– А сыворотка насколько хорошо работает? – заинтересовался я. Пикетт закинул в рот остаток тоста, дожевал, запил кофе, потом сказал: – Прекрасно работает. Пока она есть, никаких симптомов не бывает. Здоровый, нормальный человек. Но излечению это не поддается. Пока. Нет сыворотки – все обратно возвращается. – А те, кто с Синдромом, они действительно так уж страдают? – Многие только поначалу. – Пикетт повернулся к стойке и показал Эрлу пустую чашку, тот кивнул и направился к нам с кофейником. – Потом втягиваются в новую жизнь. Таких можно колоть, симптомы исчезнут, но мозги уже не исправишь – маньяки. Один у нас сидел такой здесь в тюрьме, разбил себе голову о решетку, все орал, что убивать хочет. В общем, таких уже только истреблять, ничего не поделаешь. – А много людей с Синдромом в Анклавах? – Много. Точно не скажу, но много. Сто тысяч, двести… не знаю, много. Многие слышат передачу по радио и приходят. Не всем хочется жить так, как эти. Да у нас в городе таких около сотни, ты ведь даже не замечаешь их, так? Ходят в госпиталь раз в неделю, получают свой укол, живут как все люди. Хм, а вот этого даже не знал. Интересно, кто бы это мог быть? Хотя… раз несколько попадались лица с маленькими красными пятнами на скулах, но я думал, что это остаточное что-то после Суперкори. Да оно и есть остаточное на самом деле. Дальше разговор как-то увял, Пикетт быстро выпил вторую чашку кофе и уехал, с его слов, отсыпаться после нелегкой ночи, а я остался за столом. Времени до полудня, того времени, когда должен был прилететь Мар, оставалась еще прорва, так что я проехался сначала к госпиталю, посмотрев, через какой подъезд заходит на работу Липперс, потом вновь прокатился к его дому, проскочил вокруг квартала, вроде как окончательную рекогносцировку провел. Потом поехал к аэродрому. Поздоровался с охраной, сказал, что собираюсь пострелять, чем уже вообще никого не удивил, и отъехал к «своему» холму, в очередной раз набрав банок и бутылок. Оглянулся – отсюда отлично просматриваются и стоянка машин, и самолетов. И прилет Мара незамеченным не окажется. Достал из сумки «беретту», которая теперь сдвинулась в списке в бесконечно запасное оружие, и начал очень неторопливо постреливать по мишеням. Мне теперь главное – время протянуть. Солнце пекло все жарче, ветра тоже почти не было, я даже скинул парку и надел темные очки. Банки подпрыгивали и катились по глинистому склону, я их подбирал, расставлял обратно, опять сшибал. В общем, время проводил. Отстрелял магазин из «глока» и остался совсем недоволен. Я вроде бы далеко не маленький, но рукоятка этого «кирпича» для моей руки великовата. Причем настолько, что если держать пистолет двумя руками плотно, ногти правой ладони впиваются в левую. Пусть они у меня и под край острижены, но если стрелять долго, это будет мешать. И спуск какой-то дурацкий. И из-за него все время точку попадания влево тянет. Чуть позже полудня послышался звук самолетного двигателя, и на посадку зашел знакомый «матрикс», мягко сел на полосу и покатил к месту стоянки. Стрельбу пришлось прервать и взяться за бинокль. Липперс вышел из самолета один, той женщины, что улетала вместе с ним, не было. Все в том же камуфляже, все с той же сумкой в руках. Нигде не задерживаясь, он дошел до машины – белого не слишком нового «эксплорера» – и уехал с аэродрома. Ну и я сразу же свернулся и поехал следом, стараясь держаться от Липперса подальше. «Эксплорер» ехал на удивление неторопливо, причем по пустой дороге, так что следить за ним было и просто, и по-своему сложно, потому что подозрительный человек бы подумал, что ехать так же медленно вряд ли кто-то еще будет. К моему удивлению, Липперс сначала заехал в мой мотель. Оставил машину на стоянке, зашел внутрь. Я проехал чуть дальше, свернул в переулок, остановился, вышел из машины, выглянул из-за угла. Долго ждать не пришлось, минут пять от силы, после чего Липперс вышел на улицу с пакетом из «дайнера» в руках. Ну да, оголодал во время полета, купил что-то у Эрла навынос. Я вернулся в пикап, дождался, пока машина Липперса проедет мимо, и неторопливо поехал следом, отпустив его как можно дальше. Не потеряется, да и догадываюсь я, куда он едет. Ну и не ошибся, в общем: Липперс припарковал свой «эксплорер» на стоянке у административного входа в госпиталь, выбрался из кабины, неся в руках портфель и пакет с едой, и исчез за дверями. Все, прилетел он обратно, его машину уже знаю. Какой-то прогресс налицо. Теперь что? Теперь ничего, ждать его надо. И мельтешить как можно меньше. Разве что еще одно дело осталось – оружейный. Мне столько стволов не утащить, у меня самолет, а не грузовик. И даже не вес проблема, а то, что я буду таким количеством груза повязан по рукам и ногам. Любая перевалка станет медленной и трудной, так не пойдет. Поэтому решил оставить себе дробовик и «ремингтон». Ну и пистолеты. И новый прицел «ред дот» из трофеев. А все остальное, немного поторговавшись, обменял хозяину магазина, что на Шулман-стрит, на патроны, двести сорок третий калибр и сорок пятый. Жалко, но ничего не поделаешь. С чем выехал из Грэнби, с тем и останусь. Затем доехал до библиотеки, бросил машину на стоянке. Она просторная, еще машины четыре на ней стоит вразброс, так что моя в глаза не бросается. Вытащил сумку с тем, что мне скоро понадобится, огляделся – нет, никто за мной не наблюдает. Повесил ее на плечо и пошел. Не прямо к дому Липперса, разумеется, а в обход здания библиотеки, а то если кто меня сейчас видит, то удивится, на кой черт я поставил машину сюда, а пошел в совсем другом направлении. Места для парковки в этом городке везде с избытком. Обошел библиотеку, не встретив ни единого прохожего, потом на улице пропустил пожарную машину, вернулся к нужному кварталу, затем зашел в проход между дворами, в тот, что заглядывал тогда, когда впервые осматривал место. Дошел до участка того самого дома, что осматривал раньше, огляделся вновь и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, перемахнул через забор. Присел, прислушался. Тихо, только ветер и птицы, где-то далеко отсюда работает циркулярная пила, что ли. Машина проехала, но даже не по этой улице, грузовик. Нормально, тихо вошел, кажется. Так, теперь забор. Две… нет, три доски надо снимать. Ничего сложного, они здесь просто на гвоздь посажены, и его отжать с этой стороны – никаких проблем. Суетиться не будем, торопиться тоже. Вообще с перчаток начну: мои пальчики в местных базах данных есть. С досками провозился минут пятнадцать – просто потому что избегал шума, давил по чуть-чуть. Снял все три, затащил во двор, сложил у стены дома. С улицы эта дыра вообще заметна не будет, она выходит на боковую стенку сарая Липперса. Если только он сам внимание обратит и пойдет посмотреть, но мне это так и лучше даже. Дверь… дверь так и осталась открытой, никто не заходил и пластыря не снял. Вошел в кухню, принюхался… ну да, жить здесь точно рановато, пованивает. Ладно, выдержу. Достал из кармана камуфлированную флиссовую шапочку, раскатал ее в маску. Не забыть надеть, когда до дела дойдет: мне бы анонимность сохранить неплохо. Не уверен, что выйдет, но вдруг… Плевать, что сбежать собираюсь, мало ли как получится. Дверь оставил приоткрытой – так и по замыслу должно быть, и пусть свежий воздух попадает внутрь. Ждать я умею, к счастью, сколько угодно. Могу вот так сесть и сидеть, думая о своем, час за часом, не суетясь, не нервничая и не мотая себе нервов. Надо ждать – будем ждать. В принципе самое важное качество для снайпера, правда, я не снайпер. Хоть и могу немного по этой части. Можно еще дом осмотреть, узнать, кто тут раньше жил. Еще вон книги вижу в гостиной. Немного, сплошь в мягких обложках, но есть какие-то. Подошел, присел у шкафа с застекленной дверкой, за которой виднелось с десяток корешков… нет, не пойдет, все сплошь женские романы, с цветами и целующимися профилями на обложках. У самой прихожей большая тумба, на ней несколько фотографий в рамках. Толстая женщина в очках, в растянутой майке и широких шортах, открывающих жирные колени, рядом с ней такой же толстый мужчина, только вместо майки клетчатая рубашка с коротким рукавом, а на голове кепи с гнутым козырьком. С ними толстая девочка в очках, похожая на папу. Стоят у входа в Диснейленд. Фото папы на фоне каких-то тракторов и вывески с надписью «Джон Дир». Папа в белой сорочке с короткими рукавами и темном галстуке, волосы зачесаны набок, чтобы прикрыть заметную лысину. Ага, и стоит он на фоне доски «Работник месяца», где сейчас висит его портрет. Похоже, что он тракторами торговал. Фото всего класса девочки, она там сидит справа в первом ряду, рядом с молодой учительницей в больших очках. Та же девочка, но пока помладше и постройнее, рядом с розовым велосипедом с белыми покрышками. Девочка с выводком котят. А остался от них лишь запах мертвечины в доме. Жуть какая, даже думать об этом нехорошо. Взял кресло, перетащил в кухню, поставил напротив окна. Сел – как раз глядеть поверх подоконника получается, а меня в такой позиции даже случайно в доме не разглядишь. Вот и буду сидеть. Потом еще корзину для белья подтянул, поставил перед креслом и на нее ноги водрузил. Так совсем удобно будет. Примерно через час такого сидения обнаружил, что в приоткрытую дверь заглядывает собака. Не большая и не маленькая, а всего лишь обычный дворовый барбос нелепого вида и нелепого цвета. В дверях он замер, уставившись на меня небольшими темными глазами. Взгляды встретились. – На запах навелся? – спросил я негромко и вытащил из кармана «глок». Стрелять здесь нельзя, но мне почему-то подумалось, что бродячие собаки в этих местах должны быть знакомы с оружием. Угадал: собака рванула с места, и я услышал, как она пробуксовала на повороте. Теперь не вернется. Иногда машины проезжали. Пешеходов почти не было, раза три всего и видел. Потом какая-то компания на крыльце библиотеки, человек пять всего, долго, минут двадцать стояла и болтала. Я даже немного беспокоиться начал. Пусть до них и метров сто, но если Липперс сейчас подъедет, то могут помешать. Но не помешали, разошлись по машинам, и стоянка у библиотеки враз опустела, только мой пикап на ней и остался. Потом все же взял какой-то из женских романов, попытался читать, но сосредоточиться на тексте не удавалось. Понял только, что она красивая и подает надежды, но подает их где-то не там, или надежды не те, а он тоже красивый и со своей женой несчастен. Почему-то вспомнилась толстая женщина в очках с фотографий, захотелось узнать – была ли она счастлива со своим толстым мужем? А толстый муж с нею? Потому что если они были счастливы, то они теперь вместе там, где они есть, и плевать им на то, толстые они или нет. И девочка с ними, толстая. А может, в тех краях вечной охоты все толстые, и это и есть идеал красоты. Машину, белый «эксплорер», увидел издалека, с перекрестка за следующим кварталом. Вскочил, натянул маску, придвинулся ближе к двери, присел, продолжая выглядывать в окно. Липперс, а за рулем был именно он, ехал все так же медленно, как и днем. Кроме него, в кабине внедорожника никого не было. Машина проехала мимо библиотеки, плавно свернула на подъездную дорожку к гаражу. А я уже выбежал во двор и замер у дыры в заборе, затаив дыхание и держа пистолет в руках. Так, теперь он может или загнать машину в гараж, или так и бросить ее на подъездной дорожке, как многие делают. Дверь в гараж наверняка без всякой электрики, ему может быть просто лень ее открывать, а машину все равно не угонят. Двигатель «эксплорера» заработал совсем близко, эхо заметалось между домами, запахло выхлопом. Открылась водительская дверь, движок все работает – точно будет в гараж заезжать. Даже лучше, все намного проще… если не облажаюсь. Нельзя облажаться, не должен я. Вот загремела дверь, она здесь вверх поднимается, шторкой. Вновь хлопнула дверь, слышно, как переключились передачи. Захрустели покрышки, звук опять изменился – машина медленно заезжала в гараж. Я выбрался из-за забора, огляделся – никого. Перебежал к углу гаража, пригнулся так, чтобы меня в зеркало заднего вида из салона не увидеть было. А в боковые он сейчас не смотрит: он следит за тем, чтобы передним бампером не упереться в стену. Опять спрятался. Только бы по улице сейчас кто-то внимательный не шел. Перебежать прямо за машину? Нет, заметит и просто задний ход даст, вот будет всем весело. Все, встал. Слышно, как он сдвинул рычаг коробки передач в «паркинг», двигатель заглох, накатила тишина. Громкий как выстрел щелчок замка в двери, затем дверь захлопнулась, еще громче. Сейчас, сейчас… Шаги, сопение, он даже что-то напевает. Шторка ворот поехала вниз. Это значит, что он нагнулся. Вперед! Он сейчас ко мне головой, не задницей, согнутый пополам, даже дернуться успел, но поздно, я уже схватил его за воротник парки, сунул «глок» в голову, прошептал: – Замри, убью! И тут же, пережав воротником горло, потащил его за угол, подальше от улицы, туда, где нас не увидят, не отрывая ствола от его затылка: пусть все время чувствует. И быстрее надо, быстрее, а то он в себя придет и как-нибудь мне все осложнит. Втолкнул его в дыру в заборе, дал свалиться на траву, навалился на шею коленом, продолжая тихо и злобно шептать: – Руки за спину! Руки за спину, или просто убью! Он не боец, он как кролик, впал в ступор, трясется весь. Руки пришлось ему складывать самому, он как тряпичная кукла сейчас. Захватил обе кисти петлей заранее припасенного обрезка веревки, перехватил хитрым узлом, потом оторвал прямо с груди своей куртки неплотно прилепленный туда обрывок ленты для ремонта шлангов, залепил ему рот. Это ненадежно, на ленту уже с ткани налипло всякого, но на пару минут сгодится. А затем потащил его в дом, в кухню. Уже за порогом он попытался было вырываться, но, получив по почке, что-то захрипел, выгнулся назад и больше о сопротивлении не помышлял. А я между тем связал ему ноги в щиколотках, затем уже аккуратней и надежней перевязал руки за спиной, обшарил, обнаружив под паркой кобуру с пистолетом, вытащил оружие, отбросил в сторону. Затем подтащил Липперса к кухонному шкафу, усадил и, подхватив табурет, поставил его так, что ноги пленника оказались под его нижней перекладиной. И сел на этот самый табурет, после чего попытался изобразить что-то вроде испанского акцента: – Buenos noches, pendejo. В принципе получилось неплохо, надеюсь только, что мой натужный испанский акцент от местного мексиканского отличается не сильно. А мексиканцев в этих краях много, они здесь в помощь на фермы почем зря нанимались, да так и оседали тут. Впрочем, не столь важно, главное, чтобы акцент не был похож на русский, а остальное «клиент» сам додумает, когда будет со следователем общаться. И не надо ему меня особо рассматривать, пусть вот лучше в дуло глоковского ствола смотрит. Там сорок пятый калибр, дыра большая, в светлый день так и патрон в патроннике разглядеть можно запросто. – Надо поговорить, – перешел я на ломаный английский. – Будем говорить? Липперс вопрос как-то мимо ушей пропустил, разглядывая направленный ему в переносицу пистолет, так что пришлось напомнить, заехав ему этим самым стволом в лоб. Не сильно, но чувствительно. – Будем говорить? – Да, да, будем говорить, – часто закивал он. – Говорить будем тихо, кричать не надо, хорошо? – уточнил я. – Начнешь кричать – выстрелю тебе прямо сюда, – я коснулся дульным срезом его лба, – а потом уйду. И никто никогда меня не найдет, земля большая и пустая, понял? Понял? – Да, я понял. – Хорошо. Тогда говори, кем ты здесь работаешь. Липперс не был героем, да и информация, которую он мне выдавал, его жизни точно не стоила. Окажись я на его месте, сам бы выкладывал все начистоту. Вот и он гнал как по писаному. – Я представляю правительство в этом городе. Раньше было федеральное здание в столице штата, а теперь нас всего два человека, я и мой референт. – Как зовут референта? – Маргарет. Маргарет Райли. Она сейчас в Форт-Худе. – Vale. Сколько сейчас в городе чужих? – Чужих? – удивился он вопросу. Пришлось ткнуть пистолетом еще раз. – Чужих. Сколько их? – Шесть… нет, семь, два дня назад еще один пришел. Семь. Пятеро мужчин, две женщины. Ничего, старается.