24 Мне в госпитале поверили. Пусть и не сразу, но все же поверили. Не знаю почему. Может, потому, что никто не знал толком, что с этим делать, а я вроде что-то конкретное предложил, и еще уверенным голосом, а ведь раньше, оказывается, подобные укусы здесь лечили только ампутацией – укушенное место чернело, вскоре над ним начинал колебаться воздух, и это было уже смертным приговором. Правда, одержимыми от таких укусов не становились, просто умирали, то есть совпадение с моим прежним опытом было все же не стопроцентное. Принимал раненого тот самый врач-индиец, что встречал меня несколько дней назад, с той же самой рослой медсестрой. Ногу раненого сунули прямо под огромную операционную лампу, или как там она правильно называется, и это почти сразу принесло заметное облегчение, боль ослабела. Раненый – молодой парень лет двадцати с небольшим – до этого только стонать мог, а тут даже попытался сесть и заговорил, не забыв, к слову, еще и «спасибо» сказать. – Насколько я помню, под светом надо держать постоянно, пока рана не затянется, – сказал я на прощание. – Откуда ты это знаешь? – подозрительно спросил врач, но я сделал вид, что его не услышал, и вышел из приемного покоя. Люси сидела на диванчике в холле, листая какой-то старый журнал, из тех, что валялись на столиках еще с былых времен, тех, когда больница существовала в самом обычном штатном режиме, до всяких пандемий. Надо же, ждет, а я чуть не забыл, что она здесь. Мне почему-то показалось, что она уехала с кем-то другим. – Закончили? – спросила она, поднимаясь и откладывая журнал. – Все, можем ехать, – сказал я, направляясь к выходу. На крыльце как-то сразу зазнобило – похоже, что больше от нервов, чем от холодного ночного ветра. Постоял, прищурившись и подставив лицо ветру, потом пошел к пикапу. Люси шла рядом молча, так же молча села в кабину. Печка заработала быстро, погнала теплый воздух, быстро задавивший озноб. Я наконец немного расслабился. Проехали мимо дома Реджи – там до сих пор было людно, у крыльца мигала всеми фонарями полицейская машина – большой фордовский пикап со светоотражающими надписями и полосами, – много людей вооружилось чем-то серьезней пистолетов, у всех в машинах было оружие, но смысла в нем уже не было, никто никому ничем не угрожал. Когда подъехали к дому Люси, она спросила: – Зайдешь? Вот оно, теперь надо что-то отвечать. – Ты уверена, что это все… вовремя? – спросил я осторожно, судорожно придумывая повод для отказа. – Я же не в постель тебя сразу приглашаю, – как-то не слишком весело улыбнулась она. – Мне бы хотелось поговорить. – Поговорить, – повторил я, побарабанив пальцами по рулю. – Да, наверное, нам поговорить надо, ты права. Может, оно и лучше будет, расставим, так сказать, все точки над всеми буквами. И к тому же что-то объяснять надо до того, как обо мне начнут говорить. Правда, я бы с куда большим удовольствием сейчас до своей постели добрался и спать завалился. Адреналиновый запал куда-то ушел, вместо него пришла вялость и желание забиться в нору, под одеяло. Прихватил дробовик, с которым сегодня уже не хотелось расставаться, выбрался из кабины. Люси пошла вперед, открыла дверь ключом, кивнула: – Проходи. – Спасибо. В доме было тепло, тихо, уютно. Слышно лишь, как громко тикают старинные восьмиугольные часы, висящие на стене. У меня в Москве в доме почти такие же, я их купил на «блошином рынке» Портобелло, что в лондонском Нотинг-Хилле, и назвал их «мечта Мапуи». Кто читал, тот вспомнит, о чем это. – Садись, – показала она на диван, но я благоразумно свалился в кресло, на всякий случай. – Хочешь кофе или чего-нибудь? – После кофе не засну. – Пива? Покрепче чего-нибудь? – Пива, пожалуй, было бы кстати. Она ушла на кухню, которая в этом старом доме была обычной, а не отгороженной стойкой частью комнаты, хлопнула дверца холодильника. Затем Люси вернулась в гостиную с двумя бутылками «Бадвайзера». Пиво было холодным, но я вроде как согрелся уже. – Расскажешь что-нибудь? – Она уселась в кресло напротив меня, закинув ногу на ногу. – Что именно ты хочешь услышать? Она немного задумалась – явно вопросов до этого конкретно не формулировала. Потом все же спросила: – Ты как почувствовал трупоедов? Я точно знаю, что ты их чувствовал. – Я их вообще чувствую. Ну, на некотором расстоянии, – для наглядности я расставил ладони примерно на полметра. – А эта черная трава на лестнице в подвал… ты откуда про нее знаешь? И про свет на рану? – Давай так, – я чуть подался вперед, опершись на подлокотники. – Я тебе все-все расскажу. Только в обмен. – В обмен? – немного озадаченно переспросила она. – В обмен, – подтвердил я. – И чего ты хочешь? – Мне нужен доступ в базу чужих, тех, что прошли через вас, то есть Гарден-Сити. – Ты чужой? – напряглась она. – Меня по отпечаткам кто проверял? И прочему? – Я уставился ей в глаза. Она моргнула и отвела взгляд. – Да, все верно. Тогда зачем? – Я ищу кое-кого. Кого-то, кто может быть в этом списке. Люси молча смотрела на меня, достаточно долго для того, чтобы я задумался над тем, что надо делать, если она сейчас попытается поднять тревогу и сдать меня как чужого. Но ничего такого не случилось – она лишь приложилась к бутылке «Бадвайзера», затем спросила: – А кто ты все же? – Я – аномалия, – подпустил я загадочности. – Это пока все, что могу тебе сказать. Если мы договоримся о том, что ты дашь мне заглянуть в базу данных, то расскажу намного больше. Она вообще секретная, эта самая база? – Нет, но… это служебная информация! – вроде как даже возмутилась она. – Ну и ты у меня служебную выпытываешь, – выдвинул я контраргумент, который ей крыть пока было нечем. – Давай соблюдать интересы сторон. Или не соблюдать в равной мере. И еще: пообещай мне, что сразу после того, как я тебе все расскажу, ты не побежишь докладывать, что вот, пожалуйста, человек-аномалия. – А почему? – Потому что тебе от этого повышение, а меня задолбают всякими исследованиями, обследованиями и тысячами тысяч вопросов. Я уже это проходил, больше не хочу. – Где проходил? – Это относится уже к закрытой информации. Той, что идет на обмен. Меняемся? Она опять надолго задумалась. Потом вдруг встала, взяла со стола лэптоп, открыла, я услышал, как компьютер тихо зажужжал, включившись. Она поправила очки, с сосредоточенным видом поводила пальцем по тачпаду, время от времени щелкая по нему пальцем, затем спросила, глядя на меня поверх экрана: – Кого ты ищешь? Называй имя, у меня здесь все по алфавиту. – Моя фамилия. Она удивленно вскинула брови, а я решил, что так любой поиск найдет нужное – фамилии всего одной буквой отличаются. Вот если бы я сказал «Бирюкова», а искал «Бирюков», то мог бы и промахнуться. Я все же оторвал задницу от кресла, обошел стол и навис у нее над плечом, заглядывая в экран. Ага, меню поиска несложное. Если добавлять возраст и пол, то только сузит критерии, не более чем, а так, похоже, фамилии вполне достаточно. – По буквам давай, – сказала она. Я продиктовал. После недолгого молчания она сказала: – Нет совпадений, такой человек через нас не проходил. Она даже не поняла по фамилии, что речь идет о женщине. Действительно, на экране была видна надпись «No matches». У меня от души отлегло, но не до конца. – Попробуй еще раз, набери «Дроздова». – По буквам, – повторила она. Появился какой-то Drozdenko, с совпадением в какие-то проценты, как сообщил компьютер. Пол мужской, возраст под пятьдесят. Не она. – Не подходит? – Нет, – сказал я, чувствуя, как настроение исправляется с каждой секундой. – Никак не могли пропустить? – спросил я уже для очистки совести. – Нет, никак. Да и не так много чужих здесь прошло, с пару десятков, а я подключалась к общей базе. – То есть мы вообще всех чужих проверили, я правильно понял? – Правильно. С этим закончили? – Абсолютно! – объявил я и вернулся в кресло, схватив со стола свою бутылку. – Твоя очередь задавать вопросы. – Хорошо, – она вернула лэптоп на стол, закрыв крышку. – Еще раз: ты чужой?