– Но ведь она ещё дитя, – удивлённо ответила пожилая фрау, кладя свою морщинистую руку на протянутую к девушке через стол, руку доктора. – Вот именно, дитя, – подтвердил свои намерения герр Штанц. – Только чистое дитя, ещё не вкусившее плода с древа греха, способно распознать будущее и рассказать прошлое, – объяснил Штанц. – Ну, извольте, – убрав руку, поворотила носом недовольная дама, фыркнув от досады. – Как ваше имя, дитя моё? – спросил у девушки доктор. – Бенедикт, – ответила, застенчиво опустив глаза, девушка. – Как символично. Имя, соответствующее вашим помыслам, – сказал Штанц, показывая девушке знаком руки выйти из-за стола и подойти к нему. – Принесите стул, и погасите свечи паникадила, – приказал он слугам, вкупе указав крестообразным жестом музыкантам прекратить играть. Через несколько секунд, красивый стул с высокой спинкой и резными подлокотниками, стоял уже в центре гостиной, а пара слуг, тушили гасильниками свечи огромной люстры. – Садитесь фрейлейн, – вежливо пригласил вышедшую из-за стола девушку занять место на стуле, доктор. Девушка испуганно повиновалась, всё время, поглядывая на свою мать, закрывшую лицо до самых глаз большим лохматым чёрным веером. – Не бойтесь фрейлейн, – наклонившись над самым ухом девушки, прошептал доктор. Затем он выпрямился и оглядел присутствующих внимательным взглядом, на доли секунд задерживая его на каждом из них. В этот момент даже гурманы и самые голодные гости замерли в ожидании, прекратив свою трапезу. Вскоре гостиная погрузилась в полумрак, освещаясь лишь настенными канделябрами. – Сейчас я хочу продемонстрировать вам один из видов нестандартной медицины, – сказал негромко доктор, начиная не быстрые пассы руками над головой девушки. – Этот способ открыли ещё в древнем Египте. Когда лекари после очередной битвы с врагами, отнимали у своих пациентов самое дорогое, их повреждённые и не подлежащие восстановлению конечности, несчастные вместо страданий и мук начинали петь или рассказывать истории из своей жизни, не чувствуя при этом никакой боли. Таким образом, они лечили им не только тело, но и разум, не прибегая к опиатам или вдыханию газа. Штанц закончил движения своих рук над головой девушки и, обойдя стул, пристально посмотрел ей в глаза. В гостиной возникла такая тишина, что начавшие отбивать шесть вечера, напольные, большие часы, заставили вздрогнуть даже мужчин с крепкими нервами. Девушка же, смотревшая невольно в глаза доктора Штанца, даже не шелохнулась и не моргнула. Штанц, не сводя с девушки глаз, отошёл на небольшое расстояние от неё и начал говорить: – Скажите мне, дитя, как вас зовут? – задал он тот же вопрос девушке. – Бенедикт, – повторила фрейлейн. – Вы видите? – спросил он её. – Видите, дитя моё? – два раза спросил девушку Штанц. – Немного вижу, – поморщив лоб, с трудом ответила фрейлейн. – Приказываю тебе видеть всё! – более громко, сказал герр Штанц. И, взмахнув руками как настоящий чародей, снова спросил: – А теперь? Теперь, вы видите? – Теперь вижу, – спокойно и монотонно ответила девушка. Её мать вдруг привстала и внимательно посмотрела на дочь. В создавшемся в гостиной полумраке, она увидела, что девушка смотрит в одну точку, расположенную где-то далеко за пределами окружающих стен. Но сидящий рядом с фрау Диммар гость, потянул её за рукав и посадил на место. – Я хочу, чтобы вы были сегодня откровенны с нами, фрейлейн Бенедикт, – обратился к ней герр Штанц. – Вы будете отвечать на мои вопросы? – Да, я буду отвечать, – ответила девушка. – Какие у вас будут вопросы господа? – обратился к гостям доктор Штанц, не оборачиваясь, и продолжая смотреть фрейлейн в глаза. – Давайте же, задавайте? Может быть, у вас есть вопрос, герр Шульц? Судья словно ждал этого. Потянувшись через стол, он тихо спросил: – Где мой сын? Пусть скажет, где мой сын. – Фрейлейн Бенедикт, – обратился к девушке доктор Штанц, настойчивым, твёрдым, но не очень громким голосом. – Посмотрите, где находится сын Герр Шульца. Ответьте мне, где он сейчас? Штанц смотрел на девушку, выпятив наклоном головы свой мощный широкий лоб и почти не дышал. – Вижу юношу, – вдруг тихо сказала фрейлейн. – Он идёт в обнимку с молодой девушкой по улице какого-то города и иногда целует её в щёку. Девушка говорила так, словно стеснялась увиденного ею видения. – Нет-нет, этого не может быть! – энергично, словно молодой, вскочив из-за стола, закричал судья. – Он не мог! Он бы не посмел! Сидевшие рядом с судьёй гости, сразу усадили его на место, пытаясь утихомирить его внезапный порыв. – Он не мог. Не мог, – продолжал повторять уже шёпотом герр Шульц, под укоризненные взгляды гостей. Несчастный старик стянул с себя парик и стал вытирать взмокшую лысину большим платком. – Он не посмел бы так поступить с нами. Он не мог. Последних слов судьи уже нельзя было разобрать. Штанц, всё это время, стоял спиной к гостям и по-прежнему не сводил с девушки взгляда. Когда судья затих, продолжая лишь что-то бормотать себе под нос, из-за стола встал другой человек. – Пусть фрейлейн скажет нам, куда пропали те люди, которых ищет полиция города. Вопрос задал сам начальник жандармерии, герр Штольц. – Скажите нам Бенедикт, куда девались люди, которых ищет полиция? – повторил его вопрос доктор Штанц. – Их нет! – громко ответила девушка, широко раскрыв глаза. –А где они? – опять спросил её доктор. – Они, они…, – начала заикаться и путаться девушка, хмуря брови и морща лоб, – они… – Так лучше? – спросил Штанц, приблизившись к девушке и положив ей на голову свою руку. – Да, так лучше, – ответила, чуть вздрогнув, словно от укола острым предметом, девушка. – Так, где же пропавшие люди? – Они ограблены, а потом убиты людьми в рваных одеждах, – спокойно и сразу, ответила девушка. – Быть может это банды городских попрошаек? – Да, это банды городских попрошаек, – монотонно повторила за доктором девушка. По гостиной пронеслась волна негодования и все невольно устремили свои взгляды на герр Штольца. Начальник полиции был явно растерян. В его взгляде читалось недоумение. Пожав плечами, словно не согласившись с услышанной от девушки версией, он опять сел на своё место. – А можно спросить о прошлом? – задал вопрос другой гость. Это был Фридрих Брудер. И хоть сидевшая рядом супруга пыталась усадить его обратно, он продолжил: – Я бы хотел знать, где хранятся архивы моей семьи, содержащие письма отца, деньги и ценные бумаги, подаренные мне моим тестем. Доктор Штанц вновь повторил заданный вопрос, слово в слово, назвав только имя вопрошающего человека. – Все бумаги лежат в сейфе, расположенном за портретом, висящем над вашим камином в гостиной, – ответила без запинки девушка. Брудер вскрикнул и, сражённый правильным ответом, сел обратно на свой стул под общие смешки гостей. 21 глава Часы в гостиной пробили половину седьмого вечера. За плотно зашторенными окнами дома стемнело окончательно, и на небе повисла растущая луна, в окружении своих извечных спутников, далёких, манящих звёзд. Лёгкий минус сковал окончательно дорожную грязь после дневного дождя и очертил на стёклах белую рамку из инея. Но в особняке было тепло. Стараниями слуг и в холле и в гостиной и даже во многих комнатах поддерживался в каминах огонь. Гости доктора Штанца чувствовали себя уютно и комфортно. Они внимательно следили за ним и его представлением. Но Штанц решил дальше не продолжать. Он обошёл стул с сидящей на нём девушкой и сделал несколько движений руками над её головой. Затем склонился над девичьим ухом и тихо что-то в него прошептав, щёлкнул пальцами перед её остекленевшими глазами. Молодая особа содрогнулась, пару раз моргнула и стала мотать головой, растерянно оглядываясь по сторонам. – Так что, я так и буду просто сидеть? – спросила она доктора, когда он предстал перед ней. – Вы уже всё сделали, благодарю вас фрейлейн, – ответил ей Штанц. Потом он взял её за руку и отвёл на своё место. Девушка была в замешательстве. Похоже, она действительно не помнила того, что только что с ней происходило. – Вот, господа, – обратился к своим гостям доктор Штанц, – вы только что стали свидетелями возможностей человеческого мозга.