«Итальянская художница, которая шьет платья» – так однажды Шанель охарактеризовала свою конкурентку. Конкурентку? Нет, в первую очередь соперницу! Если Шанель сумела очень лирично вписать свою особую партию в общее звучание оркестра Высокой моды, присущее тому времени, то Эльза Скиапарелли, напротив, появилась шумно, сопроводив свой выход на сцену моды джазовой музыкой. А почему бы и нет, саксофон – это ведь тоже музыкальный инструмент. Те восемь лет, которые отделяли показы первой коллекции Шанель от первой коллекции Скиапарелли, оказались решающими. Самый большой успех Скиапарелли пришелся на тридцатые годы двадцатого века, на тот момент, когда публика несколько устала от типа женщины-гарсона, от строгой, почти аскетичной моды, как устаешь от твердых, негнущихся линий. Появилась ностальгия по парфюмерии, некоторому излишеству, ярким цветам и особенно новым формам. Эльза Скиапарелли, 1931 Оригинальность любой ценой – чем эксцентричнее, экстравагантнее, фантастичнее наряд, тем в большее восхищение он приводил публику. Любовь к абсурду и необычности – это подтверждение индивидуальности. Продавцы картин всегда падки на новые тенденции в искусстве, а издатели – на литературные сенсации. Актриса Элеонора Боардмен в вечернем платье, 1929 С самого начала своей карьеры Скиапарелли удивила всех тонкой интуицией ко всем грядущим изменениям в моде. После развода с мужем, оставшись одна с ребенком и совершенно без средств, она взялась вязать свитера, которые ей заказывали жительницы армянской колонии в Париже. Увлекшись современным искусством, она оживляла свои изделия вывязанными кубистическими, сюрреалистическими рисунками, а еще – негритянскими мотивами. Не побоялась даже создать джемпер, который сама назвала «джерси-скелет», – с белыми полосками, формой и расположением повторяющими человеческие кости, так что создавалось впечатление отпечатка на одежде рентгеновского снимка. За свитерами последовали вязаные шапки, шарфы, юбки-брюки и платья. Придумка Пикассо рисовать свои картины в виде лежащих в беспорядке вырезок из газет тут же вдохновила Скиапарелли отпечатать такие же композиции на хлопковых и шелковых тканях и использовать их, чтобы шить блузы, скатерти для пикника, пляжные платья с рисунком «вырезки из газет». Гленна Коллетт, первая американская чемпионка по игре в гольф в джемпере от Скиапарелли, 1929 Английская летчица Эмми Молисон (ур. Джонсон) в шарфе от Скиапарелли, 1936 Любая поездка обязательно влияла каким-либо образом на творчество Эльзы. Тиролем подсказан деревенский орнамент; зимними спортивными играми – свитер из толстой шерсти; Северной Африкой – идея накидки, напоминающей бурнус. Модель Скиапарелли из коллекции «Цирк», 1938 В поисках оригинальных, неожиданных материалов для своих моделей она обращалась к грубой ткани, из которой шьют мешки, и к обычной клеенке. И пуговицы у нее совершенно неожиданных форм: в виде животных, карнавальных масок, амбарных замков и гитар. Она придумала дамскую сумочку, освещающуюся изнутри. Были и другие подобные модели: когда их открывали, звучала какая-нибудь мелодия. Клипсы, покрытые фосфорной краской, испускали в темноте мягкий свет. Эльза Скиапарелли с Сальвадором Дали (справа), 1936 Скиапарелли в своем творчестве привлекала к сотрудничеству художников. Кокто, Сальвадор Дали, Кристиан Берар и многие другие помогали ей советами и идеями. Розово-фиолетовый, излюбленный цвет Берара, стал фирменным цветом Скиапарелли – она дала ему название «шокинг». Сенсация произвела нужный эффект: к ней потекли доллары. Элегантные заморские звезды, из Голливуда, стали самыми заядлыми клиентами Скиапарелли. Мей Уэст[235], «бродвейская императрица», чтобы иметь возможность одеваться у нее, не приезжая каждый раз в Европу на примерки, прислала ей свою гипсовую статую в натуральную величину. В 1935 году Скиапарелли переехала в красивейший особняк на Вандомской площади, купленный у мадам Шеруи. Погоня за нарядами не прекращалась. Но не единожды уже отмечали: преклонение перед всем эксцентричным предшествует великим катастрофам! Этим преклонением объясняется взлет того или иного кутюрье, обусловленный наличием несомненного таланта, но в первую очередь – точно отмеренного природой безупречного вкуса. Скиапарелли писала, что двадцать процентов женщин страдают комплексом неполноценности, семьдесят – иллюзиями. Она сама с самого начала творит для женщин с комплексом иллюзий. Мей Уэст, 1937 Эльза Скиапарелли, 1950-е гг. Мадлен Вионне Эта скромная, прямая женщина со светлым лицом и всегда живым взглядом на протяжении двадцати лет была царицей Высокой моды, причем без шумной рекламы. Начинала Мадлен Вионне обычной швеей и прокладывала себе путь одна, без чьей-либо помощи. В двенадцать лет она поступила ученицей к портнихе, а в восемнадцать уехала в Англию, взяв с собой лишь маленький чемоданчик вещей да триста франков. Там она учила английский язык, шила платья, ухаживала за сумасшедшими в приюте для умалишенных, поступила, в конце концов, в большой Дом моды в Лондоне, а в возрасте двадцати пяти лет вернулась в Париж. Все это происходило до Первой мировой войны – в то время женщины отправлялись в поездки с огромными дорожными сундуками, а в них лежали расшитые и помпезные, как в эпоху Ренессанса, туалеты, изготовленные сестрами Калло. Для юной Мадлен работа в ателье сестер под руководством мадам Жербер, старшей из них, в совершенстве владевшей своим ремеслом, стала великолепной школой. Мадлен Вионне за работой со своим деревянным манекеном, 1918 Спустя пять лет она уходит от сестер Калло и поступает на должность модельера к Дусе, работами которого всегда восторгалась. Дусе, чья вершина славы уже миновала, сказал ей: «Вы строите новый дом». На что она ответила: «Я зажгла небольшой огонек, но он может скоро погаснуть в густом воздухе этого старинного дома». Исполненная воинственности как ревностная последовательница единственно возможной для нее веры, очень скоро Мадлен Вионне вместе со своим патроном, великим сеньором XVIII века, оказалась в оппозиции – все дружно бойкотиро-вали их новинки. Созданные ими смелые модели вызывали шок: к примеру, идет показ клиентке предлагаемого Домом моды ассортимента, появляется манекенщица в платье Мадлен, и продавщица небрежно говорит: «Об этом платье мы даже говорить не будем». Но дамы, обладающие тонким вкусом, хотели одеваться только у нее: Лантельм, Лавальер, прекрасная принцесса Сфорца[236]. Благодаря такой поддержке Мадлен за три года составила себе имя и состояние. В 1912 году она уже на собственные деньги открыла ателье на улице Риволи, куда за ней перешла бо́льшая часть ее преданных клиентов. Однако собственное дело давалось непросто – не хватало твердой управляющей руки. Ее коммерческий директор был поэтом, читающим дни напролет Верлена[237]. Но в конце концов трудности удалось преодолеть, и Мадлен стала осуществлять свою мечту – создавать платья. Затем началась война, был введен мораторий на все виды продукции, клиенты не оплачивали счетов, и ателье пришлось закрыть. В 1919 году Мадлен вновь открыла свое дело. Через четыре года она приобрела аристократическое здание на авеню Монтень. Через короткий промежуток времени у нее уже работали более тысячи служащих, а в рядах клиентуры наметилось повальное увлечение моделями, получившими название «стопроцентная Вионне». В 1939 году Мадлен закончила свою профессиональную деятельность. * * * «Архитектор моды» – так всегда называли Мадлен Вионне. Своим убеждением, что платье, сшитое по выкройке, построенной с точностью архитектурного чертежа, бывает не только выразительным, но и элегантным, она обязана мадам Жербер. «Я делала “роллс-ройсы”, – говорила Мадлен Вионне, – а без мадам Жербер, возможно, могла бы делать только “форды”». «Сезонная мода, – объясняла она, – хороша только для небольшого числа женщин. У каждой женщины должна быть своя манера одеваться, своя собственная мода». Для Мадлен Вионне мода прежде всего состояла в искусстве одеть именно эту женщину именно в такую ткань, чтобы каждая клиентка извлекла максимум пользы для себя. И Мадлен искала способ создавать платья, в которых движение не искажает линий, но позволяет им развиваться, видоизменяться, не нарушая общей гармонии. Но как найти эту гармонию? Следуя закону, диктуемому самой тканью, исходя из присущих ей качеств, то есть выбирать верное направление кроя. Каждая ткань ниспадает по-разному, и представить, как будет смотреться ткань, почувствовать ее плавность при косом крое означает владеть секретом. Необходимо придать платью эластичности, которая позволит наилучшим образом подчеркнуть гибкость женского тела. Платье из креп-сатина голубого цвета, отделанное декоративными лентами, работы Дома моды «Ворт», Париж, 1930 Сумка из черной замши с фермуаром, отделанным черными агатами, работы Дома моды «Ворт», Париж, 1930 Дневной ансамбль от Шанель, 1927 Ансамбль от Шанель, 1929 Вечернее платье от Шанель, 1936 Ансамбль от Шанель, 1967