— И как бы ни сложилось все в будущем, Морган, ты счастливая. У тебя была любовь, путь даже недолго И я хотела бы так полюбить мужчину и быть им любимой. Я имею в виду настоящую любовь, а не то, за что мужчины, имевшие со мной дело, платили моему отцу. — Платили отцу! — Не рассказывай Элис и Мери, но когда мне исполнилось тринадцать, отец велел мне заняться проституцией. Вот почему я нисколько не жалела, когда этот ублюдок помер. Морган была так потрясена, что только молча глядела на Джесси. — Наверное, не надо было и тебе об этом рассказывать, — сказала Джесси и поплыла было прочь. — Нет, — схватила ее за руку Морган. — Я просто вспомнила, как я всегда ненавидела своего отца, а я ведь никогда его не видела. Наверное, нам не дано знать, за что благодарить или проклинать судьбу. Если бы не завещание отца, я никогда бы не узнала Сета — Она оборвала себя и взглянула на Джесси, широко раскрыв глаза. — А если бы мы не встретились с Сетом, то он был бы сейчас жив. Джесси прямо-таки вцепилась в ее руку: — Морган! Перестань упрекать себя Ты можешь терзать себя еще пятьдесят лет, но не сможешь изменить прошлое. Помни только, как ты любила Сета, но себя при этом не надо ненавидеть. Морган взглянула на Джесси очень серьезно: — А ты уверена, что тебе только шестнадцать? Ты говоришь так, словно тебе уже девяносто. Они вымыли волосы и одежду. А потом надели ее, еще мокрую, на тело, чтобы высушить. Солнце уже было на горизонте, и мир вокруг сиял чудными красками. Когда Морган сидела у костра и пыталась пальцами расчесывать густые пряди волос, к ней подошла Маленький Цветок с прекрасным черепаховым гребнем. Она показала его Морган, и та кивнула. Маленький Цветок села сзади белой женщины и стала расчесывать ее длинные волосы, а Морган держала на руках младенца. — Что это ты вздумала, как ты можешь позволять этой грязной скотине дотрагиваться до себя? Морган не обратила внимания на злобное замечание Мери, решив, что лучше молчать, и Мери сердито отвернулась. Когда Маленький Цветок кончила расчесывать волосы, Морган попросила на минуту ее нож. Индианка подала ей его, заколебавшись лишь на секунду. Морган срезала золотой локон, перевязала длинным стеблем травы и прикрепила к верху шеста, на котором висела колыбель младенца. Маленький Цветок схватила шест и помчалась, чтобы показать его другим индейским женщинам и — мужу. — Что происходит? Из-за чего шум? — спросила Джесси. Морган засмеялась, глядя на ребенка, который — дергал шнуровку на ее меховой рубашке, и рассказала Джесси, что подарила свой локон. — Ну это что-то значит, потому что сюда идет сам хозяин. Жак объяснил Морган, что прядь волос расценивается как большой подарок и что она должна выбрать себе что-то взамен. — Я бы предпочла свободу. — Но Маленький Цветок не может тебе ее подарить. Эго не в ее власти. Выбирай что-нибудь другое. — Мне не надо ничего, кроме ее дружбы. — Но она будет оскорблена, если ты отвергнешь ее дар. Морган удивилась, а Жак повернулся к хорошенькой маленькой индианке и что-то ей сказал. Лицо ее прояснилось, и она побежала в свой вигвам. Очень быстро она вернулась обратно и подала Морган черепаховый браслет с серебром. Внутри металлической оправы по кругу были вделаны сотни крошечных черепаховых овальчиков, похожих на маргаритки. Изящный браслет был настоящим произведением искусства. — Он был снят с руки воина племени Зуни. Прекрасные они умеют делать вещи, а? — Скажите Маленькому Цветку, что браслет очень красив и что я очень ей благодарна. Когда Жак перевел ее слова, Морган потянулась вперед и поцеловала индианку в щеку. Маленький Цветок что-то сказала. — Она говорит, что вы теперь сестры. — Сестры! Ба! Сестра этой грязной бестии! Да я бы скорее умерла! Жак, нахмурившись, взглянул на Мери: — Что касается тебя, мы это можем устроить, и очень скоро. Позднее Морган не любила вспоминать путешествие через пустыню. Она никогда и не подозревала, что может существовать на свете такое ужасающее место. Они снимались с лагеря на рассвете и опять останавливались перед наступлением жары. Костров больше не жгли. Вкусные мясные супы стали воспоминанием. Они ели высушенное мясо и муку. Воды давали так мало, что сухая пища не лезла в горло. Морган затыкала уши, чтобы не слышать, как хнычет младенец Маленького Цветка. От недостатка воды у матери было мало молока, и ребенок голодал. Морган отдавала часть своего рациона Маленькому Цветку, пока об этом не узнал Жак. — Ты что думаешь, я с таким трудом переваливаю через горы, чтобы ты заболела? Если ты хоть еще один раз отдашь свою воду, я убью скво «Скво — индейская женщина.», и тогда ребенок останется совсем без молока. Но путешествие в пустыне имело одно хорошее последствие. Джесси и Мери перестали на некоторое время ссориться: на это у них просто не было сил. Во время жары они лежали в редкой, скудной тени на земле, едва в состоянии дышать, так сух был знойный воздух. Лошадей держали под холщовым навесом, который ставили каждый день. Но постепенно, сначала очень редко, стали встречаться покрытые зеленью деревья. Сан-Франциско был уже недалеко. Однажды рано утром Жак и двое индейцев оседлали лошадей для четырех пленниц и, оставив остальных людей в лагере, ступили на последний отрезок пути, ведущий в Сан-Франциско. Глава четырнадцатая После трех дней тяжелого перехода верхом глубокой ночью они прибыли в Сан-Франциско, Жак привел их к трехэтажному дому. Женщины были вконец изнурены. Невысокая хорошенькая девушка-мулатка открыла дверь. — Зови скорее мадам Николь и скажи, что приехал Жак. Девушка поспешила выполнить приказ, и вскоре в дверях показалась полногрудая женщина с густыми угольно-черными волосами и безупречно гладкой кожей И вообще, она была бы красива, если бы не вес — почти двести фунтов. Однако она двигалась легко, как молоденькая девушка, походка была грациозна, а жесты изящны. — Жак! Какая приятная встреча! — Голос у нее был молодой и красивый, легкий французский акцент ласкал слух. Жак обнял мадам Николь и оторвал ее огромное тело от пола. Женщина покраснела, как школьница. — Жак, ты просто дьявол! Но как же я соскучилась по тебе! — Она опустилась на ноги, запечатлев на его губах поцелуй. Объятия разжались. — Настоящих женщин на свете почти не осталось, — сказал он, глядя на толстуху с видом знатока, — поэтому я привез тебе несколько худышек, которые нравятся твоим хилым клиентам. Мне кажется, одна тебе тоже очень понравится. Она поглядела на него вопросительно: — Жак, не угрожает ли мне опасность тебя потерять? Он улыбнулся, одобрительно оглядев ее с ног до головы. — Их четырех только-только хватит, чтобы получилась половина тебя. Она улыбнулась ему, очень обрадованная. — Ну, попозднее мы проверим искренность твоих слов. А сначала — дело. — И сразу же из любовницы превратилась в деловую женщину и оглядела усталых, грязных пленниц. — Блондинка? Qui «Да[фр.»]? Жак кивнул в знак согласия. — С трудом удерживал своих апачей, чтобы они на нее не набросились. Просто загляденье, когда чистая. — Хорошо! Они поспели как раз вовремя, к Рождеству. И на это Рождество мы осчастливим сразу четверых мужчин. Мадам Николь дважды хлопнула в ладоши, и на руках сверкнуло множество браслетов. Немедленно появились четыре прислужницы. Она отдала приказания, и Морган повели по узким винтовым лестницам в спальню. При виде кровати Морган испытала восторг и направилась к ней словно загипнотизированная. — Нет, нет! — Служанка схватила ее за руку — Мадам Николь не позволит вам лечь в чистую постель. Кэрри сейчас принесет воды, и вы сначала вымоетесь. — Служанка усадила Морган на стул, а сама откинула занавес, и Морган увидела большую красную фарфоровую ванну на золотых ножках, похожих на лапы. Пришла Кэрри, и скоро ванна наполнилась горячей водой, от которой шел пар. Морган позволила себя раздеть и опустилась в ванну. Вода, казалось, проникала в поры тела чуть не до костей. Она с наслаждением отдалась энергичным усилиям, с которыми девушки скребли ее тело и голову. Потом она поднялась из ванны, и на нее сразу набросили теплое полотенце. В этот момент вошла мадам Николь. Толстуха похвалила ее, словно она предмет обстановки. — О-ля-ля! Ты гораздо лучше остальных. У меня вообще никого лучше не было. За тебя можно выручить большие деньги. Морган, с презрением смотрела на нее: — А по какому праву вы торгуете людьми? Я человек, а не объект купли-продажи. Толстуха засмеялась. — А, так ты, наверное, еще и защитница бесправных. Иногда я забываю, что такие, как ты, еще существуют на свете. Как часто женщины, которых привозит Жак, ничего не знали, кроме бедности. И то, что они видят здесь, — она обвела рукой комнату, — просто мечта. Им нравятся роскошь и опрятность.