– Мое мнение, и Рагат с ним согласен, состоит в том, что мы не сможем удержать Воннерский Выступ. Вопрос в том… – Она горько улыбнулась. – Вопрос в том, откажем ли мы Протекторату в ключевой системе? – Вы же не имеете в виду… Но она не стала бы тратить его время, если бы думала о другом. – Вы хотите его взорвать. – Ну, не в буквальном смысле. Но у нашего роя в этом районе есть запас грибковых канистр. – Ох, – сказал Брезан. Грибковые канистры были одним из самых последних и презренных дополнений к Арсеналу неприятного оружия Кел. Термин «грибок» был, строго говоря, не совсем точным. Исследователи Нирай получили этот организм от существ, обитавших за пределами обычного мира, в пространстве врат. Брезан не был инженером, но в общих чертах знал возможности канистр. Они могли загрязнить целый мир, причинив экологический ущерб, на восстановление которого уйдут столетия. – Эта система, – медленно произнес Брезан, когда стало ясно, что Кируев не собирается ничего добавлять, – обитаема. Население не такое огромное, как это бывает, но все равно значительное количество людей. Как, черт возьми, мы собираемся представить себя в качестве привлекательной альтернативы Протекторату, если… Темные глаза Кируев были безжалостны. – Это не лучший вариант, – согласилась она. – Но мы боремся за выживание. Генерал Инессер выделила большое количество войск для обеспечения безопасности основных шахтерских платформ. Брезан уставился на стол. Его руки в черных перчатках сжались в кулаки, ткань натянулась на костяшках пальцев. «Кто-то же должен принимать омерзительные решения», – подумал он. Он сам вызвался стать этим человеком. Все казалось таким легким, таким простым, когда он впервые согласился на революцию Черис. Транслировать новый календарь. Предоставить людям возможность самим выбирать себе новые правительства. Но Черис исчезла, оставив его наблюдать за миром, который они создали вместе. «Теперь-то я знаю, в чем суть», – подумал Брезан. – Верховный генерал? – Сделайте это, – сказал Брезан. Слова царапнули ему горло. – Вы же меня знаете, я не специалист по оружию. В отличие от вас. К черту орбитальные платформы. Инессер ничего не получит. В частности, мы не можем позволить ей возобновить производство пепломотов раньше нас. И это мягко говоря. Инессер и так контролировала четыре таких мота, в то время как Кируев уступила «Иерархию пиршеств» полевому генералу. – Вас поняла, – сказала Кируев. – Это разумное решение. – Но у вас есть сомнения. Он понял это по глубоким морщинам вокруг ее рта. – А у кого бы их не было? – сказала Кируев. – В тот день, когда мы перестанем сомневаться, мы проиграем. – Красивые слова, – сказал Брезан, – но от них никакого толку тем, кто умрет. – Это война, – сказала Кируев. – Люди всегда умирают. Брезан скорчил гримасу. – Не буду мешать вам работать. Горите светло, генерал. – Горите светло, – отозвалась она, словно эхо, и отключилась. Четыре часа спустя после того, как он закончил встречу с врачами (безрезультатно), Брезан прочно обосновался в баре в одном из университетских районов. Брезан уже не раз убеждался, что студенты знают толк в способах напиться задешево. Как глава государства он считал своим долгом экономить. Несмотря на это, и Ложой, и Эмио сговорились поставлять ему изысканную выпивку в изобилии. Брезан время от времени позволял себе расслабиться и использовал дорогой алкоголь для приготовления пищи (гостевые апартаменты могли похвастаться компактной кухней), главным образом потому, что это шокировало его помощников. Брезан потерял счет выпитому. Оказалось, что для преодоления эффекта антиинтоксикантов, которые он без особых размышлений глотал каждый день, требовалась нешуточная решимость. Но, в конце концов, он начал ощущать приятный гул в голове. Он намеревался продолжать до тех пор, пока не достигнет забвения. Сам бар щеголял дешевым декором – из тех, которые можно заказать у любого, у кого есть принтер для материи, – с причудливыми завитушками в стиле «рококо», которые, вероятно, кто-то с опытом в истории искусства мог бы опознать. Младший отец Брезана, детский иллюстратор, почти наверняка знал, как они называются. Мысли о нем привели Брезана в дурное расположение духа. Кроме Миузан, никто из семьи не связывался с ним после его так называемого повышения. Учитывая, как прошел разговор с Миузан, это было даже хорошо. Большинство посетителей бара были студентами, что неудивительно. Иногда попадались инструкторы или помощники инструкторов. К этому времени он уже лучше представлял себе тенденции гражданской моды в Таувите и то, как одевались разные люди. Он предпринял совершенно бесполезную предосторожность, надев один из ярких вышитых жакетов, которые так любили местные жители. Прибыл следующий напиток Брезана. Он тупо уставился на выпивку, потом решил, что пора отлить. Его мочевой пузырь не мог вынести такого издевательства. – Следи за моей выпивкой, – сказал Брезан бородатому молодому человеку, сидевшему рядом с ним. Молодой человек не соизволил сделать вид, что расслышал, и продолжил болтать со скучающим альтом… про разведение миниатюрных деревьев? Брезан не выбрал бы себе такое хобби, но это не его проблема. В туалете в задней комнате пахло слишком сильным антисептиком. Один из сервиторов усердно оттирал с пола чью-то рвоту. Другой соскребал со стены граффити, нарисованное карандашом для глаз. – Не возражаешь, если я взгляну на рисунки, прежде чем ты полностью избавишься от них? – сказал Брезан второму сервитору, мотформе. Мотформа моргнула синим в знак согласия и отлетела в сторону. Брезан смутно сознавал, что ему не следует привлекать внимание к сервиторам на публике и что он понятия не имеет, к какому лагерю принадлежит именно этот сервитор. В обычных обстоятельствах он избегал разговоров с ними, и точка. Генерал Кируев была единственным связующим звеном с сервиторами Кел. Она, однако, подчеркнула Брезану, что разумным машинам свойственна такая же разобщенность, как и людям. Брезан старался не думать об этом слишком много. В любом случае, если кто-нибудь посмотрит на него странно, он может притвориться пьяным. Граффити было написано на одном из местных низких языков. Брезан узнал алфавит – причудливую разновидность силлабического письма. Он сделал фото и отправил на свой аугмент, чтобы изучить позже. Хотя у него и была теоретически безопасная связь с административной сетью губернатора, он не хотел иметь с ней дело прямо сейчас. И он вообще не доверял городской общественной сети. – Собираетесь все это испортить? – спросил кто-то позади. Брезан повернулся, подавляя инстинктивное желание ударить говорившего. Потому что это привело бы к таким последствиям, что лучше не придумаешь. – А тебе какое дело? – спросил он. Говоривший либо был студентом, либо очень хорошо притворялся. Облако вьющихся волос, оливковое лицо с множеством отметин – Брезан не понял, были это декоративные шрамы цвета индиго или следы какого-то заболевания. – Ну, – сказал студент, – я сначала подумал, что вас сейчас вырвет, но вы не выглядите таким уж пьяным. – Рад это слышать, – сказал Брезан. – Какого черта вы ошиваетесь тут, у нас, в Университетском районе? Вам здесь не место. – Да, – сухо сказал Брезан, ничуть не удивленный тем, что студент узнал его, – многие из вас совершенно ясно дали это понять. Честно говоря, это имело больше смысла… – он покопался в памяти в поисках числа, – …пять стаканов назад. – Ну, – сказал студент, – тогда можете купить мне один. Я на мели. По крайней мере, это отвлечет его от принятого четыре часа назад и равнозначного моральному банкротству решения. – Конечно, – сказал Брезан, – почему бы и нет. Подожди минутку. После того как он опорожнил свой мочевой пузырь, они вместе вышли из туалета. Несколько человек, споривших о какой-то драме, подняли головы, одарили Брезана явно враждебными взглядами и возобновили дискуссию. Брезан подвинул свой бокал через стойку к студенту. – Надеюсь, тебе понравится. – Мне нравится все бесплатное, – сказал студент и сделал большой глоток. – Ваше правительство ужасно, вам кто-нибудь говорил об этом? Брезан фыркнул. – Я и не думал, что кто-то считает его иным. – Он подавил желание добавить в конце фразы «молодой человек». В свои пятьдесят три года Брезан был не так уж стар по стандартам гекзархата, что было частью проблемы. Даже Ложой была на несколько десятилетий старше, и просто чудо, что она воспринимала его всерьез. – О, я не думаю, что вы понимаете, – сказал студент. Он допил выпивку. – А есть еще? Это лучше, чем пойло, которое я обычно пью. Его шрамы или татуировки сделались светлее, стали бледно-фиолетовыми. – Эти штуки, что украшают твою персону, должны себя так вести? – спросил Брезан, решив, что это не тот разговор, которому свойственен избыток такта. – О да, – сказал студент. – Я за это доплатил. Ради этого пришлось экономить на стипендии и всем таком. Неприлично тратить деньги на легкомысленную хрень, но что хорошего в жизни без нее? Брезан пожал плечами и махнул бармену. Тот зевнул, приблизился и наполнил бокал. Миг спустя студент с барменом то ли флиртовали друг с другом, то ли вели пылкий спор о колебаниях надежности общественного транспорта. Он расслабился впервые за весь день, когда дверь распахнулась и вошла Эмио в сопровождении женщины и мужчины, в которых Брезан узнал шуосских охранников, несмотря на их поношенную одежду. («Мы приберегаем яркие красно-золотые мундиры для тех случаев, когда пытаемся стать мишенями, – объяснил Микодез Брезану целую жизнь назад. – Думаете, в реальной жизни нам нравится, когда в нас стреляют?») – Верховный генерал, – сказала Эмио, – мне нужно, чтобы вы… – Тут ее взгляд упал на студента с теперь уже синими шрамами на лице, которые слабо светились. – Верховный генерал, отойдите от него сейчас же. Брезан мог быть пьян, и он мог быть одним из самых известных «падающих ястребов» в истории Кел, но он знал, когда нужно следовать приказу. Он нырнул в сторону, споткнулся о ботинок, который кто-то тайком снял, и растянулся на полу. Он так сильно ударился, что увидел в поле зрения ярко-красный проблеск: внезапное падение включило автоматическую медицинскую диагностику. Тем временем студент попятился от Эмио и агентов, издал ужасный сдавленный звук и рухнул на пол. Бокал упал на пол и разбился вдребезги. Запах алкоголя стал еще сильнее. Несмотря на капающую из носа кровь, Брезан с трудом, но поднялся на ноги. – Надо вызвать медпомощь, – сказал он или подумал, что сказал. Из-за пузырящейся пены во рту трудно было говорить внятно. Агентесса-Шуос уже добралась до студента. – Мертв, – сказала она. – Оцепить здание. А пока что… – Я займусь, – перебила Эмио. – Верховный генерал, давайте вытащим вас отсюда. – Студент… – Нелепо, но он почему-то не мог думать ни о чем, кроме шрамов, которые теперь ярко светились. «Где же я это видел…»