Дверь им открыла сама Эльвира. Сегодня она была одета обычно. На плечи она накинула простенький пеньюарчик из искусственного шелка голубого цвета. Пеньюар был симпатичный, и его цвет очень шел к светлым глазам Эльвиры. Но Боже мой, какой же он был дешевенький! Подруги видели подобные творения рукастых китайцев на вещевых рынках. Впрочем, если не знать, как должна выглядеть подобная деталь туалета, то очень даже ничего. Беда в том, что подруги знали. Да и Эльвира тоже. Значит, до своего замужества с Владимиром Сергеевичем вечно перед всеми задиравшая нос Эльвира вовсе не купалась в шелках и шампанском. Небось о натуральном шелке в ее родительском доме и не слыхивали, а шампанское появлялось лишь на Новый год. Да и то вряд ли шипучку в толстых бутылках с надписью на боку «Советское» можно назвать шампанским. – Заходите, – пригласила подруг Эльвира. – Извините, не при параде. Устала очень. И не выспалась. Да еще воспоминания нахлынули. Надела вот свой старый халатик, чуть не расплакалась. Мама купила мне его на шестнадцатилетие. Каким же красивым он мне казался тогда! – Хватит ходить вокруг да около, – сурово осадила ее Кира. – Нам твой внешний вид без разницы. Тащились через весь город по пробкам. Так что говори скорей, что ты узнала. Эльвира поморщилась, но вредничать не стала. – Вот, смотрите, – произнесла она. – Смотрите, что удалось найти. И она достала порядком потрепанную книжечку. – Что это? Свидетельство о рождении? Катино? – Да. Катькино. Я нашла его сразу же, но в чем дело, сообразила только к утру. Видно, у меня мозги окончательно закипели от поисков, и во избежание перегрева в голове словно что-то щелкнуло, и меня осенило. – И что же ты там поняла? – Фамилии! – Фамилии? – Они у наших с Катькой отцов оказались одинаковыми! – Как это? – Сейчас объясню! Моего папу звали Сергей Владимирович Цыплаков. А у Катьки в метрике написано Дмитрий Владимирович Цыплаков. Понимаете? – Как же так? Когда заполняли метрику, перепутали имена? Вместо Сергея написали Дмитрий? – Сначала я тоже так решила, но потом, как я уже говорила, под утро меня осенило. А что, если моя мама забеременела Катькой от этого вот самого Дмитрия Владимировича Цыплакова? А? – Ну, предположим, – осторожно согласились с ней подруги, у которых от открывающихся перспектив даже дыхание замерло. – И что дальше? О! Только бы Эльвира не ошиблась! А та продолжала вдохновленно описывать ситуацию: – Мама и отец Катьки в ожидании появления на свет младенца, то есть самой Катьки, пошли в загс и расписались там официально. Потом стали жить. Какое-то время все шло нормально, но потом у них что-то разладилось. Наверное, чем-то Катькин отец сильно провинился перед нашей мамой, раз уж она ушла от него, будучи уже беременной. – Он ей изменил? – Или просто умер? – Пусть лучше изменил, – решила Эльвира. – И тогда, уже будучи беременной Катькой, мама с этим Дмитрием Владимировичем не захотела примириться, быстро развелась и вышла замуж вторично, уже за моего папу. Что скажете? – За твоего папу – тоже Цыплакова и тоже Владимировича? Больно подозрительное совпадение. – Или ошибка в записях! – Или…! – подняла многозначительно палец Эльвира. – Или этот первый Цыплаков был близким родственником моего папы. Братом! – Ему братом, а тебе дядей? И выходит, тогда твой отец был Катьке не чужим, а родным дядей? – Это все и объясняет! – радостно воскликнула Эльвира. – Что? Что объясняет? – Ну, во многих семьях у отчимов с падчерицами не очень-то складываются отношения. Я сама не раз видела, как отчим одной моей школьной подруги орет на нее. Вроде бы ничего ужасного Галка не делала, а он все равно орал. Отчимы никак не могут забыть, что воспитывают чужого ребенка, тратят на приблудыша время, силы, да и деньги. А дети это всегда чувствуют. И поэтому отношения у приемных папаш и детей и не складываются. А у нас все наоборот! Папа любил нас с Катей совершенно одинаково. И никогда мы не чувствовали, чтобы к одной из нас у него было бы особое отношение. И мы тоже любили его одинаково, а все потому, что он был одной из нас родным папой, а другой – дядей! Версия Эльвиры была столь многообещающей, что подруги даже не могли поверить так сразу. – Но как же ты сама тогда никогда не видела и вовсе не знала своего дяди?! – Вы имеете в виду этого Дмитрия Владимировича? – Да. – Ну и что? Наверное, мама не хотела его видеть. Или он действительно умер. – А другая родня? – Другая? Какая другая? – Ну, бабушки, дедушки, двоюродные братья, тетки, кузины в конце концов. Они ведь должны были проговориться о том, кто был настоящим Катиным отцом? Такие вещи, если они происходят в одной семье, невозможно утаить! Кто-нибудь обязательно раскроет глаза ребенку на истинное положение вещей. Эльвира посмотрела на подруг. Вид у нее был растерянный. – А вы знаете, – пробормотала она, – я только сейчас вдруг поняла, что с папиной стороны у нас никакой родни никогда и не было. Все тети, бабушки и дедушки, о которых вы говорите, только с маминой. Их было много, недостатка в гостях мы никогда не испытывали. Было к кому пойти и на Первое мая, и на Пасху, и на Новый год. Мы всегда ездили к бабушке. И на дни рождения нас звали регулярно. Редкий месяц обходился без какого-нибудь семейного сборища. Но вот только сейчас я понимаю, что все это была семья мамы! Папиной мы никогда не видели. – Хорошо, пусть вы с сестрой не видели. Но ведь старшие должны были видеть первого маминого мужа! Ну, хотя бы на бракосочетании! – Не знаю. Дело в том, что мама тогда жила в другом городе. Замуж она в первый раз тоже вышла там. А когда приехала в Питер беременной и с папой, ни у кого из ее родни даже подозрений не возникло, что это другой мужчина. Не первый, а уже второй мамин муж. – Ты это точно помнишь? – Мама не скрывала, что до моего и Катиного рождения она жила в Магадане. – И что она там делала? – Как что? – удивилась Эльвира. – Работала. И она, и папа. Тогда многие ехали работать по контракту на Север. Деньги там платили хорошие. Поработав несколько лет, можно было купить квартиру или даже и машину. Папа с мамой именно на эти свои «северные» деньги и купили квартиру в кооперативе. Выплатили за нее по тем временам приличную сумму, то ли четыре с половиной, то ли даже пять тысяч рублей. Папа устроился по специальности. Мама занималась хозяйством, а когда мы подросли, тоже пошла работать. И мы все стали тут жить вполне счастливо. Лицо Эльвиры затуманилось воспоминаниями минувших дней. – Мама с папой очень любили друг друга. Они и умерли один вслед за другим. Сначала ушла мама. А за ней спустя год и папа. Просто не захотел жить без нее. И помолчав, Эльвира вдруг задумчиво добавила: – Не уверена, что мой Владимир Сергеевич не захочет жить без меня. На лицо Эльвиры набежала мрачная тучка, и Кира поспешила ее приободрить: – Ну, а ты без своего Владимира Сергеевича разве не проживешь? Оставь он тебе свои деньги и исчезни сам, разве ты стала бы протестовать? – Нет, не стала бы. – Вот видишь! Значит, вы с ним полностью квиты! Эльвира немного утешилась, но все же сказала, что смерти никому не желает. И что предпочла бы получить из имущества живого Владимира Сергеевича хотя бы малую толику, а лучше так и сразу половину. Но на это пока что надежды мало. Владимир Сергеевич держится за свои миллионы крепче ротвейлера. Глава 15 Установив личность отца Кати, подруги тут же позвонили Задувайло. Включив режим совещания на своих телефонах, которые к тому же отменно работали в квартире Эльвиры, подруги могли слышать все, что говорили другие участники разговора. В динамике было четко слышно каждое произнесенное слово. Так что все три девушки могли участвовать в телефонном разговоре со следователем. Кира выпалила первой: – Товарищ следователь, угадайте, а что мы знаем? Нет, даже не пытайтесь. Все равно никогда не угадаете. Мы знаем, как звали Катиного родного отца! – Вы имеете в виду Цыплакова Дмитрия Владимировича? – услышали подруги в ответ немного насмешливый голос Задувайло. – А-а-а… – разочарованно протянула Кира, из которой словно выпустили весь воздух. – Так вы уже его нашли! Две другие девушки также молчали, не зная, что сказать. А следователь, почувствовав уныние своих помощниц, произнес: – Пока что и мы установили про этого мужчину совсем немногое. Только его имя и дату смерти. – Дату смерти? Так он умер? – И уже давно. Судя по всему, это произошло еще до рождения самой Кати. Значит, правы были подруги. Все-таки первый муж Катиной мамы сделал нечто ужасное! Такое, что простить ему было решительно невозможно. Умер!