Ага, значит, как раз после тренировки с ним и поговорю. По расчищенной дорожке между скользкими, поросшими водорослями валунами мы вошли по колено, потом, как водится, плюхнулись на живот и погребли. Ни дня без купания! Море — это прекрасно. Жаль, что ценить начинаешь только то, что можешь потерять. Мне вернули то, что я потерял, и я, вот, ценю. Нацениться не могу. Потом мы расселись на расстеленном полотенце и долго обсуждали грядущую поездку в Москву. Илья был еще тем занудой, к каждой мелочи прикапывался. А я смотрел на небо, сменившее цвет с голубого на сероватый, на тучи над горами и стрижей, летающих так низко над водой, что кажется — упадут, утонут. Дождя нам точно не надо. Планы он не спутает, но сложностей прибавит. Высохнув, мы побежали к Илье. Во дворе его дома старики копошились в палисаднике. Дедок и сухонькая старушка волокли на помойку ворох мусора, завернутый в брезент. Дед оступился, потерял равновесие и упал на задницу, выпустив брезент — из него выпали ветки, обертки, консервные банки. Я бросился поднимать старика, протянул руку. — Вы не ушиблись? Дед оказался гордым, на руку опираться не стал, отогнал встревоженную жену, бросившуюся его спасать. Тем временем Илья принялся сгребать мусор обратно на брезент. — Спасибо, молодой человек, все в порядке, — уверил меня старик, одарил недобрым взглядом старушку, квохчущую вокруг, словно он — расшибившийся ребенок. Я взял лежащие без дела грабли для сбора листьев, сгреб мусор обратно на брезент. — Давайте мы вам поможем, — предложил я. — Куда это отнести? — Нет, мальчики, мы сами, — виновато залепетала старушка, отряхивающая мужа, все пытающего ее отогнать. — Куда нести? — спросил я с нажимом. — Вон туда, на дорогу возле виноградника, — сказал дед. — Мы его хотели сжечь, пока дождь не пошел. Я взял брезент с одной стороны, Илюха — с другой, и поволокли мусор к куче, состоявшей в основном из обрезанных ветвей и побегов. Справившись, побежали назад, собрали все, что еще старики приготовили на выброс. Потом сделали еще две ходки. Пока ветер не поднялся, я запихнул бумагу и картон под ветки, поджег. Повалил дым, огонь затрещал, облизывая непросушенные ветки. Я остался следить за костром, а Илюха встал на лопату возле своего подъезда. Когда мусор почти прогорел, мы принесли последнюю партию и остались любоваться огнем. За этим делом нас застал Борис. Как и мы, он был в спортивках — сразу подготовился к тренировке. — Робокоп почти готов, — отчитался он о проделанной работе. — Теперь ваще круто у нас в подвале! Илья спросил: — Ты когда наконец в художку? — Осенью. Ща они не работают. Отпуск у всех. Костер прогорел, мы направились к подъезду, но заметили ковыляющую к нам Гаечку и решили задержаться. Девушка топала на негнущихся ногах, как робот. Обнаружив, что замечена, она приосанилась, но пружинящей ее походка не стала. — Привет, парни! — крикнула она, подошла к подъезду и покачала головой: — Уф, сенсей, ну ты и зверь! — Я тоже болю, но не ною! — похвастался Боря. Гаечка замялась, будто хотела что-то попросить, но стеснялась. Однако пересилила себя. — Тут такое дело… Алиса Микова, ну, которая Лиса. Знаете ее? Вспомнилась девочка, которая сработала акушеркой, приняла меня в этот мир и дала зеркало, где я увидел свое новое-старое лицо. — Ну? Что с ней? — спросил я. — С нами хочет заниматься. — Пфф, еще одна баба! — фыркнул Борис, за что получил затрещину от Гаечки. — Ты вообще сопля! Она не тусоваться, а просто заниматься. Можно? — Девушка сложила руки на груди. — Нужно посоветоваться, когда все соберутся, — заключил я. — Так что ждем Наташу, Рамиля, Димонов и решаем. Что стало с Лисой в той реальности, убей не помню. Ее семья то ли переехала, то ли девочка отправилась на промысел на трассу, как второгодница Фадеева. Если наша компания удержит ее, не даст скатиться на дно — почему бы не взять девочку в клан? — Я не против, — сказал Илья. — Но — на испытательный срок, и чтобы не ныла. И не курила. Это табу. — Он в упор посмотрел на Гаечку, та развела руками. — А я что? Я не курю. Мы спустились в подвал, расселись на диване. Борис взял «Химию и жизнь», где печатали фантастику — стопку этих журналов принес Илья. Гаечка поджала ногу и спросила проникновенным шепотом: — А вы слышали, что в городе завелся маньяк? В лесу нашли женский труп! Без головы. Собаки, говорят, откопали. — Да ну! — не поверил Борька. — Правда! — Гаечка неумело перекрестилась. — Ворует красивых девушек и убивает. Говорят, уже много пропало. Вспомнилось объявление о розыске Марины, потом на память пришла ее убитая горем мать. Неужели найденный труп и есть Марина? — Опознали тело? — спросил я. — Да. Школьница из Краснодара. Там украл, сюда привез, убил и… — Гаечка прошептала одними губами: — изнасиловал… Но вошедшая Наташка услышала даже ее шелест. — Кто? Кого? Шумно выдохнув, сестра развалилась на диване, вытянула ноги и всем своим видом показывая, что она смертельно устала. — Маньяк же! — сказала Гаечка. — И ты, что ли, про него не слышала? — Нам сейчас как-то не до него, — ответила Наташка. — Тю, про него даже в газете писали! Что четверых уже замучил. И это за месяц! — А точно не инопланетяне? — усмехнулась Наташка. — Там и не такое напишут. Гаечка посмотрела на нее фирменным убийственным взглядом, но конфликт погасил подоспевший Рамиль. — Салют, народ! — крикнул он с порога. На ходу он полез в рюкзак, достал пакетик с черешней и абрикосами, положил на стол. — Угощайтесь! Мытый! Все налетели на фрукты. — А ты про маньяка слышал? — спросил Илья. — Про какой маньяк? У нас каждый месяц то маньяк, то порча, то эти, который органы режут. Следом за ним явились Димоны, но успели только к концу пиршества, им досталось по абрикосине. Пока все доедали, я спросил: — Рам, а почем абрикосы на опт и когда надо приезжать, чтобы купить подешевле? — Отец вечером остатки скупает, ваще по сотке можно сторговаться, — поделился секретом Меликов. — А утром продает. Ваще оптовики с ночи приезжают, но они жадный, лучше у них же остаток брать. — Спасибо! А это тема! — обрадовался я, сам бы ни за что не догадался так сделать. Ну а что, логично: с парой килограммов на рынке торчать не хочется, особенно если товара было много и продавался он долго, вот и готовы продавцы побыстрее избавиться от остатков и — отдыхать домой. — Ну что, камрады, погнали? — спросил я, вставая с дивана. — Кто-кто? — прищурился Илья. — Камрад — товарищ, единомышленник, — объяснил я. Илья пару раз повторил слово, будто пробуя его на вкус. — Мне нравится. Давайте так и назовемся? Камрады! Все подняли руки, я глянул на напряженную Гаечку и кое-что вспомнил. — Камрады, с нами хочет тренироваться Алиса Микова из седьмого «Б». Рамиль вскинул обе руки и расплылся в улыбке — видимо, ему Алиса нравилась. — Прикольно. Я за! Гаечка, я, Илья, Рамиль, Чабанов были «за», Минаев, Наташка и Борис — против.