— На дворе сентябрь, надо делать заготовки на зиму. И кроме того, надо проверить счета и… Сет умильно взглянул вниз. — Я уверен, что Адаму полезно было бы сегодня прогуляться. Морган отвернулась. — Ну, если смогу урвать время, то, может быть, мы и приедем. — Хорошо! Она знала, как трудно ему притворяться. Он поцеловал ее в щеку. — Желаю удачи, жена. — Не называй меня так. Кто-нибудь услышит. Он улыбнулся: — Надеюсь, что услышит, жена. — Жена, — повторил Адам. — Нет уж, пожалуйста! Когда Гордон вернется, у тебя будет очень странный запас слов. — Горд? — спросил Адам. И они дружно рассмеялись над своим сообразительным сыном. Адам все утро играл со своим ранчо. Работники время от времени вырезали для него новые предметы: и животных, и загоны, и ковбоев. Ранчо стало слишком громоздким, чтобы каждый вечер вносить его в дом, так что Сет соорудил навес для защиты его от дождя. Морган особенно тщательно убралась в комнате Сета и затем потратила два часа на кухне, помогая Розелль приготовить чудесный ленч. Когда все было упаковано, они с Адамом поехали на свое любимое место к реке. Сета еще не было, так что она расстелила плед и стала читать Адаму наизусть детские стишки, иллюстрируя их рисунками на грифельной доске, которую часто брала для этой цели. — Как поживают мои жена и сын? — безмятежно спросил незаметно появившийся Сет. «Пожалуй, он становится чересчур большим собственником». Морган быстро открыла корзинку. — Бриоши! Морган, ты не представляешь, как часто я вспоминал об этих маленьких булочках. В Калифорнии мне пришлось есть самую скверную в жизни еду. Какое-то время мне готовила Джесси. Не знаю, как я выжил. Она брала сковородку, разбивала яйца, но почему-то туда попадало очень много скорлупы. — Он продемонстрировал кулинарный процесс жестами. — Когда она подавала завтрак, часть яиц была совсем сырая, а часть — жесткая, как сама сковородка. Но, пожалуйста, не пытайся узнать, как ей это удавалось — это тайна за семью печатями. И я, конечно, был достаточно умен, чтобы не спрашивать. Морган от непрерывного смеха ослабела. — Но я еще не рассказывал тебе о ее печенье. Оно было такое тягучее, что вязло в зубах, но его можно было тянуть на расстояние вытянутой руки. Вот, пожалуйста, объясни, как такое возможно. Никто не осмеливался ее спрашивать об этом. Ведь это восьмое чудо света. Морган так хохотала, что у нее заболел живот. Да, она могла представить себе, как Джесси готовит свое печенье. Раз или два ей приходилось пробовать ее стряпню. Ах, хорошо бы послать Жан-Полю рецепт такого замечательного печенья. Адам протянул грифельную доску отцу и сказал: — Лошадку. Но Сет написал: «Сет любит Морган всем сердцем». И подал ей доску. Она взглянула ему прямо в глаза и поняла, что это правда. Она вытерла слезы, навернувшиеся от смеха, стерла то, что он написал, и нарисовала для Адама лошадку. — А теперь надо опять идти работать. Поцелуешь меня на прощание? В щеку. Она засмеялась: он поступал так же, как и Адам, когда хотел чего-нибудь добиться от нее. — Хорошо, я поцелую тебя в щеку. — Она встала и прижалась к нему, а он к ней. Когда их губы встретились, Морган их не отвела. — Ты не забудешь меня? — И он улыбнулся, глядя в ее полузакрытые глаза. Потом он повернулся к Адаму: — Обнимешь папу, сынок? Адам так и впрыгнул в раскрытые объятия. Сет подбросил мальчика в воздух и затем потерся щетинистыми усами о его шейку. Ребенок зашелся от восторга. И Сет ушел, приветственно махнув им рукой. Когда они вернулись домой, Адама уложили спать. Морган тоже разделась и легла в постель. Когда же она поняла, что все еще любит Сета? Может быть, тогда, когда прочла слова, написанные на грифельной доске? Да, на этот раз ему можно верить, на него можно положиться. А как насчет той ужасной ночи в Сан-Франциско, когда он ее оскорбил? Но воспоминание о той ночи уже не было таким ярким и болезненным. Теперь перед ее мысленным взором стояли другие картины: вот Сет играет с Адамом, вот он утешает ее после того кошмарного сна. Она не знала, изменился ли Сет, возможно, какая-нибудь ничтожная мелочь по-прежнему вызовет у него приступ необузданной ревности. Но ей теперь как-то все равно. Пусть будет что будет. Он опять рядом с ней, и пусть с ней останется. Если он ее хочет, значит, она будет его. Теперь в новой психологической обстановке, когда она призналась себе, что любит его и принимает его любовь, обед проходил очень приятно. После обеда они пили в саду кофе с молоком. Сет сидел на каменной скамье, положив руку за спинку. Морган пристально за ним наблюдала и надеялась, что вот сейчас он позовет ее. Кажется, несколько недель она оборонялась против его атак, а сейчас он вроде бы отдал ей инициативу. Наконец он похлопал по сиденью рядом и вопросительно взглянул на Морган. Она попыталась, сохраняя спокойствие, солидно и неспешно подойти, укрощая желание кинуться ему на шею. Они немного посидели вместе. Морган чувствовала себя с ним спокойно и надежно, словно наконец обрела дом. Такого чувства у нее никогда не было в Сан-Франциско, ни даже на колтеровском ранчо. Почему-то она вспомнила, как сердился на нее Джейк за то, что она так много ела во время беременности, и засмеялась. — Не расскажешь ли и мне, почему смеешься? — Что? — Ну, почему ты сейчас рассмеялась? — Я вспомнила, как Джейк злился на меня. — Да за что же он мог на тебя злиться? Я, между прочим, написал им, когда приехал сюда, и они знают, что я жив-здоров. К сожалению, из Калифорнии я им знать о себе не давал; так за что на тебя злился Джейк? Может быть, за то, что ты снизошла до меня после моего глупого поведения на вечеринке у Монтойя? Думаю, он знает, что мы… так сказать… поговорили, — и он подмигнул ей. — Нет, это еще не все. Дело в том, что когда я носила Адама, я много ела. — Не понимаю. Почему же он расстраивался из-за этого? — Но я ела непрестанно и постоянно, шесть месяцев подряд. Я съедала все, что готовила Люпита. Сет негромко засмеялся: — Но я все время так ел. — Вот это я и имею в виду. Я ела столько же, сколько ты обычно, и стала такой же огромной, как ты. Сет недоверчиво улыбнулся: — Ты помнишь, как на мне всегда висели юбки и кофты Люпиты? Ко времени родов они на мне не сходились. — Но Люпита в два раза толще тебя! Вот бы посмотреть! Клянусь, ты, наверное, была как бочонок. — И он улыбнулся, взглянув на нее. — Но где теперь все это? Сердце Морган забилось сильнее, когда она встретила этот взгляд. «Теперь он меня поцелует», — подумала она и ждала этого поцелуя, очень ждала. — Ну что ж, пора спать. Она взяла его под руку, снова ощутив крепость его мышц. Сердце у нее стучало, в ушах стоял звон. Он остановился около двери в ее спальню и наклонился к ее губам. Она закрыла глаза и сразу же их открыла, потому что он поцеловал ее в щеку. — Покойной ночи. И ушел к себе, в свою собственную спальню, и закрыл за собой дверь. Она разделась и немного походила по комнате, прежде чем наконец легла. Сет явно ее не понял. И решил поспешать к ней медленно. Нет, ей еще нужно время, чтобы привыкнуть к нему окончательно. Глава двадцать третья Когда Морган проснулась, в доме было очень тихо. Она протянула руку поперек кровати и взглянула в тревоге на место рядом. Затем облегченно вздохнула: ну, конечно, Адам опять пошел в комнату к отцу. Она повернулась на спину, зевнула и роскошно потянулась. Хорошо, что она уже не скрывает от самой себя свою любовь к Сету. Впервые за долгое время в ее душе воцарился мир. Кто знает, как события станут развиваться дальше? Она сбросила одеяло и выпрыгнула из постели. Критически взглянула на себя в зеркало. Слегка пригладила волосы, расправив локоны у лица. Еще раз всмотрелась в свое отражение и тихонько засмеялась: — Да, Морган Колтер, ты явно становишься суетной. Выйдя в коридор, она увидела, что двери и в комнату Сета и в комнату Адама закрыты. Она вздрогнула и сделала глубокий вздох, чтобы успокоить вдруг забившееся сердце. Что, если она ему больше не нужна? Теперь он мог решить, что она не стоила всех предпринятых им усилий. Она подняла руку, чтобы постучать в дверь, и вдруг вспомнила, как Сет всегда упрекал ее за недостаточную уверенность в себе. Нет, она отправится верхом на прогулку, а потом что-нибудь приготовит поесть. Да, это она сделает хорошо. Она постучала, но никто не ответил, так что она тихонько отворила дверь и подошла к постели Сета. Он спал, откинув до пояса простыню. Мощная широкая грудь обнажилась. Она легонько коснулась волос у него на виске. Он открыл глаза, она заглянула в них и погрузилась в их глубину. Он протянул к ней руки, и она пошла к нему. С минуту они просто держали друг друга в объятиях. Морган достигла дома, она была в безопасности. Сет начал ее целовать — волосы, глаза, мочки ушей. — Я люблю тебя.