Потребовалась неделя, чтобы Сет привел свои дела в порядок. Он нашел молодого юриста Тима Брэдбери, который, попробовав себя в качестве золотоискателя, заполучил устойчивое отвращение к приискам. Сет стал его первым клиентом. С помощью Сетевых вкладов он смог начать свою частную практику. Тим был очень благодарен Сету, а чтобы упрочить эту благодарность, Сет подарил ему право на часть арендной платы и некоторый процент с продажи всех своих земельных участков. Прибыль Тим должен был перечислять в банк в Санта-Фе. Теперь душа его была свободна от деловых забот. Все свое внимание он мог отдать жене. Глава девятнадцатая Морган была приятно удивлена, увидев жилой дом на ранчо «Три короны». Это был окруженный карликовыми соснами огромный особняк, построенный в испанском стиле. — Ну, что ты о нем думаешь? — спросил ее Гордон, когда они смотрели на дом с холма. — Ведь это же настоящий особняк. Сколько в нем комнат? — Я их никогда не считал, но у тебя здесь вся жизнь впереди, успеешь сосчитать. Внутреннее убранство дома показалось Морган еще прекраснее, чем внешний вид. Комнаты первого этажа были большие и полны воздуха. Они выходили окнами в обширный двор, в середине которого располагался выложенный черепицей бассейн. Среди деревьев и цветущих кустов виднелись каменные скамейки и статуи. — Он спит, — сообщил Гордон, уложивший Адама спать. — А теперь пойдем, ты познакомишься со слугами, и мы будем обедать. — Слугами? — рассмеялась Морган. — Но я же привыкла большую часть домашней работы делать сама. — Но это твой дом, и здесь, если захочешь, ты можешь целый день сидеть сложа руки и угощаться шоколадками. — Шоколадками! Ах, где ты был, когда я вынашивала Адама. Гордон удивился было, а потом улыбнулся: — О да, Джейк рассказывал о твоих причудах по части еды. Слуги выстроились в коридоре внизу у лестницы. — Это Розелль, наша повариха. Мартин — наш дворецкий и управляющий всеми делами. Вот Кэрол. В ее ведении комнаты наверху. Доначьяно — наш грум. Магда — сестра Кэрол, она приходит помогать в уборке комнат первого этажа. Морган всем пожала руку. Розелль и Мартин были супругами и работали в доме с тех пор, как он был построен. Кэрол оказалась молодой девушкой, ей еще не было двадцати, очень некрасивой и довольно застенчивой. Доначьяно был просто еще мальчик лет двенадцати-тринадцати. Позднее Морган узнала, что Гордон стал его опекуном, после того как родители мальчика утонули два года назад. Гордон проводил ее в смежную с холлом комнату. Это была столовая. Здесь стояли огромный сосновый стол и, по крайней мере, двенадцать массивных стульев из того же дерева. Стол был накрыт белой как снег льняной скатертью и уставлен прекрасным французским фарфором и хрусталем. Тяжелое столовое серебро было украшено затейливой резьбой. — Гордон! Но это же великолепно! Гордон улыбнулся: он и сам любил жизнь с удобствами. — Розелль — отличная повариха, и, думаю, ты оценишь ее искусство, — он поднял бокал охлажденного шампанского: — За твой новый дом, Морган. Надеюсь, ты найдешь здесь покой и счастье и останешься здесь… навсегда. Она улыбнулась: — Надеюсь, ты окажешься прав. К концу обеда Морган почувствовала, что силы ее на исходе. Гордон обнял ее и повел наверх, в ее комнату. Это была настоящая дамская спальня, с кружевным покрывалом на постели. Одеяла были откинуты, и можно было видеть подушки с кружевными прошивками. На постели лежала приготовленная ночная рубашка. Гордон ушел. Она быстро разделась и заснула. Гордон помедлил за дверью. — Я люблю тебя, Морган, — прошептал он. Морган проснулась от звонкого смеха. За дверью спальни смеялся Адам. Она быстро набросила халат и пошла узнать, в чем дело. Адам сидел у Мартина на плечах, весело колотил его игрушечной деревянной лошадкой по голове и кричал: — Есть, есть! За Мартином стоял Гордон. — Морган, мы разбудили тебя. Очень сожалею, но Адам проснулся и очень забеспокоился, увидев себя в незнакомой обстановке. Морган улыбнулась своему брызжущему энергией сыну. — Спасибо, Мартин, за то, что позаботились об Адаме, — она протянула руки, и Адам кувыркнулся в объятия матери, едва не опрокинув ее своей тяжестью. Мартин пошел вниз, потирая голову. — А где комната этого маленького чудовища? — Морган любовно улыбнулась сыну, любуясь двумя глубокими ямочками на щеках. — Чувствую я, что здесь его будут еще больше баловать, чем на колтеровском ранчо. Гордон улыбнулся и повел ее в комнату Адама. Одевая мальчика, она огляделась. Комната была заполнена игрушками и детскими портретами. Когда мальчик был одет, Гордон помог ему сесть на большую игрушечную лошадь-качалку. Морган стала рассматривать портреты — на всех была изображена маленькая девочка. Морган вопросительно взглянула на Гордона. — Ты не узнаешь ее? — Но… это я, да? — Да, это все ты. А игрушки тоже были когда-то твоими. Когда отец и дядя Чарли построили дом, он развесил в комнате твои портреты. Она стала чем-то вроде святилища. Твой отец часами просиживал здесь. Иногда, получив письмо, он здесь запирался на целый день. Я рад, что теперь комната вновь ожила. Морган засмеялась. — Ну, когда рядом Адам, уже не приходится скучать или страдать от тишины. Адам! — Она попыталась перекричать его восторженные вопли, так он радовался лошадке. — Пойдем есть. Адам моментально стих и послушно слез с лошади. Гордон очень удивился, а Морган объяснила: — «Есть» для Адама волшебное слово. Гордон взял на руки Адама и понес з столовую. Морган надела плотное платье из простой хлопковой ткани, подчеркивавшее достоинства ее фигуры, и тоже вышла в столовую. После завтрака Розелль попросила разрешения взять Адама к себе на кухню. Морган согласилась, и пока Гордон занимался делами ранчо, осмотрела дом и сад. Мартин смотрел за Адамом, предвосхищая каждую его просьбу. Когда мальчик стал тереть глаза, Морган отнесла его в детскую. Вернулся Гордон и предложил Морган отправиться на верховую прогулку, чтобы осмотреть ранчо. Они поехали вдоль берега небольшой реки, и Морган нашла идеальное место для пикников под сенью тополей. Спешиваясь с гнедой кобылы, она зацепилась платьем за седло и едва не упала. Гордон подхватил ее на руки и крепко обнял. — Уверен, что этот момент — самый лучший за весь нынешний день. — О Гордон, — засмеялась она, отступив на шаг. — Вечно ты меня вот так поддразниваешь… — и оборвала себя, не закончив фразы. Гордон смотрел на нее, не улыбаясь: — Поверь, Морган, я говорю серьезно. Она отвернулась, чтобы он не заметил ее недоумения и замешательства. Нет, она к этому еще не готова. Слишком еще много значит для нее Сет. Когда воспоминание о нем потускнеет, тогда, может быть, для нее начнет существовать другой мужчина. Они обедали с Гордоном одни, при свечах, и Морган чувствовала себя с ним легко и свободно. — За мою маленькую прекрасную названую кузину, которая превратилась в еще более прекрасную женщину, — и он чокнулся с ее бокалом. Рано утром Морган услышала голос Адама в коридоре. Она открыла ему дверь, и опять легла в постель, глядя, как сын топает по комнате, рассматривая коврики, трогает склянки и баночки на туалетном столике и барабанит в дверь комнаты, смежной со спальней. — Там никого нет, Адам. Однако дверь приоткрылась, и Морган увидела Гордона. — Это был кабинет твоего дедушки, но теперь здесь никто не бывает, — сказал Гордон Адаму. Морган подтянула простыню к плечам. — Ты не против, если я возьму Адама сегодня с собой? Я хочу показать ему ранчо, а рабочим — мальчика. Морган села в постели. Простыня упала с плеч. Гордон воспринимался ею как старший брат. — Гордон, ты же его не знаешь. Иногда мне самой не под силу с ним справиться. Взяв его, ты не сможешь заняться делами. — Предоставь это мне. Если ты не возражаешь, я возьму его. Гордон вышел, но вскоре вернулся с маленьким сомбреро в руке. На шляпе была расшитая бусами лента. — Я ее купил в Санта-Фе. Надеюсь, подойдет. Адаму очень понравилась новая шляпа, он запрыгал от радости, глядя на себя в большое туалетное зеркало, а ночная рубашка составляла со шляпой неописуемо смешной контраст. — И ты думаешь, что сможешь выдержать его проделки целый день? — засмеялась Морган.