— Но больше я так не могу, — внезапно он переменил тему. Она взглянула вопросительно. — Не могу стоять в стороне и видеть, как ты ломаешь дурочку. Ведь я тоже нужен тебе. Она рванулась прочь, вздернув подбородок. — В искусстве пантомимы ты просто неподражаема. Да, я тебе нужен, и последние дни этому доказательство. Он заговорил тише: — Может быть, тебе интересно узнать, что я собираюсь делать дальше? Я хочу держать тебя здесь до тех пор, пока ты не придешь в себя. Пусть для этого потребуется год. Я буду ждать до тех пор, пока ты, наконец, не сознаешься, что любишь меня. Ты, конечно, думаешь, что это невозможно, но уверяю тебя в обратном. А пока ты станешь осознавать характер своих чувств ко мне, я тебя просто сведу с ума от страсти. Глаза у нее расширились, и тело напряглось. — Нет, не прямо сейчас. Сначала я тебя вымою, накормлю и дам тебе отдохнуть. Надеюсь, тебе здесь понравится, потому что Розелль, да Розелль, и не смотри на меня так, словно она предательница, — упаковала со мной столько еды, что нам хватит на месяц. Она, между прочим, едва не выдала меня там, в амбаре. Если месяца не хватит, я запру тебя здесь и опять поеду за припасами. Да, я запру тебя здесь, ты будешь пленницей любви, моя любимая, моя бесценная, — и он поцеловал ее в кончик носа. А затем потерся отросшей щетиной о ее живот, и она невольно рассмеялась. — А, ты понемногу смягчаешься, да? Я выну кляп, если ты обещаешь не кричать. Не то, чтобы тебя кто-нибудь здесь услышал, но я жалею собственные уши. И он снял повязку с ее рта. — Сет Колтер! Ты самый ужасный… Но он закрыл ей рот поцелуем, и это был сладкий поцелуй. — Ты не сможешь отсюда убежать, так что успокойся. Он опять ее поцеловал, на этот раз в поцелуе было больше страсти. И все еще касался ее губ своими губами, когда заговорил: — Морган, милая, тебе… кто-нибудь… когда-нибудь говорил, что от тебя… ужасно пахнет? — Ах ты! — И она изо всей силы запустила ему в плечо ногти. Он удивленно посмотрел туда, где показалась капелька крови, и засмеялся. — Значит, ты отплатила за порез на своем собственном плече. Но я бы тебя не поранил, если бы ты не металась, как обезумевший кролик. — Сет, я нужна Адаму. — Нет, любимая, ты ошибаешься. Адаму ты не нужна. По крайней мере, некоторое время. Представляю, как при твоем к нему отношении он и в тридцать два года будет мочиться в пеленки, в которые ею будет заворачивать его старушка мама, а она так никогда и не удосужится помыться. Морган запротестовала было, но не смогла сдержать смешок. «Господи, какую смешную картину он нарисовал. Неужели я произвожу такое впечатление?» — Еще неделя, и он разучится ходить. Ведь он уже разучился говорить. — Но зачем ты меня привез сюда? — И она обвела взглядом стены домика. — А что бы ты ответила, если бы я сказал: «Морган, давай проведем вместе две недели в горах?» — Ну, я бы… — Да ты бы нашла двести причин, почему мы не можем уехать. — Но зачем ты мне заткнул рот, и завязал руки, и сорвал платье? — Рот завязать было необходимо, иначе бы ты кричала всю дорогу, а мне не хотелось, чтобы ты сорвала голос, — и он улыбнулся, и на щеках у него показались глубокие ямочки. — А снял я с тебя платье потому, что очень хочу тебя. Я ведь в душе пират, похититель и развратитель юных девиц вроде тебя. — И он снова пощекотал ее своей бородой. — Сет, — она смеялась, — но теперь ты развяжешь мне руки? — Нет. — Нет? — Нет, пока тебя не вымою. От тебя пахнет хуже, чем от работников в амбаре. — Сет! — Я действительно так думаю. Если бы сюда заявился медведь, он принял бы тебя за медведицу. — Эй ты! — И она попыталась связанными руками ударить его. — Ну почему ты не романтический влюбленный, какие описываются в литературе? — А какого бы ты предпочла? С бурным темпераментом, который бы швырнул тебя на землю и немедленно взял, или коленопреклонного, целующего ручки? — Ну, не знаю… — Ну, признайся, моя Джиневра, ведь я твой Ланселот. И она опять хихикнула: — Но, сэр, правила благородного, романтического поведения запрещают рыцарю говорить прекрасной даме, что от нее скверно пахнет. — Милая моя, но, может быть, «милая» не то слово… Любовь моя, хочешь верь, хочешь нет, но я все еще тебя люблю… хотя от прекрасных, царственных дам так не пахнет, они регулярно моются. — Ну что ж, мой прекрасный рыцарь, может быть, вы отведете меня в туалетную комнату с ванной, где я могла бы помыться? Сет бесцеремонно столкнул ее с колен, подошел к двери и распахнул ее настежь. — Ванна вас ожидает. — Но снаружи холодно. Давай нагреем здесь воды. — Я захватил большой кусок душистого мыла и весь его истрачу на твое прекрасное тело. — Это замечательно! Но я взрослый человек и сама сумею вымыться. Его глаза просто пожирали ее. — Да, я вижу, что ты взрослая, и именно поэтому сам хочу тебя помыть. И если ты не хочешь, чтобы я сию минуту набросился на тебя, быстро выбирайся наружу, чтобы я немного поостыл. Она заколебалась. — Хотя нет, нет, не беспокойся. Если ты не вымоешься, то будешь в совершенной безопасности. И она поспешила выйти на холодный горный воздух, бросив на него сокрушительный взгляд. У края горного потока она взглянула на него. — Как насчет этого? — и протянула связанные руки. Он достал было нож. — Нет, — сказал он, подумав, и опять его спрятал. — Сет, руки болят. Взгляд его смягчился, но только на секунду. — Нет, я тебе не верю. Вспомни, что ты моя пленница. А многие мужья и кляп бы оставили во рту. — Сет! — Если ты не поторопишься в ванну, ты замерзнешь насмерть. Вот только не знаю, как мне-то быть? Не хочется портить такие замечательные сапоги. Ага! Прекрасная мысль! Он молниеносно скинул одежду и сапоги, и она успела лишь мельком взглянуть на его великолепное тело, потому что он схватился за веревку, которой были связаны руки, и потащил ее в воду. — Пойдем, пленница. У нее дух захватило, такая студеная была вода. — Ой как холодно! — Ничего, все будет хорошо, скоро согреешься. И он начал растирать ее мылом и мелким песком, предусмотрительно захваченным с собой. Он тер изо всех сил, всю сверху донизу, и ей казалось, что сейчас он сдерет с нее кожу. Она умоляла тереть потише, но он не слушал. Потом он омыл ее водой и снова стал намыливать, на этот раз бережнее и нежнее. Но вдруг перестал и начал намыливаться сам. — Ты не смоешь с меня мыло? Ни слова не говоря, он привлек ее к себе. Мыло не мешало и даже доставляло приятное ощущение Они потерлись друг о друга, губы их сомкнулись Морган связанными руками дотронулась до него там, внизу, и у него перехватило дыхание. Поцелуи становились все жарче.