Которую избили люди мэра. Которую никто не избил бы, если бы ей не пришлось отвечать за поступки мистрис Койл. Но которую все равно избили, хоть мэр и обещал, что ее не тронут. Можем ли мы рассчитывать на тебя? Никакого имени внизу. Только слово «Ответ». Написанное через большое ярко-синее «О». 15 Взаперти [Тодд] БУМММ! …небо за нами разорвало, по дороге валом прошел ветер. Ангаррад в ужасе попятилась, я свалился с нее наземь. Кругом были пыль и крики, дергало в ушах; я лежал и ждал, когда уже можно будет проверить, умер я или нет. Опять бомба. Уже третья на этой неделе, не считая тех, первых. Метрах в двухстах от нас, а то и меньше на сей раз. – Суки! – сплюнул Дэйви, вскакивая на ноги и глядя вдоль дороги в сторону города. Я тоже встал. В ушах звенело, ноги подгибались. Бомбы рвались в разное время дня и ночи, в разных точках города. Один раз – акведук, подававший воду в западную часть города; другой – сразу два главных моста, што вели к сельскохозяйственным землям к северу от реки. Сегодня… – Это же столовая. – Дэйви с земли пытался не дать Бурелому (Желудю) стать на свечку. – Где солдаты едят! Он, наконец, успокоил коня и вскарабкался обратно в седло. – Поскакали! – бросил он. – Надо посмотреть, не нужна ли им помощь. Я положил обе руки на Ангаррад, которая все еще боялась и без перерыва твердила: мальчик-жеребенок мальчик-жеребенок. Я позвал ее по имени, потом еще, и так раз десять, прежде чем наконец смог снова сесть в седло. – И смотри, не выкинь мне чего, – предупредил Дэйви, вытаскивая пистолет и целясь в меня. – Чтоб все время на виду был. Вот такая у нас жизнь с тех пор, как начались бомбы. Я у Дэйви на мушке, каждый божий день, каждую минуту. Никаких тебе поисков Виолы. – Женщины уж точно никак не улучшают своего положения, – поделился мэр Леджер (рот набит курицей). Я не стал ему отвечать. Просто съел свой ужин и смел в угол знаки вопроса, которые так и сыпались у него из Шума. Столовую бомбанули, когда она стояла закрытая, – как и все остальное, што бомбили эти, из Ответа. Правда то, што ей полагалось быть закрытой, не означало, што она такой и была. На месте мы с Дэйви обнаружили двоих мертвых солдат и еще одного парня, который, видимо, полы там мыл или типа того, – тоже мертвого. В остальных взрывах погибло еще трое солдат. Мэра Прентисса это реально бесило. Я его больше почти не видел – с того самого дня, как сломал руку… когда вроде как должен был снова увидеть Виолу. Мэр Леджер говорил, Прентисс арестовывает людей и бросает их в тюрьмы, што на западе от города, но нужной информации так ни от кого пока и не получил. Мистер Морган, мистер О’Хеа и мистер Тейт увели часть армии в западные холмы – искать лагеря бомбистов. Вернее, бомбисток, потому как это все были женщины, исчезнувшие в ночь первого взрыва. Но армия ничего там не нашла, и мэр с каждым днем все свирепел, придумывал все больше запретов и забирал лекарство у большего числа солдат. С каждым днем в Новом Прентисстауне становилось все громче. – Мэр отрицает, што Ответ вообще существует, – сказал я. – Президент может считать вообще все что пожелает. – Мэр Леджер поковырял в тарелке вилкой. – Но люди продолжают говорить. – Он проглотил еще кусок. – Еще как продолжают. Вдобавок к матрасам, втиснутым на каменные полки по стенам, у нас теперь еще был таз с чистой водой каждое утро и даже маленький биотуалет в самом темном углу. Кормить нас тоже стали лучше. Еду все так же приносил мистер Коллинз, который сразу после визита запирал дверь. Клик-клак. Вот здесь я, можно сказать, и жил. Когда я не с Дэйви, я тут. Мэр очевидным образом не хотел, штобы я шлялся по округе и искал Виолу, – што бы он там ни говорил про доверие. Ага. – Мы не знаем, только ли женщины там. – Виолу я старался в Шум не пускать. – Точно этого никто не знает. – Группа под названием «Ответ» играла определенную роль еще в войне со спаклами, Тодд, – сказал мэр Леджер. – Тайные бомбежки, ночные операции и тому подобные вещи. – И што? – И то, что там были только женщины. Чтобы враг не услышал никакого Шума, понимаешь? – Он покачал головой. – Но, в конце концов, они сорвались с цепи и стали сами себе закон. Уже когда наступил мир, они напали на свой собственный город – вот на этот. Нам даже пришлось казнить кое-кого из них. Грязное было дело. – Но если вы их казнили, как это снова могут быть они? – Потому что после смерти человека идея продолжает жить. – Он тихо рыгнул. – Не знаю, правда, чего они сами хотят достичь. Президент все равно их найдет рано или поздно, это только вопрос времени. – Мужчины ведь тоже пропадали, – сказал я, а сам думал… (она што, тоже ушла с ними?) Я облизнул губы. – Эти дома исцеления, где работали женщины… На них есть какие-то опознавательные знаки? Штобы понять, што это перед тобой такое? Он отхлебнул воды, внимательно глядя на меня поверх чашки. – А зачем тебе такое знать? Я слегка переворошил весь Шум, штобы не выдать ничего лишнего. – Низачем. Забудьте. – Поставил ужин на столик, который нам выдали вместе с остальными новшествами, в знак того, што он может доесть оставшееся. – Я – спать. Я лег на матрас и отвернулся к стенке. Через бойницы в башню лились последние лучи заходящего солнца. Стекла в окошках не было, а на улице зима надвигается. Не знаю, как мы тут сможем пережить холода. Подложил руку под подушку, подтянул к себе ноги. Главное, не думать слишком громко. Мэр Леджер в сумерках мирно чавкал моим ужином. А потом из его Шума приплыла картинка – прямо ко мне приплыла. Картинка с протянутой ладонью. Синей. Я обернулся и посмотрел на него. Такую руку я по дороге к монастырю видел, по меньшей мере, на двух разных домах. – Всего их пять, – тихо сказал мэр Леджер. – Я могу рассказать, где они, если хочешь. Я посмотрел в его Шум; он – в мой. Оба мы што-то скрывали, прятали в глубине, под всеми остальными токами мыслей. Столько дней вместе и, надо же, до сих пор гадаем, стоит ли друг другу доверять. – Выкладывайте, – сказал я. – 1017, – вслух прочитал я. Дэйви крутанул закрутку, приклепывая браслетину к спаклу, который разом превратился в 1017. – На сегодня хватит. – Дэйви швырнул инструмент в мешок. – У нас еще… – Я сказал, хватит. Он прохромал к бутылке с водой и щедро хлебнул. Ноге его вообще-то уже пора и выздороветь – моя рука была в полном порядке. Но он все равно хромал. – Нам вроде как полагалось закончить все за неделю, – заметил я. – А мы уже две колупаемся. – Не припомню, чтобы нас кто-то поторапливал. – Он сплюнул водой. – А ты? – Нет, но… – Никаких дальнейших инструкций, никакой новой работы… – Он рассеянно умолк, еще хлебнул, еще сплюнул и вдруг вызверился куда-то налево от меня: – Ты на что уставился?! 1017 так и стоял там, баюкая пострадавшую руку другой и таращась на нас. Кажется, это был мужчина и, возможно, молодой – не совсем еще взрослый. Он щелкнул на нас, потом еще разок, и, хотя Шума у него, понятное дело, никакого не было, щелканья прозвучали недвусмысленно грубо.