Спортивная модель Дома моды Silka, Париж, 1928 В 1921 году Высокая мода объявила войну коротким волосам. Тщетно! В 1922 году она пошла в наступление на короткие юбки; и юбки в самом деле вдруг удлинились, зато талия сползла невероятно низко. В зимних коллекциях, представленных кутюрье, использовались ткани ярких, живых расцветок, чтобы вытеснить из обихода так полюбившийся женщинам черный цвет. Но все было напрасно. В итоге в весенней коллекции доминирующим цветом оказался черный. Кутюрье были обескуражены, обозреватели моды писали: «Кутюрье предполагают, а Париж располагает». В 1923 году юбки слегка укоротились; в 1924 году это стало заметно еще больше. Талия опустилась еще ниже, чуть ли не до самых колен. Кутюрье предлагали тысячи новых идей с мягкими очертаниями, округлыми, с драпировками, всевозможные гарнитуры, но все их предложения встречали ожесточенный отказ. Тогда они решили пойти по простому пути. Грета Гарбо, начало 1930 гг. Американская актриса Алиса Бради в вечернем платье, Нью-Йорк, 1919 В 1925 году они заявили, что каждой женщине совершенно необходимо иметь в своем гардеробе пижаму, которую дамы уже начали носить несколько лет назад. Платья приобрели геометрические формы, стали плоскими, угловатыми. Распространилась шутка: платья не что иное, как пособие по кубизму в моде. Один кутюрье для показа своей коллекции пригласил американских манекенщиц невероятной худобы, объясняя, что такая худоба необходима, чтобы сильнее акцентировать внимание на новых модных тенденциях. В июне короткие юбки достигли минимума своей длины, а длина вечерних платьев остановилась на отметке чуть ниже колена, и все это вопреки прогнозам Высокой моды. Приверженцы длинных волос сложили оружие. В тот же год знаменитый Антуан предложил сенсационную инновацию: покрывать лаком волосы, остриженные под строгую мужскую прическу! Двухместный мотоцикл на Марсовом поле, Париж, 1922 Женщины ходили на работу, занимались спортом в удобной для этого одежде, танцевали в барах, пили, курили, водили автомобили. Любили и были любимы независимо от возраста. Вечная молодость – это приказ, и ему надо было подчиняться не только в обычной жизни, но и в моде. До войны модные журналы печатали модели «для тех, кому за сорок». Теперь сорок лет – это возраст молодости. Вокруг темы «женщина-гарсон» возникало все больше вариаций. «Сестры Долли»[231], в платьях-рубашках с прямыми, подстриженными по кругу волосами; Грета Гарбо, с прической пажа в мягкой шляпе с широкими полями, способствовали установлению нового женского образа гораздо больше, чем все кутюрье, вместе взятые. Журнал «Вог» специально сделал подборку фотографий звезд театра и кино, снятых в разные годы, чтобы наглядно показать влияние «гретагарбизма». В 1928 году длина платьев снова увеличилась, но в неравной степени по всему объему. Весной 1929 года она зафиксировалась таким образом: спереди – на уровне колена, сзади – намного ниже. В октябре талия вернулась на место. В ноябре внезапно появилось абсолютно длинное вечернее платье, и весь мир на всех языках пел песню об Элизабет, чьи ножки были так прекрасны и ей досадно, что платье слишком длинно. Революционный период кончился, женщины отвоевали свое место в обществе. Диссонанс между подросткоманией и естественной женственностью исчез. Повседневная мода и Высокая мода помирились. В этом сумбурном периоде, длившемся несколько лет, в выигрыше остались только те кутюрье, которые сумели преобразовать новый стиль, созданный самими женщинами, в повседневную моду. Шанель Благодаря какой великой тайне кутюрье становится королем моды? Секрет номер один: его появление совпадает – но это всего лишь случай – с моментом, когда начинается трансформация общего стиля. Секрет номер два: его инстинкт – а вот это уже отнюдь не случай – ведет его сквозь все неизбежные трудности эволюционного процесса. Секреты номер три и четыре: необходимы талант, чтобы придать форму этой эволюции, а также индивидуальность, которая обеспечит этому кутюрье первое место в моде и заставит всех восхищаться его фантазиями и капризами. Все это в равной степени справедливо как для Пуаре, так и для Шанель. В течение двенадцати лет их имена упоминались рядом во всех модных изданиях того времени. Тем не менее нельзя вообразить антипатию более яростную, чем та, что эти двое испытывали друг к другу. Между Пуаре и Шанель разница в целый мир. Рисунок Жана Кокто за подписью «Пуаре удаляется, Шанель приходит», 1928 В 1920 году один журналист, обозреватель моды, написал, посмотрев коллекцию Шанель, что складывалось впечатление, будто эти платья создала женщина с богатым художественным вкусом, причем только для себя самой: приталенный костюм из джерси, на жакете настоящие карманы и пуговицы – уже не просто элементы украшения. Юбки в мелкую складку, вечерние платья очень прямые, креповые накидки из китайского шелка. И все это скроено очень точно из тканей неброских расцветок. И даже в последующие годы основная линия кроя претерпела лишь незначительные изменения. Это Шанель, неизменная Шанель. Многие возразят: ее модели такие простые, они совсем лишены каких-либо декоративных элементов, любой начинающий кутюрье запросто создаст что-нибудь подобное или по крайней мере скопирует! Не тут-то было – модели Шанель несоизмеримо более сложны для имитации, чем сложные платья Пуаре. Сила Шанель в изысканной сдержанности, в ее неподражаемом шике. Никто, кроме нее, так и не реализовал формулу «роскошь простоты», выведенную Бальзаком. Но вот странно – одно простое платье из шерсти стоило столько же, сколько одна модель Пуаре, перегруженная позолоченными и серебряными украшениями. Шанель могла бы написать книгу «Как одеваться в соответствии со своим достатком». Коко Шанель, 1920 Вечернее платье от Шанель, 1925 Как раз в то время особенно популярны стали биографии, и для Шанель это был шанс. Но кто сможет отличить истину от вымысла? В интервью Шанель рассказывала все так, как ей хотелось, причем каждый раз ее истории отличались друг от друга. Она рассказывала, что родилась в зале ожидания на вокзале, что ее воспитывали старые тетушки, что однажды она изрезала ножницами портьеры в их гостиной, чтобы сшить платье для куклы. Молодой девушкой познакомилась с одним англичанином[232], который, поверив в ее талант, купил ей модный салон в Париже, на улице Камбон, дом № 23. Полистаем старые журналы, вышедшие еще до Первой мировой войны, и в самом деле, вот фотография кинозвезды Габриель Дорзиа в шляпке и подпись: «Модель от Габриель Шанель». Шляпы от Шанель, 1911 Во время войны Габриель Шанель работала медсестрой в госпитале в Довиле. Ее новый друг помог начинающей модистке открыть очаровательный модный магазин в том же городе; Довиль – это престижный курорт Франции. Первая же идея, посетившая Шанель, была гениальна: своим безошибочным чутьем она поняла, что для работающих женщин, заменивших ушедших на фронт мужчин, гораздо удобнее окажутся голубые морские куртки и пуловеры мужских фасонов, чем кринолины, во время войны вызывавшие только раздражение. Чтобы доказать это, она купила такую куртку и пуловер, подогнала точно по своей фигуре, украсила брошью и в таком наряде вышла на прогулку. Полный триумф – жительницы Довиля просто завалили ее заказами, и пришлось сшить и связать огромное количество курток и пуловеров. Коко Шанель, 1928 Вскоре Шанель вернулась в Париж, на улицу Камбон, на этот раз в дом № 31. Наконец явился прекрасный принц; им оказался герцог Вестминстерский[233], обладающий баснословным богатством и шикарной яхтой. На этой яхте Коко, так она теперь себя называла, совершала длительные морские прогулки, и в 1922 году ее видели в Каннах очень загорелую, что в те годы для женщин было не принято. Зато теперь загар вошел в моду. Дневной ансамбль от Шанель, 1926 Дом моды «Шанель», 1930 Бес творчества уже глубоко вселился в Габриель Шанель. Она отказалась от роскошной и обеспеченной жизни и всю себя отдала служению Высокой моде. Каждой ее коллекции был обеспечен триумф. Самых элегантных своих современниц она одевала в серые, черные и бежевые пуловеры, украшенные белыми пикейными воротничками и манжетами. Создавала костюмы с приталенными жакетами из трикотажного джерси, платья-пальто. Ее Дом моды расширялся, увеличивал производство; занял целый этаж здания, затем – второй, еще через какое-то время – третий, а вскоре и оба соседних дома. Американские покупатели произвели у себя на родине фурор, продемонстрировав привезенные туалеты от Коко Шанель. В 1928 году Коко первой ввела в моду украшения из хрусталя и цветного стекла – часто единственное декоративное дополнение к строгому платью. Точно так же, именно с ее легкой руки стало модным носить с однотонным черным трикотажным пуловером колье из настоящего жемчуга, собранного в несколько рядов. У этого изобретения жемчужного колье, как и бус, собранных из различных по величине камней, есть своя история: однажды нитка на ее жемчужном колье порвалась, а у Габриель не было ни времени, ни терпения нанизать рассыпавшиеся бусины в прежнем порядке. Кое-как, вперемешку она собрала их на новую нитку, и так родилась новая мода. Духи «Шанель №5» Коко Шанель, 1930 Мэрилин Монро с духами «Шанель № 5» Катрин Денев с духами «Шанель № 5» Но сколько разговоров и домыслов вокруг имени Шанель! В конце концов ей стали приписывать все необычное, все нововведения, даже моду на короткие волосы! Коко могла стать невольной зачинщицей такой моды: однажды вечером в результате несчастного случая у нее загорелись волосы, и ничего не оставалось, как их обрезать. А на следующий день она явилась в таком виде в Оперу. Шанель сделала духи и впервые дала им не специально придуманное название, а имя автора, кутюрье, – «Шанель № 5». Пятерка была ее счастливым числом; она родилась 5 августа; первую свою зимнюю коллекцию представила тоже 5 августа, а летнюю – 5 февраля. Платья, дающие женщинам полную свободу движений, пуловеры с колье из настоящего жемчуга либо бусами из натуральных или искусственных камней; плиссированные юбки – все это стало новинкой, но не сохранилось до наших дней, ушло вместе с той модой. Возможно, когда-нибудь эти придумки сделаются достоянием истории моды. Что ж, тем хуже! Разве не самой Шанель принадлежат слова: «Находки совершаются только для того, чтобы снова их потерять»? Коко Шанель, 1930-е гг. Скиапарелли[234]