— Что? — Борис так и замер с открытым ртом, я продолжил: — Здесь около сорока. Плюс двадцать отцовских, и еще десятку он должен. Плюс восемь маминых. Итого почти семьдесят тысяч. Мама смотрела на деньги и не могла поверить. Сгребла их в кучу, растерянно огляделась, словно в квартире скрывался вор. Еще бы, они тридцать пять штук за полгода накопили, а тут столько же — за пять дней. Я продолжил: — Так что все будет хорошо, прорвемся! У тебя, ма, как дела? — Хорошо. Главврач онкодиспансера звонил в Москву, там сказали, что могут меня взять бесплатно! — радостно отчиталась она. — Но нужно ехать туда как можно скорее и ложиться на обследование, чтобы им понять, подхожу или не подхожу. Я не сдержался, обнял ее. — Как же это круто! Ты сама туда звонила? — Потом — да. Сказали, что дистанционно такие вопросы не решаются, надо ехать. — Поедешь. У нас теперь есть деньги. Пока пройдешь обследование, я еще немного накоплю. Думаю, на аванс главврачу того центра наскребу, если вдруг дадут от ворот поворот. Ну и будем крутиться, как видишь, все достижимо. Мама закивала. Но главное — на ее щеках появился румянец, а на губах — улыбка. — Мне там сказали, — успокоила она всех нас, — что рак щитовидки легко лечится. Может, и облучать не будут. — Ура! — Борис запрыгал по кухне. Взявшись за руки с Наташкой, они закружились по комнате, а у меня аж сон прошел. Мама потупилась и покаялась: — Дети, простите, что расклеилась, мне так стыдно. И так… Простите, что вам приходится это пережить. Я постараюсь не унывать. Никогда-никогда. Только сейчас поняла, как же здорово — просто жить! Борис и Наташка налетели на нее, обняли. Я съел еще блинчик, зевнул. — Боря, позвони Илье, скажи, что все у меня в порядке, тренировка по плану… Вот только поспать бы… — Иди в спальню на мою кровать, — предложила Наташка. — Чтобы мы не шастали и не будили тебя. Впервые за долгое время я засыпал без тревожных мыслей. Лег, но прежде, чем вырубиться, заставил себя подняться и поставить будильник на полшестого вечера. Нужно еще деду позвонить от бабы Вали. Дать ей денег за междугородние переговоры, они дорогие. Мне снился дед, почему-то похожий на армянина, маленького и черного. Мы с мамой приехали к нему, а он к нам даже не вышел и велел убираться. На улице нас встретил отец и бросился с кулаками: «Я же говорил, что он тварь! Зачем было так унижаться?» Проснулся я в пять вечера, прислушался к ощущениям. Тело было тяжелым, голову словно ватой набили, совершенно не хотелось шевелиться, так и валялся бы. Вот тебе и «деньги на земле лежат». А ты попробуй их подними! Можно в землю и врасти, как тот Святогор. Вставай, Пашка, тебя ждут великие дела! Первое — позвонить деду, второе — сперва порадовать подарками, а потом погонять детей. Я задумался, стоит ли удивлять Каретниковых и возвращать долг. Наверное, пока подожду, вдруг эти деньги понадобятся в скором времени. Но отчитаться, чтобы не волновались, нужно. Но сразу встать не получилось. Вот бы кто поднял меня домкратом! Понежившись в постели еще минут пять, я все-таки встал, оделся. Шагнув в детскую, я понял: что-то изменилось. Осмотрелся наконец и увидел наш телевизор «Янтарь», а сверху лежали две пары боксерских перчаток. Выходит, пока нас не было, отец вернул телек? И мама ничего не сказала. Забыла на радостях. Во дела! Чего угодно ожидал от отца, но только не благородства. Или это Анечка его надоумила? В любом случае спасибо, придется возвращать обрез, который бабушка куда-то запрятала. Дети ушли, на кухне хлопотала мама и тихонько пела. Не помню, чтобы она когда-то пела. — Не плачь, еще одна осталась ночь у нас с тобой… — Отец приходил? — спросил я из спальни. Пение стихло. — Да, телевизор вернул и магнитофон, — сказала она, когда я уже пришел в кухню. Принес зайца, вот, борщ варю. — Бо-орщ! — протянул я. — Пока есть только шкара из хамсы. — Тоже неплохо. — Я поставил на газ чугунную сковородку с высокими бортами, где были остатки шкары. — Ты когда планируешь в Москву? Может — с нами следующим рейсом? — Думаю да. Тут ведь лучше не тянуть! — ответила она, нарезая картошку. — Поддерживаю. Я наложил себе рыбы, поел и сказал: — Деду так и не дозвонился. Пойду попытаю счастья к бабе Вале. — Чем он тебе поможет? Чужой ведь человек. — Если не поможет, так пусть со вну… с нами общается. Это последний наш дед, хотелось бы узнать, что это за зверь такой. — И то верно. Я вышел из квартиры, поднялся на третий этаж и позвонил бабе Вале. Открывать она не спешила, долго возилась за дверью. Выглянула в глазок и спросила: — Павлик? Тебе что-то срочное? — Очень срочное. Щелкнул замок. Старушка сразу же повернулась спиной и потопала в комнату, шаркая тапками. Обычно прямая и дружелюбная, она ссутулилась и словом со мной не обмолвилась. — Что-то случилось? — спросил я прежде, чем догадался. Она сходила в поликлинику, у нее нашли опухоль. Я замер возле телефона. — У меня подозрение на рак, — всхлипнула она. — Тоже. Что творится-то⁈ Ну вот, теперь надо ее утешать. Не дожидаясь приглашения, я шагнул в комнату, где соседка расселась на диване, глядя в одну точку. — А теперь представьте, что было бы, если бы вы меня не послушались и не сделали бы снимок? А так прооперируют, и еще поживете. Если вовремя сделать операцию, можно и двадцать лет прожить. Она вздохнула, я продолжил: — Не унывайте. Была одна история: у мужчины рак, на снимке как будто пол-легкого нет. Конечно же, его сразу — на операционный стол, разрезали, а там эхинококк. Такой глист. Радуйтесь, что пошли на снимок! Пока еще все поправимо, вам же это сказали? Она кивнула. — Вот и хорошо. Есть родственники, кто бы вам помог? — Дочь в Новосибирске. Ничего ей не скажу, чтобы не расстраивать. — Это зря! Поставьте себя на ее место. Да она не простит ни вас, ни себя. Обязательно скажите. Соседка задумалась, взвешивая все за и против. Я перешел к делу: — Бабушка Валя, к вам огромная просьба. Вот пятьсот рублей. У меня в Москве нашелся дед, там с ним связаться не удалось. Можно позвонить? Я быстро, и много не наговорю. — Звони. Я набрал код Москвы и номер деда. Гудки, гудки… Наверное, дед будет у меня ассоциироваться с этими длинными гуками. Щелк! — Слушаю, — проговорили хриплым голосом. От неожиданности я ненадолго завис. — Кто это? — спросил дед. — Здравствуйте, — наконец собрался с силами я. — Мне нужен Шевкет Джемалдинов. — Это я. Кто вы и что хотели? Ни дружелюбия, ни раздражения в его голосе не было. — Присядьте, пожалуйста, — на всякий случай сказал я, похоже, он послушался, что-то загрохотало. — Меня зовут Павел. Павел Мартынов. Я ваш внук. «Люк, я твой отец» — где-то так. Воцарилась тишина. Я попытался представить, как реагирует дед: разинул рот и оцепенел? Хмурится, жует губами и думает, как меня послать? Подумалось, что дед бросит трубку, но прерывистые гудки не последовали. Снова грохотнуло. Его там удар не хватил? — Дед? — заволновался я, не хватало убить деда телефонным звонком. — Это розыгрыш? — не верил он своим ушам. — Павлик… Павлик, если это ты, откуда у тебя мой номер? — Был в Москве, узнал в справочной, — облизав враз пересохшие губы, ответил я. — Извини, дед, что только сейчас звоню, но не знал, как с тобой связаться. Справочная служба ведь работает по регионам: ты там, я здесь… — Ты был в Москве? Но почему не позвонил оттуда? — В его голосе проскользнула досада.