Щербатов сел на кровать и обхватил голову руками. Приехали. Он в Нью-Йорке, заперт в консульстве, словно в тюрьме. В любой момент близким сообщат о его трагической, само собой, смерти. Словно бывают смерти не трагические. И на него всем плевать, потому что в стране начался бардак. Господи, можно подумать, что раньше в ней был порядок. Очень скоро пришло понимание, что изменить что-либо не в его силах. Изводить себя можно до полного сумасшествия, но будет ли от этого толк? Нет? Тогда надо взять себя в руки, расслабиться и просто отдохнуть. Насколько получится, разумеется. Попереключав каналы, остановился на «Звездных войнах». Самое то – круто и совершенно не страшно. Особенно на фоне происходящего в реальности. В холодильнике имеется, чем перекусить, чайник на столе, даже вкусняшки к чаю мирно лежали в одном из шкафчиков, так что до вечера удалось отвлечься от проблем не только личных, но и мировых. А около десяти пришел Лисицын. От предложения опрокинуть по рюмахе отказался категорически, сославшись на дикую занятость. – Мир сошел с ума, – с порога описал он ситуацию. – Пришло указание работать в обычном режиме, не поддаваться панике. Естественно, после этого работа в посольстве встала колом. Вся, даже наша. Пытался переговорить о твоем деле, так был послан в такую даль – боцмана обзавидуются. Я говорил, что срочную на флоте служил? Так вот поверь – точно обзавидуются. – И что теперь? Ждать, когда жене чей-то труп привезут? Мне сейчас не до страны, мне главное – своих успокоить. Дай позвонить, будь человеком! – Это не проблема, успеешь созвониться. Сегодня главным стал другой вопрос – мы с тобой теперь как? Утремся или попробуем за ребят отомстить? В любое другое время утерлись бы, без вариантов. Но в этом бардаке, когда никто не знает, что будет завтра, есть шанс. Только сейчас, когда всем всё по барабану, но и препятствовать никто не будет. Точно, я спрашивал. Итак, майор, готов поиграть в суперкопа? Если да, то мысль такая… Лисицын ушел под утро. В комнате без окон, отрезанной от мира, в матерном споре и клубах табачного дыма родился план комбинации, какой не бывало раньше и не будет никогда. Не от гениальности авторов, а по простой причине – только в эти дни государство утратило контроль над своим аппаратом, но не лишило его возможности работать. – Значит, мы исходим из того, что в американской полиции завелась крыса. Так что опереться нам, получается, не на кого, – подвел итог Щербатов. – В полиции – совершенно точно. Но есть один персонаж, который на роль этой крысы не подходит. Некто Гордон Кончак, агент ФБР. Ты его знаешь как сержанта Ренсселлера. Вообще-то он непосредственно против нашей резидентуры работает, так что зачем он в ваши дела полез, да еще под прикрытием, вопрос интересный. Вполне мог и своей конторой представиться – международными преступниками как раз ФБР и должно заниматься. Впрочем, это их проблемы, но ты имей в виду – он мужик грамотный, хваткий, а, главное, порядочный. Свое слово держит всегда – проверено неоднократно. – Интересно, как проверяли, – усмехнулся милиционер. – А, наши игры, – махнул рукой разведчик. – Они нам агентуру подставляют, мы им, так и живем, в оперативные игры играем, называется. Сами не всегда понимаем, кто кого дурит. Но, в общем и целом, друг друга знаем неплохо, хотя искренне делаем вид, что ни сном, ни духом. Впрочем, об этом у нас еще будет время поговорить, а пока, раз договорились, пойду тебя в шпионы готовить. Не пугайся, – Лисицын увидел, как вытянулось лицо у Щербатова, – эта статья тебе не светит. Максимум – незаконное проживание в США, за что грозит лишь простая депортация. Заодно будем уверены, что ты невозвращенцем не станешь. Хотя, какие теперь невозвращенцы, – он горько усмехнулся и вышел из комнаты. А Щербатов остался размышлять о причинах внезапно проявившегося авантюризма. Операция, несмотря на заверения Лисицына, будет в лучших шпионских традициях, даже вон тайниками грозятся обеспечить. И все для того, чтобы нашел он в чужой стране своего агента, встретился и получил хоть какую-нибудь информацию о взрывах в отеле и вообще по делам Морячка в Америке. Всего и делов, казалось бы. Но где агент живет, чем занимается – неизвестно. Связь с ним не предусмотрели от слова совсем, только у «Комарова» есть возможность позвонить. В Москву. Он и позвонил неделю назад, договорились встретиться в одном из баров на Брайтон бич, как раз сегодня. На встречу Щербатов, естественно, не попадает, новой встречи агент по понятным причинам искать не будет – незачем ему на тот свет торопиться. И что делать? Зацепка одна. Однажды опер и агент разговорились, что называется, за жизнь. Тогда и рассказал Щербатов, что по образованию он филолог, специализировался на английской литературе. – Вот как? – оживился «Комаров». – А знаете, Василий Петрович, у меня дядя двоюродный тоже английской литературой занимается, только в Штатах. Принстонский университет – слышали? Он там целый профессор! Хотите, я ему о Вас напишу? Может, обратитесь к истокам, а то и в Америку уедете? Все лучше, чем нас по чердакам ловить? Впрочем, последнее было уже шуткой, после которой разговор вернулся в деловое русло. Но Щербатов этот момент запомнил. Сейчас неизвестный дядя стал единственной ниточкой, которая могла, именно могла вывести на агента, но ничего не гарантировала. Одно обнадеживало – Принстон от Нью-Йорка недалеко, так что должен был «Комаров» родственника навестить. Должен, хотя, разумеется, не обязан. Но другие варианты и вовсе не просматривались. Можно, конечно, обратиться за помощью к местным, к тому же Кончаку – запросто. И сдать американской контрразведке своего агента с потрохами. На фиг, ибо не фиг! Размышления были прерваны Лисицыным, вошедшим в комнату вместе с невзрачным мужчиной неопределенного возраста и неприметного вида. – Итак, приступим, товарищи, – начал разговор Лисицын, даже не подумав представить своего спутника. – Вася, первое – тайники и пароли для связи. Заложил тайник, сделал условный звонок, остальное – наши проблемы. Главное – запомнить и не перепутать, так что слушай, смотри и мотай на ус. Второе – документы… – Стоп, Леша, – резко прервал его Щербатов. – Вновь первый и главный вопрос – для своих я жив и нахожусь в командировке. Жена и родители это должны знать твердо. А то покажут сегодня сюжет но каким ни будь «Вестям», и привет. У папы инсульт, у мамы инфаркт, жена в депрессии. На фиг. Да и на работе мне потом из покойников восстанавливаться – у кадровиков диссонанс будет. Когнитивный, твою мать. – Вот здесь не волнуйся, – Лисицын говорил предельно серьезно. – В МВД ушли документы и по ситуации, и по твоей задержке. Путч путчем, а канцелярии работают, как положено. Ты задерживаешься на неопределенный срок по служебной необходимости. Ну а семье завтра сам позвонишь, объяснишь ситуацию. Так что прочь сомнения, давай делом заниматься. Коллега, ваше слово. – Как договаривались, приготовлено два комплекта документов, – начал невзрачный товарищ, дыхнув перегаром. – Первый – на гражданина Мексики Артуро Хавьера, тридцать четыре года, уроженец городишка Тусла-Гутьеррес штата Чьяпас, что на границе с Гватемалой. Жуткая дыра, надо сказать. Прибыл в Штаты полгода назад для воссоединения семьи – вы мексиканские семьи себе представляете? Вот. Легализовался в Техасе на свою голову. Тело бедолаги давно койоты растащили, и искать его никому нахрен не надо. Второй – на бразильца Клаудэмарионееидэ Луис Густаво Бонкриштиану ди Гранин, уф, еле выговорил. А вам все это наизусть вызубрить следует, чтобы от зубов отскакивало. К паспортам прилагаются грин-карты, права и страховки. Проверки полиции можно не бояться, но, естественно, лучше не нарываться. – Что, этого, который языксломаешь, тоже кто-то доедает? – Не думаю. Скорее, он сейчас очередной отчет строчит где-нибудь в Ясенево[28]. И вообще, товарищ, не отвлекайтесь на мелочи. – Мужчины, на меня посмотрите? Вы где таких мексиканцев видели? А ничего, что я ни по-испански, ни по-португальски ни в зуб ногой? Арабский у меня второй, арабский, в крайнем случае, могу на иврите на хрен послать. Может, найдете какого-нибудь аль-Саида? В закромах родины, а? – Этот человек над нами смеется? – спросил невзрачный товарищ у Лисицына. – Друг мой, – он вновь переключился на Щербатова, – во-первых, у нас здесь теплая семейная обстановка – жри, что дают. Во-вторых, на заре советской власти простой советский работяга пять лет шпионил в Англии по греческому паспорту и тоже по-гречески ни в зуб. Так в паспорте еще и отметка стояла, что у бедолаги ноги нет. И ничего, не засыпался[29]. Так что работайте, товарищ, на благо родины, ну или что там теперь будет. Привет! – И вышел, громко хлопнув дверью. – Это сейчас чего было? – поинтересовался обалдевший Щербатов. – Перестройка, называется. Народ перестраиваться начал, но куда – так и не понял, потому завис. В Москве видал, что делается? С другой стороны, если б не этот бардак, хрен бы у нас чего получилось. Так что бери документы и готовься к выезду в багажнике машины. Высажу тебя… Багажник открылся в какой-то подворотне. Щербатов вылез и направился куда глаза глядят. Проверять наличие хвоста даже не пытался, понимая очевидную бесперспективность этого дела – чай не разведчик, не обучен. Эту задачу решал Лисицын и, раз высадил, значит, уверен. ГЛАВА XI Григорян Выключив телевизор, Морячок швырнул пульт через всю комнату, чудом не разбив вдребезги. Черт, как же не вовремя! Через полчаса должны приехать колумбийцы, серьезные ребята, которые готовы платить серьезные деньги, но и спрашивать будут! У них штраф один – глотку перережут и язык наружу вытянут. «Колумбийский галстук» называется. Еще недавно Ара считал, что все это фуфло придумано в Голливуде, чтобы пугать мирных обывателей. Считал до недавнего времени, пока не слетал в гости к самому «Шахматисту». Переговоры были краткими, но результативными. Хозяин – мировой мужик, интеллигент и умница. – Мистер Григорян, я ваш. В условиях меняющегося мира вы, я убежден, поймали синюю птицу, которая поведет народы наших стран к сверкающим берегам благополучия! Поверьте, это не пустые слова. Вы знаете, я намерен лично погасить внешний долг Колумбии, весь! А как иначе? Большие деньги – большая ответственность! И чем богаче человек, тем выше ответственность. Прошу вас, пройдемте, – «Шахматист» встал и взмахнул рукой, приглашая гостя пройти в одну из дверей. – Аккуратнее, здесь ступеньки, не споткнитесь, пожалуйста. Вот в эту дверь. Спустившись по узкой лестнице, они вошли в ярко освещенный бетонный подвал с песчаным полом. У входа замерли три огромных амбала, спокойных, словно билетеры в кинотеатре. В глубине помещения, метрах в пяти от входа стоял столб с привязанным к нему человеком. Рот несчастного был заклеен скотчем, сквозь который он пытался что-то прокричать, но куда там. Мокрое от пота лицо, мокрые штаны и запах… кислый запах до смерти испуганного человека. – Обратите внимание, мой друг, – тоном, любезным до приторности, обратился «Шахматист». – Этому человеку были доверены серьезные деньги. Не те, что мы собираемся доверить вам, но все же и не сотня долларов. Человек плохо ими распорядился, человек должен понести наказание. Густаво, друг мой, приступайте. Один из амбалов подошел к извивающейся и мычащей от ужаса жертве. Морячку не видно было, что он делал, но когда отошел… вид еще живого, хрипящего, бессильно повисшего на веревках мужчины, из разрезанной гортани которого, шевелясь, свисал «колумбийский галстук», запомнился навсегда. А «Шахматист», дождавшись смерти несчастного, пригласил вернуться в переговорную, где, как ни в чем не бывало, принялся обсуждать достоинства чилийских вин и колумбийских сигар. И вот через час должен приехать личный представитель этого интеллектуала, чтобы обсудить сроки и параметры первой, пробной операции. На десять миллионов долларов, между прочим. А здесь такое! Вся работа последнего года – псу под хвост. ГКЧП, черт бы их побрал! Эти порядок наведут. Перекроют кислород всем истинно деловым людям. Страну они возродить хотят! Да кому на хрен нужна эта страна? Опять тырить по мелочи? В цеховики записываться? И это когда уже создана целая Система! Никто еще не понял величия замысла, ни один из этих, типа донов Карлеоне, ни один забугорный барыга не въехал, на какой Олимп вознесется Ара Морячок, когда все заработает так, как задумано. Ну, ничего, ничего, не все еще потеряно! Ельцин собрался драться, а уж он быдлу мозги за последнее время завернул так, что любо-дорого! Эти побегут, обязательно побегут на танки, грудью будут отстаивать… что? Новую страну? А вот хрен вам, малахольные. Меня вы будете отстаивать. Меня и таких как я, кто вначале обдерет все, что плохо лежит, потом все, что лежит хорошо и уже после этого вы к нам приползете. На пузе! А мы посмотрим, что с вами делать. Защищал там чего-то, на танки с пулеметами бросался? Молодец! Теперь что, работать хочешь? А полижи-ка ботинок! Не хочешь, нос воротишь? Так пошел вон, с голоду подыхай. Грозишься вновь стать героем? Так это запросто, попробуй! Только мы в воздух стрелять не будем. Или того проще – дочка у тебя есть? Так вот, герой, ты о ней думай, как она до дому, без происшествий доберется? Не случится с ней чего нехорошего? То-то же! Да, здесь мы поборемся. Слишком долго комуняки ждали, теперь, поди, и поздно, теперь, поди, наше время. Сейчас главное – убедить «Шахматиста», что надо немного подождать. Совсем чуть-чуть. Все документы, лежат на столе, для вас, уважаемые господа, приготовленные. Вот реквизиты банков, фирм, созданных лишь на два-три месяца, вот люди, кто будет ваши деньги брать, кто будет возвращать. Договоримся, обязательно договоримся. И о гарантиях, разумеется, куда без них? В тот подвал? Не надо, не хочу. Ничего-ничего, все будет хорошо… нет, все будет о, кей, мы ж в Америке в конце концов! Но как бы не облажаться из-за мелочи, о которой «партнерам» знать не следует. Морячок в который раз перекладывал документы на шикарном столе шикарного кабинета, бездумно передвигал какие-то папки, открывал и закрывал ящики стола, а мысли вновь и вновь возвращались к проблеме. – Мистер Григорян, к вам мистер Бек-мам-эээ-бетоф, – прозвучал по селектору музыкальный голос секретарши. Милая девочка, но никак не привыкнет к зубодробительным фамилиям коллег. – Да, Мари, пусть войдет. И два эспрессо, пожалуйста. – Видал, что творится? – Войдя в кабинет, Бек кивнул в сторону телевизора. – Видал. Хреново, конечно, но ничего, прорвемся, – в голосе не было и тени сомнения – не следует показывать подчиненным свою неуверенность. – Обязательно прорвемся! – Развалившись в уютном кресле, Бек поднял чашку кофе, словно бокал шампанского. – Вот, давай сейчас выпьем за победу. – За нашу победу, – с усмешкой поддержал его немного успокоившийся Морячок. – Может за такое дело чего покрепче? Коньяк? Виски? Джин? Только не водку, не люблю. – Запросто, но попозже. Ты ведь не для этого меня пригласил. – Да, хотел перетереть за мусоров. Подожди. – Он допил кофе, встал, подошел к рабочему столу, достал из тумбочки бутылку коньяка и налил в чашку. Выпил залпом без закуски и перевел дух. – Уф, теперь можно говорить на трезвую голову. Уверен, что не хочешь? – Хочу, – Бек останавливающе поднял ладонь, – но не буду – моя голова от коньяка не трезвеет. Слушаю тебя. – Ну, раз слушаешь… сам приезд легавых – ерунда. Если путчисты победят, то амеры с ними общаться не станут и никого не выдадут. А если обосрутся, так и дело закроется – Ельцину придется с серьезными людьми договариваться, а не воевать. Проблема в другом – у кого-то из этих легавых здесь есть крыса. – И что? На тот свет он им теперь стучать будет? – Но крыса есть. А вдруг мусора его на местных копов замкнули? Тогда что?