увлекаться. – К сожалению, это единственное известное мне, да и, по-моему, всему человечеству, средство, которое помогает избавиться от переживаемых нами стрессов и бед. – Вы не правы, – ответил Штанц, ставя свой саквояж на пол и обходя кресло. – Вино, это средство самообмана, а не облегчения. Да, вы забудетесь, но лишь на время. И вскоре сами не поймёте, как станете рабом бутылки. Ведь вино, это добровольный путь к безумию, как говорил Сенека. – Может быть, вы знаете другой способ пережить человеку, обрушившиеся на него в один миг несчастья? – пытаясь обернуться, спросил Абелард.