Опрокидывая в горловину деревянной бочки очередное ведро воды, и не сводя с дома глаз, он вдруг заметил, как в одном из окон второго этажа, шевельнулась портьера. Маркус замер. Сердце его по необъяснимым причинам забилось сильнее. Вот портьера опять шевельнулась и немного сдвинулась в сторону. Фабер прилип глазами к этому окну. В образовавшейся щели мелькнуло чьё-то лицо. С такого расстояния его конечно нельзя было рассмотреть, но Маркус знал точно, что это она; та, которую он безумно любит. Он чувствовал это всем своим сердцем. Это, несомненно, была она! И она знает, что он смотрит на неё. Знает, что он к ней испытывает и, как оказывается, сама следит за ним. Стук копыт и грохот въехавшей на задний двор повозки на секунду отвлекли внимание Маркуса от заветного окна. Когда он снова посмотрел на него, там уже никого не было. Портьера была опущена и окно наглухо ей закрыто. Резкий окрик Грина привёл его в себя. Тот звал Маркуса для разгрузки телеги. День прошёл на удивление быстро. Фабер съездил в лес за сухостоем и расчистил основной двор от опавших за ночь листьев. Единственное, что его смутило во время похода в ближайшие лесные рощи, это множество волчьих следов, оставленных, на свежей грязи. А когда лошадь захрипела и дёрнулась, чуть не сорвавшись вместе с телегой в галоп, мужчина к своему ужасу заметил бродящего за кустарниками огромного чёрного волка. Обшарив глазами всю округу и убедившись, что зверь пришёл абсолютно один, а не со стаей, Маркус запрыгнул в телегу, и напуганная лошадь интуитивно помчалась в сторону особняка даже без команды и подстёгивания вожжами. Ближе к вечеру, убирая садовый инвентарь в подвальное помещение дома, специально для этого предназначенное, Маркус вдруг заметил подъехавшую к дому повозку. Рядом с его каморкой был ещё один вход в подвал, через который он частенько раньше таскал так называемое медицинское оборудование для лаборатории доктора, и он решил, что это очередная его составляющая. Дверь в его каморку была прикрыта, и никто не догадывался, что здесь кто-то находится. Маркус решил, что пусть так и будет и не стал выходить, а прильнул из любопытства к одной из широких щелей в деревянной двери. С повозки спрыгнул слуга доктора. Этот кривоногий карлик открыл сначала, гремя ключами, соседнюю железную дверь, а затем, нырнув в повозку, вытащил оттуда какой-то огромный свёрток, напоминающий скатанный палас. Он взвалил эту ношу себе на плечи, положив её поперёк горба, и понёс в подвал. Правда, у дверей он остановился, и стал, как собака принюхиваться, вертя головой по сторонам. Маркус обмер. Неужели этот мерзкий карлик его учуял? Вдруг в глубине подвала хлопнула ещё одна дверь, и раздался грозный мужской голос: «Чёрт возьми! Долго тебя ещё ждать? Что ты там встал? Давай, неси это скорее сюда». Маркус сразу распознал этот голос, голос доктора Штанца. Карлик тут же вошёл в подвал, и за ним захлопнулась дверь. Всё, теперь можно выходить. Фабер быстро запер свой хозблок и ринулся в сторону парка. Правда, выходя из-за угла особняка и направляясь к тропинке, ведущей к домику для слуг, он столкнулся чуть ли не лоб в лоб с управляющим. – Вы, что здесь делаете? – спросил его, нахраписто, Хейно Грин. – Я? Иду растоплять печь в нашем доме, – ответил Маркус. – А почему не пришли сегодня на ужин? – Да что-то нездоровится, – растерянно ответил Маркус, прикладывая ладонь своей руки ко лбу, – и, обойдя Грина, направился по парковой дорожке к дому. Управдом проводил его подозрительным взглядом и пошёл дальше по своим делам. Фабер же, чувствуя взгляд Грина, старался не обернуться, не прекращая чертыхаться про себя в его адрес. Растопив в доме печь, Фабер посмотрел на свои трофейные карманные часы. Редкая и очень дорогая вещица по тем временам. Часы показывали без четверти десять вечера. Он зашёл в свою комнату, и снова не раздеваясь, лёг на помятую кровать. Хлопнула два раза входная дверь, и послышались поднимающиеся по лестнице шаги. Это пришли кухарка и управляющий. Лакей итальянец возвращался чуть позже. Он, как правило, гасил в десять вечера в особняке все свечи и лампы, и только после этого приходил спать. Маркус ждал. Чего? Кого? Он не признался бы в этом даже себе. Страхи и волнения, пережитые прошлой ночью, вновь закрались в его душу. Но ведь его никто не выгнал и не убил. Значит, либо она не рассказала мужу, либо все события прошлой ночи действительно были только сном. А если всё это имело место быть, то почему она не выдала его. Может она его тоже любит? «Нет, такие мысли нужно гнать из своей головы», – решил Фабер. «Только настоящий безумец может думать, что дама такого социального статуса и неземной красоты, может влюбиться в простого отставного солдата». Нет, сегодня он никуда не пойдёт. Он обеими руками вцепился в кровать и зажмурил глаза. Сердце начало биться так сильно, что он с лёгкостью отсчитывал его удары. Ему хотелось позвать Грина или ещё кого-нибудь, чтобы тот его привязал покрепче к кровати. Вот снова стукнула входная дверь. Это пришёл лакей итальянец. Он поднялся по скрипучей лестнице и зашёл в свою комнату. Всё, пора! Ещё пара секунд и Маркус уже стоит на ногах и, осторожно ступая по скрипучим половицам, выходит из дома на улицу. Что с ним? Почему он опять это делает? Он не знал. Мозги становятся словно желе, а его душа неудержимо рвётся наружу. «Иди же ко мне», – звучит чей-то голос в его голове. «Иди, ты мне нужен. Только ты можешь меня освободить. Не сопротивляйся, это бесполезно. Ты делаешь только больней себе и забираешь лишние силы у меня». Маркус обхватил голову руками и захотел разбежаться и броситься в ледяной пруд. Он не знал, что с ним происходит; буйное помешательство или обычные галлюцинации, но его это безумно пугало. На столько, что ему захотелось покончить с собой. Вот он слышит шорох пальто и чувствует дурманящий аромат женских духов. Она уже где-то рядом. Маркус быстро перебежал тропинку и спрятался в кустах боярышника. Тут ему почему-то, сразу полегчало, и физически и душевно. Разум очистился от тумана, и стало проще дышать. Мужчина присел. Вот вышла из-за поворота и она. Он увидел, как девушка немного прошлась по тропинке в сторону дома, и вдруг, недалеко от места, где прятался Маркус, остановилась. Тонкие голые прутья боярышника неожиданно странно задрожали и стали хлестать его по лицу. «Как это возможно?» – подумал Фабер. Он отстранился от кустов и на корточках перешёл под большую разлапистую ель. Небо вновь было ясным. Цепляясь за макушки высоких деревьев, полумесяц весело созерцал землю. Звёзды брезжили, как крохотные искорки от костра. Пожухлая трава и опавшие листья засеребрились сверкающим пеплом белого инея. Ни одно дуновение ветра не нарушало тихой осенней ночи. Простояв несколько секунд без движения, девушка резко развернулась, и, сойдя с тропинки, направилась к месту, где прятался Маркус, громко шелестя полами своего пальто. Мужчина выпрямился и спрятался за ель. Внезапно всё стихло. Шаги девушки и шорох её одежды неожиданно стихли, словно она вновь остановилась. Выждав с минуту, Фабер потихоньку стал высовывать из-за ствола ели свою голову. К его великому удивлению, ни на тропинке, ни в парке, девушки не оказалось. Она вдруг бесследно исчезла, растворившись, словно утреннее туманное облако над лесным озером. «Неужели очередная галлюцинация?» Фабер развернулся и хотел уже направиться через парк, к своему домику, как вдруг прямо перед ним, будто из-под земли, возникла жена доктора Штанца. 11 глава Абелард Вагнер встал сегодня пораньше. Накинув халат, он сразу направился в спальню жены. За последнюю неделю, благодаря ежедневным визитам доктора Штанца, его жена Эльза достаточно сильно изменилась. И изменения эти были в лучшую сторону. Её некогда усохшая полупрозрачная кожа вытянулась и стала бархатистой. Лицо округлилось и обрело нормальные человеческие черты. Она впервые с начала своей болезни стала принимать пищу два раза в день. Радости Вагнера не было предела. Он готов был отдать доктору всё, что имел, в благодарность за такое действенное лечение. После заседаний в магистрате он торопился теперь домой. Ему не хотелось уже оставаться на общие обеды и ужины. Всё что у него было дорогого, это его любимая жена, которая хорошела и выздоравливала с каждым днём. И это стало единственной радостью его жизни. Войдя к ней в комнату, он поставил светильник на этажерку и сел возле её кровати. Конечно, будить жену ему не хотелось, но сегодня у него было важное собрание в магистрате, и он зашёл проведать её перед своим отъездом. Женщина, услышав шум, открыла глаза. – Абелард? – удивилась она. – Ты почему пришёл так рано? – Т-с-с-с, – прошипел, приложив палец к губам, Вагнер. – Я зашёл посмотреть на тебя и поцеловать перед своим уходом. Сегодня у нас важное собрание и я должен уйти пораньше. – Ах, тогда понятно, – улыбнулась женщина. Её поведение, подвижная мимика и здоровый цвет лица, говорили о том, что она прекрасно себя чувствует. Протянув мужу руку, за которую он взялся, она привстала. – Можешь поцеловать меня и идти. Вагнер горячо чмокнул жену в щёку, и она опять откинулась на подушки. – А доктор Штанц сегодня придёт? – спросила она его. – Обещался ближе к обеду, – ответил Вагнер. – Но если я не успею, он проведёт осмотр без меня. Сегодня ты сможешь открыть, наконец, окна в своей комнате. Но помни, тебе по-прежнему запрещено находиться под прямыми солнечными лучами. – Да я помню, помню, – успокоила его жена. – Ах, ну что за чудо, этот доктор Штанц, – потянувшись с удовольствием, проговорила она. – Ведь если бы не он, я уже умерла или же всё ещё лежала больная и обессиленная. Обещай мне, что хорошо ему заплатишь за моё выздоровление. – Обещаю, – сказал Вагнер, вставая. – Только пока, он не взял ни крейцера. Выходя из комнаты, он обернулся ещё раз, и, посмотрев на улыбающуюся жену, послал ей воздушный поцелуй. Когда его карета подъехала к Вюрцбургской резиденции, там уже было полно народу, а на площади стояла куча экипажей. Вагнер чуть ли не на ходу соскочил со ступенек своей кареты и быстро направился в резиденцию. Толпа роящихся тут же парламентариев ринулась вслед за ним. В огромном холле он свернул в сторону северных апартаментов, взбираясь по массивной мраморной лестнице с золочёными перилами. Но, не дойдя и до её середины, он вдруг столкнулся с начальником жандармерии Штольцем. – А вы что здесь делаете? – спросил его, не останавливаясь, Вагнер. – На сегодня судебных разборов вроде не намечалось? – Я по другому вопросу, – ответил Штольц. – Мне просто необходимо с вами переговорить. – Но не сейчас же, – сказал Вагнер, указывая на несущуюся за ним толпу. – Желательно сейчас, – настойчиво попросил Штольц. Вагнер остановился. – У меня есть не больше десяти минут, – сказал он. – Вас устроит? – Вполне, – ответил начальник полиции. – Тогда проследуем в эту комнату, – и Вагнер свернул в первый же кабинет длинного коридора. – Проходите! – крикнул он движущейся за ним толпе. – Я буду через десять минут! После этого он зашёл с начальником полиции в отдельную комнату. Здесь было темно, окна закрыты, но это не смутило его. Он чиркнул огнивом и зажёг одну из свечек в стоявшем в углу огромном позолоченном канделябре. – Так что же это за дело, по которому вы меня позвали поговорить? – спросил он, обращаясь к Штольцу. И заметив, что тот мешкает, добавил: – Да не тяните же, а то я сейчас уйду. – Я хотел испросить вашего разрешения, посетить особняк доктора Штанца, – на одном дыхании, выговорил начальник полиции.