– Отчасти они правдивые, – возражает Хайдер. – Ну, не в буквальном смысле – бывает правда, а бывает истина. Они правдивы в том смысле, что демонстрируют людей – их чувства, сложности. – Представление в этом смысле тоже правдивое. В сердце каждого представления скрыто зерно истины. Это и есть главный трюк, без него представление не получится. И обычно он очень простой, прямолинейный. Но его никто не должен заметить. Теперь очередь Хайдера думать над ответом. – Понимаю. Но как ты это делаешь? – Практика, – без колебаний отвечает Робсон. – Актеры репетируют тысячу раз. Музыканты – десять тысяч. Танцоры – сто тысяч. А фокусники репетируют миллион раз. – Миллион?! Робсон просит Джокера пересчитать. – Вообще-то больше миллиона. Хайдер в растерянности умолкает на некоторое время. – Я вижу, как ты практикуешься в паркуре. Прыгаешь и падаешь, прыгаешь и падаешь, прыгаешь и падаешь. Терпишь неудачу и повторяешь попытку – и так снова и снова. – Движение должно стать частью тебя. Ты принимаешь форму движения. С фокусами то же самое. Ты просто не видишь падений. Если увидел падение, значит, понял суть трюка – и представление не получилось. – Я бы так не смог, – признается Хайдер. – Не могу заниматься никакой физической деятельностью, требующей чувства времени или ловкости рук. У меня проблемы с мелкой моторикой. Что-то не так с химией мозга. Я как часы, которые отстают от всех, – самую малость, но опаздывают. – Ух ты, – говорит Робсон. – Так ты, получается, постоянно живешь в прошлом? – Ну, типа того, да. – Ух ты… – Робсон чувствует, как Хайдер прижимается к нему на матрасе. В Меридиане, с волчьей стаей, он постелил себе отдельно, в тихом уголке гостиной, подальше от общего лежбища. Он не был волком, так что никто не ждал, что он будет спать со стаей, однако он понимал, что ему всегда будут рады. Здесь, в Теофиле, он делает то, чего никогда не сделал бы в Меридиане: делит постель с другим человеком. Даже не с волком – с другом. И это хорошо, безопасно. В первые ночи в квартире Анелизы он просыпался, не понимая, где находится, бродил туда-сюда в полусне. Кричал. Вагнеру не раз приходилось ложиться с ним рядом. Чтобы он чувствовал кого-то за спиной. Здесь он в безопасности, вдали от политики и вендетт Орла и его двора, похоронен в крошечном скучном Теофиле – и все равно время от времени по ночам просыпается с криком. – Самому первому трюку – представлению – меня научил муж, – говорит Робсон. Робсон рассказал Хайдеру достаточно, чтобы удовлетворить любопытство, не подвергая опасности. Сегодня он должен рассказать больше: ему хочется избавиться от обмана и показать правду. – Его звали Хоан Рам Хун. Мы с ним были женаты одну ночь. Поужинали, а потом стали рассказывать анекдоты, и он научил меня показывать карточные фокусы. Помолчав, Робсон добавляет: – Он был очень добрым. Он бы ни за что не причинил мне вреда и никому не позволил бы. Потом он стал моим опекуном. – Потом? – После аннулирования брака. Моя тиа Ариэль обратилась в суд и расторгла брак. Ну, на самом деле кое-кому просто нужен был заложник. Как и в тот раз, когда Брайс Маккензи усыновил меня. Ариэль не было рядом, чтобы меня спасти, но Хоан отвез меня в Царицу и попросил Вагнера обо мне позаботиться. – В твоей жизни столько всего происходит, – говорит Хайдер. – А моя такая, ну, скучная. – Скучная – это хорошо, – заявляет Робсон. – Люди говорят, что им хочется приключений, типа как в мыльной опере, но так жить нельзя. В мыльных операх и во время приключений всем угрожает опасность. От приключений можно погибнуть. – Неужели… э-э-э… – Хайдер кружным путем подбирается к вопросу. – Кто-то погиб? Ага. Моя мама. Хоан. Мои друзья-паркурщики. – Вот дерьмо. – Хайдер перекатывается на спину и сцепляет пальцы за головой. – Никому не говори. Меня все еще ищут. Особенно теперь, когда тиу Лукас стал Орлом. Никто не знает, что я тут. – Я никому не скажу, – обещает Хайдер. Глава восьмая С завтрака до полуночи посетители идут нескончаемым потоком. Соседи, которые не вели себя по-соседски, когда она была просто Мариной, грамотейкой с причудами, зато теперь им не терпелось поглядеть на женщину, которая спустилась с Луны. Соседи, которые были друзьями и сторонниками, всегда готовыми подставить плечо: они думали, что Марине-с-Луны надо помочь обжиться. Друзья. Из города приехала машина, битком набитая друзьями по колледжу – все были в масках с фильтрами и нервно озирались на деревья и фауну, высматривая потенциальную заразу. Джорди-Рей, лучшая подружка – не женщина, а какой-то полураздетый громыхающий взрыв во плоти`,– направилась прямиком в комнату, где они провели много часов, разыгрывая сцены из мыльных опер со своими куклами. Все еще работает в службе рейнджеров национального парка. Все еще не обзавелась постоянным другом, будь то девушка или парень. Марина провела бы с ней побольше времени, но Джорди-Рей уходит, когда в дверь опять кто-то звонит – это оказываются офицеры Долорес и Кайл из полицейского управления Порт-Анджелеса. – Какие-то проблемы? – спрашивает Кесси. В доме Кальцаге к полицейским всегда относились враждебно. Офицер Долорес переминается с ноги на ногу с неловким, но целеустремленным видом, будто ищет предлог поиграть в копа. – Обычная проверка. – Вы проверяете всех, кто прибыл с Луны? – Марина въезжает в гостиную. Оушен стоит у нее за правым плечом, как телохранительница, Уивир – за левым. – Просто хотели убедиться, что у вас все в порядке, – говорит офицер Кайл. – А почему бы и нет? – Вы недавно вернулись из враждебной страны, – говорит офицер Долорес. – И работали в одной из ведущих корпораций, были личным ассистентом видного члена одного из главных семейств. – Полицейское управление Порт-Анджелеса чертовски много знает про меня, – говорит Марина. – Она не террористка! – ляпает Оушен. Воздух в комнате застывает. Дело может быстро принять дурной оборот. – Уверена, офицеры просто хотели убедиться, что у людей не возникли какие-нибудь дурацкие идеи по поводу Марины, – говорит Кесси. – Фальшивые новости летают по всему миру, пока правда зашнуровывает ботинки. – Именно так, мэм, – говорит офицер Долорес. Марина ждет, когда раздастся хруст гравия под колесами патрульной машины, а потом говорит: – Им велели приглядывать за мной. – Они действительно думают, что ты террористка! – восклицает Оушен. – А вот я думаю, что ты настоящая дура, Оушен Паз Кальцаге, – шипит Кесси. – Такие вещи нельзя говорить в лицо копам. – Все в порядке, – говорит Марина. – Пойдем, поможешь мне с физиотерапией. Но порядка нет и в помине. Воздух кажется грязным, у воды испорченный привкус. В каждом затянутом паутиной углу – чьи-то уши и глаза. Дом захвачен, она под наблюдением. – Кто бы мог подумать, – говорит Марина и с трудом, превозмогая боль, встает к ходункам, – что я могла когда-то без особого труда пробежать двадцать километров. – Пробежать? – Для Оушен слово «упражнение» значит что-то вроде перекатывания с одной стороны дивана на другую. Марина делает судорожный шаг. Еще один. И еще. Оушен следует за ней, готовая поймать тетушку, если та споткнется. – Все дело в том парне, – говорит Марина. – О, он был просто отпад. А как иначе? Иначе я не побежала бы. Это было что-то вроде ритуала. Религия такая. С краской для тела и крошечными одежками. – Марина! – ахает Оушен. – Я собиралась рассказать тебе про секс… – Нет-нет-нет! – вопит Оушен, зажимая ладонями уши. – Марина. Если я спрошу, обещаешь меня не закладывать? – Не могу обещать. Спрашивай. Пять шагов до конца коридора, повернуться – и назад. – Это правда, что там, на Луне, никого не волнует, натурал ты, гей или би? – Правда. Никого это не заботит, никто никого не осуждает, в глобо даже таких слов нет. Гендеров и сексуальностей столько же, сколько людей. Дело в том, кого ты любишь, а не что. – Конец коридора. Чтобы развернуться вместе с ходунками, надо исполнить сложный танец на подгибающихся ногах. – Чтобы это понять, у меня ушло много времени, но в этом – абсолютная суть Луны. Договор между людьми – это всё и вся. Твой папа. Я его еще не видела. – Они на время расстались. Чтобы проверить, как им это понравится. Марина слышит сквозящий в небрежных ответах Оушен гнев. – На Луне брак – просто еще один контракт. С кем, в чем суть, как надолго. Можно жить вместе или врозь, с сексом или без. Открытые отношения, полиамория, кольцевой брак. Можно быть замужем за несколькими людьми одновременно. – Звучит сложновато. – Так и должно быть. Брак – штука, в которую трудно вступить, но из которой легко выйти. Я была с лучшим брачным адвокатом Луны, и даже она все свое время тратила на то, чтобы латать дыры и заживлять раны. – Была. – Что? – Была с ней. Не «работала с ней». – Так, ну-ка заткнись и помоги мне сесть обратно в кресло, – говорит Марина. – И дай сюда гантели. Теперь мне надо заняться верхней частью тела. Но Оушен ставит гантели на пол и бросается к входной двери, потому что дом объявляет о новом посетителе: из Индонезии прибыл Скайлер.